– снова спросила она.
Дрожащая Варвара кивнула.
– Ладно. – Тася решительно сломала восковую печать. Высоко подняв руку с ядом, она произнесла тост:
– За справедливость, – и опустошила сосуд одним глотком.
От невыносимого вкуса она содрогнулась и, прижав ко рту ладонь, закрыла глаза, дожидаясь, чтобы отступила волна тошноты. – Теперь все в руках Божьих, – произнесла она, возвращая пузырек Варваре.
Та склонила голову и зарыдала:
– Ох, барышня…
– Позаботься о матери. Постарайся утешить ее. – Тася погладила седые волосы няньки и прошептала:
– Уходи, Варварушка, да побыстрей.
Она откинулась на тюфяке и устремила взгляд на икону, уже не глядя на уходящую Варвару. Ей стало холодно, очень холодно, в ушах стоял странный звон. Страх овладел ею, она старалась сосредоточиться на дыхании. Вдох. Выдох. Сердце молотом стучало в груди.
Возлюбленные мои и друзья мои, станьте на страже… родные, посторонитесь…
Печальное лицо Богоматери стало расплываться, таять в воздухе.
«…и спрячешь ты меня в могиле…, сохранишь в тайне, пока гнев твой не иссякнет…» Слова святой книги замерли на губах. Боже мой, что со мной происходит? Папа, помоги мне…
Так вот что значит умереть: все тело немеет, превращается в камень. Жизнь уходит, как вода отлива, память уплывает прочь, и она погружается в серую зыбь между жизнью и смертью.
На веках моих тень смертная…
Спрячь меня в могилу…
***
Долгое время она ничего не сознавала, потом пришли сны. Вереница образов: ножи, лужи крови, распятия, священные реликвии. Она узнавала святых со своих любимых икон: святой Никита, святой Иоанн, святой Лазарь, полуокутанный саваном, его торжественно-печальный взгляд устремлен прямо ей в глаза. Образы растворились во мгле, и снова она стала ребенком.
Лето на загородной даче Каптеревых. Она сидит, свесив пухлые ножки, на золоченом стульчике и ест мороженое с золотой тарелочки.
– Папа, можно, я отдам остаток Призраку? – спрашивает она, а белый пушистый щенок выжидательно сидит рядом.
– Можно, если ты больше не будешь. – На бородатом лице отца появляется улыбка. – Тася, мама считает, что нам надо назвать собаку как-нибудь повеселее… Снежинка или Светлячок…
– Но, папа, ночью, когда спит в углу моей комнаты, он так похож на призрак.
Отец ласково смеется:
– Тогда будем звать ее, как тебе хочется, умница ты моя!
Картина меняется, и вот Тася уже в библиотеке дворца Ангеловских – всюду книги в тисненных золотом кожаных переплетах. За спиной у нее слышится какой-то шум, она круто оборачивается и видит Михаила, своего двоюродного брата. Он заплетающимися ногами делает шаг к ней, его лицо искажено гримасой. Из горла у него торчит нож, и алый поток льется на золотую парчу его кафтана. Кровь брызжет ей на руки, на платье. С криком ужаса она поворачивается и убегает. Она перед массивными деревянными вратами церкви. Она колотит в них, пока они не открываются. Церковь озарена блеском тысячи свечей, их свет трепещет на потемневших от копоти иконах. Лики святых печально смотрят на нее с высоты. Троица, Богоматерь, Иоанн Креститель… Упав на колени, она касается лбом каменного пола и начинает молиться об избавлении…
– Анастасия!
Она смотрит вверх и видит перед собой темного красавца. Волосы его черны, как уголь, глаза сверкают голубым огнем. Она отшатывается от него, съеживается. Это дьявол.
Он пришел забрать ее жизнь за грехи.
– Я не хотела так поступить, – всхлипывает она. – Я никому не хотела зла. Пожалуйста, сжальтесь…
Он не обращает внимания на ее мольбы, протягивает к ней руку.
– Нет, – кричит она, но он хватает ее в охапку и несет прочь в темноту. Потом эти руки, так больно сжавшие ее, исчезают, и он пропадает куда-то.
Она снова оказывается в мире шумных звуков и ярких красок, нервы ее напряжены. Мощная сила тянет ее сквозь леденящие потоки боли. Она сопротивляется, пытается вырваться, но ее неотвратимо тянет вверх, на поверхность.
***
Тася открыла глаза и сразу зажмурилась от света фонаря, стоявшего рядом. Она застонала от боли, и свет тут же прикрутили.
Расплывающееся лицо Кирилла Каптерева нависло над ней, и его бас тихо пророкотал:
– Я думал, что спящие красавицы бывают только в сказках. А тут у меня на корабле такая же. Значит, где-то на земле должен быть и прекрасный принц, который спрашивает у месяца, где ему искать свою любимую.
– Дядя, – попыталась выговорить она, но с уст ее слетел лишь дрожащий вздох.
Он улыбнулся ей, хотя лоб его пересекли тревожные морщины.
– Ты снова вернулась в наш мир, племянница.
Тасю успокоил его голос, такой похожий на голос ее отца.
И внешность у него была как у всех Каптеревых: сильное лицо с густыми бровями, высокими скулами, остро подстриженной бородкой. В отличие от ее отца Кирилл страстно любил море. В юности он служил в Российском флоте, а со временем основал свою торговую морскую компанию и стал владельцем огромных верфей и нескольких торговых кораблей. Нередко он и сам водил один из своих кораблей, перевозивших ткани и машины, в Англию и обратно в Россию.
Еще будучи маленькой девочкой, Тася с восторгом ждала, когда придет Кирилл, потому что он рассказывал ей увлекательные истории, привозил подарки из дальних стран и всегда от него пахло морем.
– Я не верил в твое воскрешение, – сказал Кирилл, – но увидел его собственными глазами. Я сам снял крышку с твоего гроба, ты была холодная, окоченевшая, как труп. А теперь ты снова ожила. – Он помолчал и сухо добавил:
– Хотя, возможно, я это говорю рано. Давай я помогу тебе сесть.
Тася застонала от резкой боли, когда он приподнял ее за плечи и подсунул под них подушку. Они находились в кают-компании корабля. Стены в ней были обшиты красным деревом, иллюминаторы задернуты шитыми бархатными занавесями. Налив из узорчатого эмалевого кувшина в хрустальный стакан воды, Кирилл поднес его к губам Таси. Она попыталась втянуть в себя глоточек, но сразу почувствовала судорожный позыв к рвоте. Лицо ее побелело, и она затрясла головой, отказываясь пить.
– Весь Петербург говорит о твоей загадочной смерти в тюрьме, – начал Кирилл, стараясь ее отвлечь. – Труп, извини за эти слова, девочка, хотелось осмотреть многим официальным лицам, включая градоначальника и министра внутренних дел, ни больше ни меньше… Но к этому времени семья уже забрала, так сказать, твое тело, и верная Варька, доставив тебя ко мне, устроила похороны прежде, чем кто-нибудь догадался, что случилось. Горюющие родственники и не подозревали, что в землю опустили гроб с мешками песка. Твоя бедная мать страдает, – добавил он с сожалением в голосе и нахмурился, – но ей нельзя говорить, что ты жива. Она ведь не сможет удержаться, чтобы не рассказать об этом кому-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Дрожащая Варвара кивнула.
– Ладно. – Тася решительно сломала восковую печать. Высоко подняв руку с ядом, она произнесла тост:
– За справедливость, – и опустошила сосуд одним глотком.
От невыносимого вкуса она содрогнулась и, прижав ко рту ладонь, закрыла глаза, дожидаясь, чтобы отступила волна тошноты. – Теперь все в руках Божьих, – произнесла она, возвращая пузырек Варваре.
Та склонила голову и зарыдала:
– Ох, барышня…
– Позаботься о матери. Постарайся утешить ее. – Тася погладила седые волосы няньки и прошептала:
– Уходи, Варварушка, да побыстрей.
Она откинулась на тюфяке и устремила взгляд на икону, уже не глядя на уходящую Варвару. Ей стало холодно, очень холодно, в ушах стоял странный звон. Страх овладел ею, она старалась сосредоточиться на дыхании. Вдох. Выдох. Сердце молотом стучало в груди.
Возлюбленные мои и друзья мои, станьте на страже… родные, посторонитесь…
Печальное лицо Богоматери стало расплываться, таять в воздухе.
«…и спрячешь ты меня в могиле…, сохранишь в тайне, пока гнев твой не иссякнет…» Слова святой книги замерли на губах. Боже мой, что со мной происходит? Папа, помоги мне…
Так вот что значит умереть: все тело немеет, превращается в камень. Жизнь уходит, как вода отлива, память уплывает прочь, и она погружается в серую зыбь между жизнью и смертью.
На веках моих тень смертная…
Спрячь меня в могилу…
***
Долгое время она ничего не сознавала, потом пришли сны. Вереница образов: ножи, лужи крови, распятия, священные реликвии. Она узнавала святых со своих любимых икон: святой Никита, святой Иоанн, святой Лазарь, полуокутанный саваном, его торжественно-печальный взгляд устремлен прямо ей в глаза. Образы растворились во мгле, и снова она стала ребенком.
Лето на загородной даче Каптеревых. Она сидит, свесив пухлые ножки, на золоченом стульчике и ест мороженое с золотой тарелочки.
– Папа, можно, я отдам остаток Призраку? – спрашивает она, а белый пушистый щенок выжидательно сидит рядом.
– Можно, если ты больше не будешь. – На бородатом лице отца появляется улыбка. – Тася, мама считает, что нам надо назвать собаку как-нибудь повеселее… Снежинка или Светлячок…
– Но, папа, ночью, когда спит в углу моей комнаты, он так похож на призрак.
Отец ласково смеется:
– Тогда будем звать ее, как тебе хочется, умница ты моя!
Картина меняется, и вот Тася уже в библиотеке дворца Ангеловских – всюду книги в тисненных золотом кожаных переплетах. За спиной у нее слышится какой-то шум, она круто оборачивается и видит Михаила, своего двоюродного брата. Он заплетающимися ногами делает шаг к ней, его лицо искажено гримасой. Из горла у него торчит нож, и алый поток льется на золотую парчу его кафтана. Кровь брызжет ей на руки, на платье. С криком ужаса она поворачивается и убегает. Она перед массивными деревянными вратами церкви. Она колотит в них, пока они не открываются. Церковь озарена блеском тысячи свечей, их свет трепещет на потемневших от копоти иконах. Лики святых печально смотрят на нее с высоты. Троица, Богоматерь, Иоанн Креститель… Упав на колени, она касается лбом каменного пола и начинает молиться об избавлении…
– Анастасия!
Она смотрит вверх и видит перед собой темного красавца. Волосы его черны, как уголь, глаза сверкают голубым огнем. Она отшатывается от него, съеживается. Это дьявол.
Он пришел забрать ее жизнь за грехи.
– Я не хотела так поступить, – всхлипывает она. – Я никому не хотела зла. Пожалуйста, сжальтесь…
Он не обращает внимания на ее мольбы, протягивает к ней руку.
– Нет, – кричит она, но он хватает ее в охапку и несет прочь в темноту. Потом эти руки, так больно сжавшие ее, исчезают, и он пропадает куда-то.
Она снова оказывается в мире шумных звуков и ярких красок, нервы ее напряжены. Мощная сила тянет ее сквозь леденящие потоки боли. Она сопротивляется, пытается вырваться, но ее неотвратимо тянет вверх, на поверхность.
***
Тася открыла глаза и сразу зажмурилась от света фонаря, стоявшего рядом. Она застонала от боли, и свет тут же прикрутили.
Расплывающееся лицо Кирилла Каптерева нависло над ней, и его бас тихо пророкотал:
– Я думал, что спящие красавицы бывают только в сказках. А тут у меня на корабле такая же. Значит, где-то на земле должен быть и прекрасный принц, который спрашивает у месяца, где ему искать свою любимую.
– Дядя, – попыталась выговорить она, но с уст ее слетел лишь дрожащий вздох.
Он улыбнулся ей, хотя лоб его пересекли тревожные морщины.
– Ты снова вернулась в наш мир, племянница.
Тасю успокоил его голос, такой похожий на голос ее отца.
И внешность у него была как у всех Каптеревых: сильное лицо с густыми бровями, высокими скулами, остро подстриженной бородкой. В отличие от ее отца Кирилл страстно любил море. В юности он служил в Российском флоте, а со временем основал свою торговую морскую компанию и стал владельцем огромных верфей и нескольких торговых кораблей. Нередко он и сам водил один из своих кораблей, перевозивших ткани и машины, в Англию и обратно в Россию.
Еще будучи маленькой девочкой, Тася с восторгом ждала, когда придет Кирилл, потому что он рассказывал ей увлекательные истории, привозил подарки из дальних стран и всегда от него пахло морем.
– Я не верил в твое воскрешение, – сказал Кирилл, – но увидел его собственными глазами. Я сам снял крышку с твоего гроба, ты была холодная, окоченевшая, как труп. А теперь ты снова ожила. – Он помолчал и сухо добавил:
– Хотя, возможно, я это говорю рано. Давай я помогу тебе сесть.
Тася застонала от резкой боли, когда он приподнял ее за плечи и подсунул под них подушку. Они находились в кают-компании корабля. Стены в ней были обшиты красным деревом, иллюминаторы задернуты шитыми бархатными занавесями. Налив из узорчатого эмалевого кувшина в хрустальный стакан воды, Кирилл поднес его к губам Таси. Она попыталась втянуть в себя глоточек, но сразу почувствовала судорожный позыв к рвоте. Лицо ее побелело, и она затрясла головой, отказываясь пить.
– Весь Петербург говорит о твоей загадочной смерти в тюрьме, – начал Кирилл, стараясь ее отвлечь. – Труп, извини за эти слова, девочка, хотелось осмотреть многим официальным лицам, включая градоначальника и министра внутренних дел, ни больше ни меньше… Но к этому времени семья уже забрала, так сказать, твое тело, и верная Варька, доставив тебя ко мне, устроила похороны прежде, чем кто-нибудь догадался, что случилось. Горюющие родственники и не подозревали, что в землю опустили гроб с мешками песка. Твоя бедная мать страдает, – добавил он с сожалением в голосе и нахмурился, – но ей нельзя говорить, что ты жива. Она ведь не сможет удержаться, чтобы не рассказать об этом кому-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88