Этот красавец сорока пяти лет от роду был высок, сложен, как подобает отличному наезднику, и отличался изящными манерами истинного креольского аристократа. На нем были черные, заправленные в сапоги брюки и белоснежная сорочка с распахнутым воротом. Черные как смоль волосы чуть тронуты сединой на висках.
Жюстин шагнул к нему, не опустив глаз под пристальным взглядом.
– Отец, я знаю, как много значил для тебя Филипп. Мне очень жаль.
Янтарные глаза сверкнули, но Максимилиан умел сдерживать свои чувства. Только тут Селия заметила глубокие тени, которые оставили под глазами бессонные ночи, и морщины – следы горя.
Было трудно поверить, что это отец и сын. Гибкая пантера и лохматый камышовый кот. Максимилиан Волеран, изысканный, элегантный, и Жюстин, заросший косматой бородой, похожий на бродягу. Да он и есть бродяга, подумала Селия. Годы, проведенные среди отбросов общества, оставили на его внешности неизгладимый, как ей казалось, след.
– Я знаю, кто виновен в гибели Филиппа, – коротко сказал Жюстин. – Доминик Легар. Он со своими людьми захватил судно, перебил экипаж, убил Филиппа, а его жену увез. – Он кивком указал на Селию. – Я доставил ее к вам. Только поэтому и появился здесь. Клянусь, я заставлю Легара заплатить за все.
– Нет, – возразил Максимилиан. – Командующий военно-морской базой получил новые канонерки, собрал опытных людей, чтобы положить конец разбою в заливе. Пусть он ищет Легара.
– Ни один военный не поймает Легара, – презрительно фыркнул Жюстин. – Я – единственный человек, который может разделаться с ним.
– Я не могу рисковать вторым сыном. Нам нужно поговорить, Жюстин. Ты не должен продолжать…
– На разговоры нет времени, – перебил его Жюстин. Он обернулся к кухарке, с живым интересом слушавшей их разговор:
– Приготовь еду, Берта. Собери что-нибудь в дорогу. Мне пора уносить ноги. Заверни мне вот этих лепешек, испеченных в золе.
Женщина с готовностью бросилась к очагу. Лепешки, приготовленные из муки, пахты и масла, только что вынули из золы, и они еще дымились.
Жюстин перевел взгляд на Селию, все еще стоявшую в углу. Ногой, обутой в тяжелый сапог, подвинул ей стул.
– Сядь, – грубо сказал он, – а то еще упадешь в обморок.
Он протянул к ней руку, но она испуганно отпрянула в сторону:
– Не прикасайся ко мне!
Селия была потрясена, унижена. Грифон – брат Филиппа, его близнец. Негодяй. Использовал ее, зная, что она никогда не расскажет об этом ни единой живой душе. Умышленно надругался над памятью брата. Заставил отвечать на свои ласки и тем самым переложил половину вины на ее плечи. Как же сильно он, должно быть, презирает ее… наверное, не меньше, чем она сама. Селия никогда не чувствовала себя такой беспомощной. Ужаснее всего то, что теперь она ничего, ничего не может изменить.
Лизетта успокаивала ее:
– Селия, мы понимаем, какой ужас ты пережила…
– Вы не понимаете! – услышала Селия свой возмущенный голос. Перед глазами мелькнула окровавленная спина Филиппа. – Разве вы можете все знать? Разве можете?
– Ты права. – Максимилиан подошел к Селии и обнял ее за плечи. Спокойная уверенность, звучавшая в его голосе, подействовала на нее умиротворяюще. – То, что ты оказалась здесь, – чудо. И это один из немногих благородных поступков моего сына за всю его жизнь. Я вижу, ты совсем измучена, невестушка. Позволь моей жене позаботиться о тебе. Договорились? Ты теперь член моей семьи. – Он отпустил ее. – Все будет хорошо. Иди с Лизеттой.
Максимилиан говорил мягко, но что-то в его голосе было такое, что не послушаться было невозможно. Селия кивнула и подошла к Лизетте.
– Поразительно, – услышала она голос Жюстина. – За последние три дня я только угрозами мог заставить ее повиноваться мне. Ты действительно умеешь обращаться с женщинами, отец!
Селия задержалась в дверях. Ее осунувшееся лицо побелело от гнева.
– Молю Бога, чтобы больше никогда не видеть тебя.
– И не увидишь. – Глаза Жюстина насмешливо блеснули. – Но не сомневаюсь, что ты меня не забудешь.
Селия ушла.
– Она прошла через ад, – пробормотал Грифон.
Максимилиан задумчиво погладил гладко выбритый подбородок.
– В какой степени в этом повинен ты?
Жюстин усмехнулся:
– Ты всегда точно знал, какие вопросы следует задать, отец. – Он взял сверток с лепешками и улыбнулся кухарке:
– Пока, Берта. Спасибо тебе.
– Куда ты сейчас? – спросил Максимилиан. – Останься. И пропади все пропадом! Жюстин покачал головой:
– Ты знаешь, что я не могу. Я… – Он замолчал, взглянув на Берту, возившуюся у плиты.
– Берта, оставь нас, – приказал Максимилиан. Берта недовольно поджала губы, но вышла, ворча себе под нос, что это мужчинам, а не ей нечего делать на кухне.
– Мне нельзя оставаться, – продолжал Жюстин. – Чтобы вытащить Селию из этого пекла, я убил брата Легара. Я бы и Доминика порешил, представься случай. Но теперь Легар не успокоится, пока не получит мою голову. Я должен первым добраться до него. Я и так поставил вас всех под удар, появившись здесь.
– Я могу защитить свою семью, – сурово сказал Максимилиан. – В том числе и тебя.
Жюстин хохотнул и покачал головой:
– Даже если ты справишься с Легаром, то с властями, которые охотятся за мной, тебе не сладить. Если они узнают, что я здесь, не пройдет и недели, как я буду болтаться на виселице. Слишком многие догадываются, кто я на самом деле. К тому же мне приписывают преступления, которых я не совершал. Даже твоя хваленая дружба с губернатором не остановит моей казни без суда и следствия.
Максимилиан выругался в бессильном гневе:
– Почему, черт побери, ты выбрал для себя такую жизнь?
– Со дня моего рождения все были убеждены, что я пропащая душа. Я просто обязан был подтвердить это.
– Упрямый осел, – тихо сказал Максимилиан. – Признаю, я совершил ошибку. Ошибку, за которую теперь приходится расплачиваться тебе. Расплачиваться за отцовские грехи… Но ведь даже сейчас еще не поздно. Позволь мне помочь тебе. Ты недооцениваешь меня, сын мой. Я понимаю больше, чем ты думаешь.
Сердце Жюстина болезненно сжалось. Давно уже его жизнь зависела от умения подавлять в себе всякое проявление добрых чувств. Он не мог ничего принять ни от отца, ни от кого-нибудь другого. Ему никто не был нужен.
– Прощай, отец, – сказал он, стараясь не встречаться взглядом с Максимилианом.
– Жюстин, подожди…
– Да хранит тебя Бог. – С этими словами он выскользнул за дверь и направился к ручью, у берега которого была привязана лодка.
Глава 6
Сентябрь 1817 года
– Смотрите, я, кажется, поправилась!
Давненько Селия не подходила к зеркалу, разве что бросит мимолетный взгляд, чтобы пригладить волосы или поправить платье. За четыре месяца жизни у Волеранов ее плечи налились, лицо округлилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Жюстин шагнул к нему, не опустив глаз под пристальным взглядом.
– Отец, я знаю, как много значил для тебя Филипп. Мне очень жаль.
Янтарные глаза сверкнули, но Максимилиан умел сдерживать свои чувства. Только тут Селия заметила глубокие тени, которые оставили под глазами бессонные ночи, и морщины – следы горя.
Было трудно поверить, что это отец и сын. Гибкая пантера и лохматый камышовый кот. Максимилиан Волеран, изысканный, элегантный, и Жюстин, заросший косматой бородой, похожий на бродягу. Да он и есть бродяга, подумала Селия. Годы, проведенные среди отбросов общества, оставили на его внешности неизгладимый, как ей казалось, след.
– Я знаю, кто виновен в гибели Филиппа, – коротко сказал Жюстин. – Доминик Легар. Он со своими людьми захватил судно, перебил экипаж, убил Филиппа, а его жену увез. – Он кивком указал на Селию. – Я доставил ее к вам. Только поэтому и появился здесь. Клянусь, я заставлю Легара заплатить за все.
– Нет, – возразил Максимилиан. – Командующий военно-морской базой получил новые канонерки, собрал опытных людей, чтобы положить конец разбою в заливе. Пусть он ищет Легара.
– Ни один военный не поймает Легара, – презрительно фыркнул Жюстин. – Я – единственный человек, который может разделаться с ним.
– Я не могу рисковать вторым сыном. Нам нужно поговорить, Жюстин. Ты не должен продолжать…
– На разговоры нет времени, – перебил его Жюстин. Он обернулся к кухарке, с живым интересом слушавшей их разговор:
– Приготовь еду, Берта. Собери что-нибудь в дорогу. Мне пора уносить ноги. Заверни мне вот этих лепешек, испеченных в золе.
Женщина с готовностью бросилась к очагу. Лепешки, приготовленные из муки, пахты и масла, только что вынули из золы, и они еще дымились.
Жюстин перевел взгляд на Селию, все еще стоявшую в углу. Ногой, обутой в тяжелый сапог, подвинул ей стул.
– Сядь, – грубо сказал он, – а то еще упадешь в обморок.
Он протянул к ней руку, но она испуганно отпрянула в сторону:
– Не прикасайся ко мне!
Селия была потрясена, унижена. Грифон – брат Филиппа, его близнец. Негодяй. Использовал ее, зная, что она никогда не расскажет об этом ни единой живой душе. Умышленно надругался над памятью брата. Заставил отвечать на свои ласки и тем самым переложил половину вины на ее плечи. Как же сильно он, должно быть, презирает ее… наверное, не меньше, чем она сама. Селия никогда не чувствовала себя такой беспомощной. Ужаснее всего то, что теперь она ничего, ничего не может изменить.
Лизетта успокаивала ее:
– Селия, мы понимаем, какой ужас ты пережила…
– Вы не понимаете! – услышала Селия свой возмущенный голос. Перед глазами мелькнула окровавленная спина Филиппа. – Разве вы можете все знать? Разве можете?
– Ты права. – Максимилиан подошел к Селии и обнял ее за плечи. Спокойная уверенность, звучавшая в его голосе, подействовала на нее умиротворяюще. – То, что ты оказалась здесь, – чудо. И это один из немногих благородных поступков моего сына за всю его жизнь. Я вижу, ты совсем измучена, невестушка. Позволь моей жене позаботиться о тебе. Договорились? Ты теперь член моей семьи. – Он отпустил ее. – Все будет хорошо. Иди с Лизеттой.
Максимилиан говорил мягко, но что-то в его голосе было такое, что не послушаться было невозможно. Селия кивнула и подошла к Лизетте.
– Поразительно, – услышала она голос Жюстина. – За последние три дня я только угрозами мог заставить ее повиноваться мне. Ты действительно умеешь обращаться с женщинами, отец!
Селия задержалась в дверях. Ее осунувшееся лицо побелело от гнева.
– Молю Бога, чтобы больше никогда не видеть тебя.
– И не увидишь. – Глаза Жюстина насмешливо блеснули. – Но не сомневаюсь, что ты меня не забудешь.
Селия ушла.
– Она прошла через ад, – пробормотал Грифон.
Максимилиан задумчиво погладил гладко выбритый подбородок.
– В какой степени в этом повинен ты?
Жюстин усмехнулся:
– Ты всегда точно знал, какие вопросы следует задать, отец. – Он взял сверток с лепешками и улыбнулся кухарке:
– Пока, Берта. Спасибо тебе.
– Куда ты сейчас? – спросил Максимилиан. – Останься. И пропади все пропадом! Жюстин покачал головой:
– Ты знаешь, что я не могу. Я… – Он замолчал, взглянув на Берту, возившуюся у плиты.
– Берта, оставь нас, – приказал Максимилиан. Берта недовольно поджала губы, но вышла, ворча себе под нос, что это мужчинам, а не ей нечего делать на кухне.
– Мне нельзя оставаться, – продолжал Жюстин. – Чтобы вытащить Селию из этого пекла, я убил брата Легара. Я бы и Доминика порешил, представься случай. Но теперь Легар не успокоится, пока не получит мою голову. Я должен первым добраться до него. Я и так поставил вас всех под удар, появившись здесь.
– Я могу защитить свою семью, – сурово сказал Максимилиан. – В том числе и тебя.
Жюстин хохотнул и покачал головой:
– Даже если ты справишься с Легаром, то с властями, которые охотятся за мной, тебе не сладить. Если они узнают, что я здесь, не пройдет и недели, как я буду болтаться на виселице. Слишком многие догадываются, кто я на самом деле. К тому же мне приписывают преступления, которых я не совершал. Даже твоя хваленая дружба с губернатором не остановит моей казни без суда и следствия.
Максимилиан выругался в бессильном гневе:
– Почему, черт побери, ты выбрал для себя такую жизнь?
– Со дня моего рождения все были убеждены, что я пропащая душа. Я просто обязан был подтвердить это.
– Упрямый осел, – тихо сказал Максимилиан. – Признаю, я совершил ошибку. Ошибку, за которую теперь приходится расплачиваться тебе. Расплачиваться за отцовские грехи… Но ведь даже сейчас еще не поздно. Позволь мне помочь тебе. Ты недооцениваешь меня, сын мой. Я понимаю больше, чем ты думаешь.
Сердце Жюстина болезненно сжалось. Давно уже его жизнь зависела от умения подавлять в себе всякое проявление добрых чувств. Он не мог ничего принять ни от отца, ни от кого-нибудь другого. Ему никто не был нужен.
– Прощай, отец, – сказал он, стараясь не встречаться взглядом с Максимилианом.
– Жюстин, подожди…
– Да хранит тебя Бог. – С этими словами он выскользнул за дверь и направился к ручью, у берега которого была привязана лодка.
Глава 6
Сентябрь 1817 года
– Смотрите, я, кажется, поправилась!
Давненько Селия не подходила к зеркалу, разве что бросит мимолетный взгляд, чтобы пригладить волосы или поправить платье. За четыре месяца жизни у Волеранов ее плечи налились, лицо округлилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76