Так прошло лето, и наступил месяц Золотого Гинкго. Вечера стали длиннее и холоднее, но во всех павильонах дворцового комплекса пылали жаровни с душистым углем, согревая певиц, танцовщиц и прочих «утешителей сердца императора». А в садах на ветвях деревьев висели и излучали свет тысячи разноцветных фонариков – восхитительное зрелище! Непревзойденный дворец превратился в земной рай, где веселье не кончается, где нет забот и печальных дум.
Однако даже в этом земном раю имелись те, чья жизнь отнюдь не выглядела райской и беспечной. Императрица Тахуа, до которой дошли слухи о том, как наложница Шэси обманула императора и оклеветала несчастную Нэнхун, была весьма возмущена этим происшествием. Вызывало у нее недовольство и то, что государь, отринув подобающую его сану мудрость, предался безрассудному веселью. И вот однажды вечером, когда Жоа-дин в пестрой компании подруг на всякий случай любовался фонарями, сверкающими в поникших кронах магнолий, слуга, поминутно кланяясь, подал хмельному императору письмо.
– От кого бы это? – вслух удивился Жоа-дин, разворачивая свиток. – О! От моей с-супруги императрицы, да благословят Просветленные остаток ее дней! Заб-бавно! Я уже и забыл, что у меня есть законная супруга! Но прочтем, что она пишет...
Император погрузился в чтение. По мере того как Он читал, лицо его менялось – хмельная беспечность исчезла, чело прояснилось, а в глазах мелькнула грусть.
Мы не станем заглядывать через плечо читающего императора (такое невозможно и помыслить!) и выяснять, что же императрица Тахуа написала своему венценосному супругу. Скажем только одно: письмо оказало на Жоа-дина поистине отрезвляющее действие, как если бы во сне ему явилась в полном составе Небесная Канцелярия и упрекнула за неблаговидное поведение. На следующий день император запретил всякие пиршества, повелел всем подругам рассредоточиться по положенным им комнатам и не высовывать носа даже в сады, не говоря уж о чайных павильонах. Актеров, пускальщиков потешных огней, музыкантов, певиц и танцовщиц прогнали вон из дворца, щедро заплатив. А владыка Жоа-дин удалился в одну из Пяти молитвенных башен для размышления над сутью жизни. С собой он взял лишь старого слугу-евнуха, из пищи повелел подавать ему отварной несоленый рис, соевый творог и сливовый отвар – и никаких жареных уток, голубиных язычков и вина!
В молитвенной башне император провел затворником целый месяц, вкушая скудную постную пищу, размышляя, предаваясь молитвам и чтению священных древних текстов. И на исходе этого месяца императору было видение. Жоа-дин как раз сидел в позе постигающего, нараспев читал священную Книгу Путей и Радостей, когда внезапно одна из стен его комнаты стала совершенно прозрачной. Императора осиял небесный свет, а затем Жоа-дин увидел, как с небес к нему верхом на цилине спускается юноша необычайной красоты и величия. На юноше был надет халат, расшитый драконами о четырех когтях, подпоясанный алым поясом с яшмовыми кольцами, и туфли из лепестков бессмертного лотоса. Император сразу понял, что перед ним – сам Небесный Чиновник, и повергся ниц.
– Приветствую тебя, о небожитель, несущий просветление! – воскликнул при этом император.
– И тебе здравствовать, земной владыка, полирующий своим седалищем Яшмовый престол! – ответил небесный юноша. – Я, если ты еще не понял, Небесный Чиновник Ань по прозвищу Алый Пояс, Отвечаю за торжество справедливости и законности. Я пришел пенять тебе, император Жоа-дин, за то, что ты перемешал истину с ложью, нарек уродливое прекрасным, усомнился в добре, проклял любовь, попрал красоту. Это совершенно не императорское поведение, как ты сам понимаешь. Исправиться не думаешь? Вразумиться и все такое прочее?
– Я перемешал истину с ложью?!
– Само собой!
– Нарек уродливое прекрасным?!
– Еще как!
– Усомнился в добре?!
– Ничего не попишешь, это так.
– Проклял любовь и попрал красоту?
– А то! Мы всей Небесной Канцелярией наблюдаем за твоим поведением и диву даемся: куда покатится страна с таким-то правителем?
– О горе, горе! Что мне делать? – в отчаянии воскликнул император, – Как все исправить?! Будь я в летах и мудр, как мой благословенный отец, я нашел бы ответ, но я еще молод...
– Молодость – не помеха мудрости, – хмыкнул Небесный Чиновник. – Но если тебе нужен мой совет...
– О да! – пылко воскликнул император Жоа-дин.
– Вот он. Даю совершенно бесплатно, так что можешь не приносить в мой храм благовоний и серебра. Послушай меня, император. Оставь свой подвиг затворничества, пощения и молитвы, этим ты ничего не исправишь. Вот состаришься (если, конечно, тебе дадут состариться), тогда и намолишься и напостишься вдосталь. Покинь эту башню, облачись в одежды пурпура и золота – тебе идут эти цвета. И...
– И?
– И один, без свиты, обойди весь свой Непревзойденный дворец. Знаю, это нелегко: дворцовый комплекс твои достославные предки отгрохали такой, что будь здоров! Но ты будь упорен и неутомим, как легендарные властители древности. Ищи покои с окном, затянутым бумагой. А на бумаге той написаны стихи... За тем окном, император, обретешь ты счастье, познаешь гармонию, восстановишь справедливость и просто-напросто всем воздашь по заслугам. Да, только ищи сам эти покои, не посылай слуг, вообще слугам ничего не говори, они все испортят. Если хочешь счастья, иди за ним собственными ногами.
– Как это – собственными ногами? Я император, мне паланкин полагается!
– Пфу, – сморщился Небесный Чиновник Ань, словно в нос ему попала мошка. – Жоа-дин, пойми: прежде всего, ты – мужчина, а уж потом император. Вот и поступай по-мужски, если хочешь, чтобы... В общем, если хочешь. Знаешь, как говорили мудрейшие: ты можешь не быть тысяченачальником, но мужем благих намерений ты быть обязан. У меня все. Ищи окно, затянутое бумагой, и, как говорится, обрящешь. А мне пора на заседание выездной комиссии Небесной Канцелярии. Будь здоров, император!
Цилинь сверкнул лапами-молниями, развернулся и вознесся вместе со своим дивным седоком куда-то на небеса, а исчезнувшая стена вернулась на место.
Слегка оторопевший от визита небожителя император некоторое время продолжал сидеть в позе постигающего, затем словно очнулся, встал и вышел из молитвенной башни. На следующее утро владыка Жоа-дин, облаченный в пурпурно-золотые одежды, отправился искать покои, где окно затянуто бумагой. Он полагал, что его поиски быстро увенчаются успехом, но не тут-то было. Император блуждал по дворцовому комплексу целый день, но так и не нашел заветного окна. Однако Жоа-дин, помня слова насмешливого Небесного Чиновника, не сдавался и продолжал поиски еще несколько дней, насмерть пугая тем самым всех слуг, встречавшихся ему на пути и не понимавших, почему великий император ступает по земле ногами, как смертный человек, а не ездит в паланкине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89