– И вам придется отвечать.
– За убийство мертвецов?! – скривился в ухмылке Танадель. – А разве в Уголовном кодексе Российской Федерации есть соответствующая этому преступлению статья?
– Дело не в мертвецах. И не в Уголовном кодексе. Он написан, как вы знаете, не для нас, а для людей. Ваше преступление в том, что вы применили запрещенное заклятие. Лишающее Слово. Заклятие Умраз. А Трибунал Семи Великих Матерей-Ведьм постановил…
– Э, батенька, оставьте! Где Трибунал и где я! К тому же у вас в провинции новости очень сильно запаздывают. Нет больше никакого Трибунала. Некая русская девица устроила там что-то вроде путча… Так что не осталось ни кодексов, ни запрещений. А все ваши претензии ко мне заключаются в том, что сами-то вы Лишающее Слово и хотели бы произнести, да боитесь. У вас-то, господин мэр, какой уровень? Не нулевой ли?
Мэр стиснул пальцы и задействовал сразу все свои оккультные костыли. Делу это никак не помогло, но Изяслав Радомирович хотя бы выглядеть стал гораздо внушительнее и даже заговорил на французском языке, чего в жизни обыденной за ним отродясь не водилось:
– Comment vous osez me parler par un tel ton? Le gredin! L'imposteur! Le parvenu vaniteux!
Танадель усмехнулся, поглядел ледяными глазами мэру прямо в душу (а мэр надеялся, что таковая у него все же была) и сказал с аристократической ленцой Парни и Делиля:
– Se calmer, monsieur le maire. Le calme et le respect de moi est ce que vous sauvera, – и еще, наклонившись к Торчкову, прибавил таинственным, выхолаживающим сердце шепотом: – Cela vous sauvera et votre ville. Vous m'avez compris?
– Oui, – мрачно ответил мэр. И добавил уже по-русски: – Тем не менее, я должен знать, с какой целью вы прибыли в город. Est tel l'ordre.
– Плохи ваши осведомители, господин мэр, – сказал Танадель с наклеенной на лицо усмешкой. – Неужели они не поставили вас в известность? Сомневаюсь… Наверняка уж и полное досье на меня раздобыли.
– Раздобыли, – подтвердил мэр. – И о вашей странной выходке в церкви тоже сообщили. Что осведомители, о ней весь город судачит! Но я отказываюсь поверить, мэтр Танадель, что вы явились в наш мирный провинциальный городок лишь для того, чтобы…
– Именно, – величаво кивнул Танадель.
– Чтобы вызвать на поединок какого-то никому не известного захудалого протоиерея?! Не понимаю! Не понимаю! – Мэр комически воздел руки. – Объясните же мне, мэтр Танадель, каковы мотивы этого странного, безрассудного поступка. – Изяслав Радомирович решил подбавить в голос этакой доверительности, этакой политкорректной корпоративности: мол, мы – нелюди одного круга, одним Ремеслом живем, к чему нам какие-то наивные тайны!
Но игра в доверительность не вышла. Танадель только и сказал:
– Я делаю это, ибо я так желаю. И точка.
Изяслав Радомирович от расстройства не стал даже кушать свой любимый изюм в коньяке. Покачал скептически головой:
– Устраиваете тайны? Напрасно-с. Мои сотрудники не зря потребляют прану. Они выяснили, что ваша приемная дочь Марина Этуш-Лихоборова пребывает в состоянии, так сказать, перманентной интеллектуальной вражды с Юрием Тишиным, сыном Емельяна Тишина, протоиерея, которого вы вызвали на дуэль. Но стоит ли из-за каких-то отвлеченных научных споров детей (пусть и подросших детей) затевать поединки между отцами?! Это неразумно! Тем более что Марина Кузьминична вам неродная дочь!
Мэр заметил, что эту его тираду колдун Танадель слушает с нескрываемым изумлением. Когда Изяслав Радомирович умолк, чернокнижник сказал посмеиваясь:
– Однако… Какие интриги, какие хитросплетения судьбы… А мне бы это и в голову не пришло.
– То есть? – опешил мэр.
– Уверяю вас, monsieur cher le maire, ни моя приемная дочка, ни сын этого священника (а я и не знал, что у него сын и есть ли вообще плоды У этого поповского семени) к причине поединка никакого отношения не имеют. Повторяю причину: я так хочу! А что касается моей приемной дочери, то мы уже несколько лет не поддерживаем никаких отношений. Я отторг ее от своих крыл, Пусть летит собственным путем. Она работает по-дилетантски, грешит верхоглядством, ее понимание магии так дискурсивно… Впрочем, вам вряд ли это интересно. Так что ваша версия родственной вендетты несостоятельна, monsieur cher le maire.
– Но в чем же тогда дело?! – в отчаянии вскричал мэр, не боясь, впрочем, что его крик услышат за соседними столиками кофейни. Ибо по случаю столь серьезной и драматической встречи для остальных посетителей кофейня была закрыта, столики пустовали, и лишь наполненные сиреневым ароматическим гелем свечи, мерцая, смягчали пророческую мрачность этого суаре.
Итак, мэр вскричал, но лишь насмешливый взгляд чернокнижника Танаделя был ему ответом. Изяслава Радомировича это не на шутку рассердило.
– Послушайте, мэтр, – построжев, сказал Изяслав Радомирович. – Вам, конечно, вольно насмешничать и заявлять, что вы устроите этакую картель с попом лишь из собственной прихоти. Может, так принято в Лондоне, где вы долго проживали. Может, вы уже дрались на дуэлях с епископом Реймским или с католикосом всея Армении. Может, это входит в традиции вашей Ложи Магистриан-магов… я не знаю. Но тут не Лондон, не Ереван, не Москва и не эта ваша Ложа. В этом городе я – начальник. И я вам дуэлей устраивать не позволю!
Изяслав Радомирович проревел последние фразы, уже не чувствуя более присутствия в душе харизмы. На чистом энтузиазме крикнул. И тут же малодушно устрашился: вот сейчас возьмет его мэтр Танадель своими цепкими пальцами и свернет в баранку-бублик за предерзостные речи.
Но Танадель никаких волшебноубойных штук вытворять не стал, лишь посмотрел на мэра с некоторой снисходительностью и печалью:
– Отчего же запретите? Чем вам это действо не по нраву, monsieur cher le maire? Или вам так жизнь этого попа дорога? Или вы во всесилие и торжествующее воцарение магии верить не хотите, а?
– В магию я верю, – тоскливо пробубнил мэр. Прибавил торопливо, творя знак Серпа Исиды: – С ее, последующим воцарением, конечно. Так что вовсе не в священнике дело. Просто мы издавна соблюдаем паритет: они не трогают нас, а мы не трогаем их…
– Что?! – Статус-квотер Танадель яростно сверкнул очами. Вслед за очами заискрился безумным блеском и адамант в его диадеме. – Паритет? Вы позволяете им существовать в надежде на то, что они вас не тронут? Что, боитесь новой охоты на ведьм?!
– А что, – встрепенулся мэр, – собираются объявить? Так у нас ведьмоубежища в порядке, обеспечены продуктами и предметами первой необходимости…
– До охоты пока далеко, – небрежно отмахнулся колдун. – Но вы же знаете, как эти косные церковники ненавидят великую, могучую, просветительную силу магии! Они читают проповеди! Они печатают гнусные разоблачительные книжонки! Вот, полюбуйтесь!
Откуда-то из широкого рукава мантии Танадель извлек небольшую книжку в мягком переплете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– За убийство мертвецов?! – скривился в ухмылке Танадель. – А разве в Уголовном кодексе Российской Федерации есть соответствующая этому преступлению статья?
– Дело не в мертвецах. И не в Уголовном кодексе. Он написан, как вы знаете, не для нас, а для людей. Ваше преступление в том, что вы применили запрещенное заклятие. Лишающее Слово. Заклятие Умраз. А Трибунал Семи Великих Матерей-Ведьм постановил…
– Э, батенька, оставьте! Где Трибунал и где я! К тому же у вас в провинции новости очень сильно запаздывают. Нет больше никакого Трибунала. Некая русская девица устроила там что-то вроде путча… Так что не осталось ни кодексов, ни запрещений. А все ваши претензии ко мне заключаются в том, что сами-то вы Лишающее Слово и хотели бы произнести, да боитесь. У вас-то, господин мэр, какой уровень? Не нулевой ли?
Мэр стиснул пальцы и задействовал сразу все свои оккультные костыли. Делу это никак не помогло, но Изяслав Радомирович хотя бы выглядеть стал гораздо внушительнее и даже заговорил на французском языке, чего в жизни обыденной за ним отродясь не водилось:
– Comment vous osez me parler par un tel ton? Le gredin! L'imposteur! Le parvenu vaniteux!
Танадель усмехнулся, поглядел ледяными глазами мэру прямо в душу (а мэр надеялся, что таковая у него все же была) и сказал с аристократической ленцой Парни и Делиля:
– Se calmer, monsieur le maire. Le calme et le respect de moi est ce que vous sauvera, – и еще, наклонившись к Торчкову, прибавил таинственным, выхолаживающим сердце шепотом: – Cela vous sauvera et votre ville. Vous m'avez compris?
– Oui, – мрачно ответил мэр. И добавил уже по-русски: – Тем не менее, я должен знать, с какой целью вы прибыли в город. Est tel l'ordre.
– Плохи ваши осведомители, господин мэр, – сказал Танадель с наклеенной на лицо усмешкой. – Неужели они не поставили вас в известность? Сомневаюсь… Наверняка уж и полное досье на меня раздобыли.
– Раздобыли, – подтвердил мэр. – И о вашей странной выходке в церкви тоже сообщили. Что осведомители, о ней весь город судачит! Но я отказываюсь поверить, мэтр Танадель, что вы явились в наш мирный провинциальный городок лишь для того, чтобы…
– Именно, – величаво кивнул Танадель.
– Чтобы вызвать на поединок какого-то никому не известного захудалого протоиерея?! Не понимаю! Не понимаю! – Мэр комически воздел руки. – Объясните же мне, мэтр Танадель, каковы мотивы этого странного, безрассудного поступка. – Изяслав Радомирович решил подбавить в голос этакой доверительности, этакой политкорректной корпоративности: мол, мы – нелюди одного круга, одним Ремеслом живем, к чему нам какие-то наивные тайны!
Но игра в доверительность не вышла. Танадель только и сказал:
– Я делаю это, ибо я так желаю. И точка.
Изяслав Радомирович от расстройства не стал даже кушать свой любимый изюм в коньяке. Покачал скептически головой:
– Устраиваете тайны? Напрасно-с. Мои сотрудники не зря потребляют прану. Они выяснили, что ваша приемная дочь Марина Этуш-Лихоборова пребывает в состоянии, так сказать, перманентной интеллектуальной вражды с Юрием Тишиным, сыном Емельяна Тишина, протоиерея, которого вы вызвали на дуэль. Но стоит ли из-за каких-то отвлеченных научных споров детей (пусть и подросших детей) затевать поединки между отцами?! Это неразумно! Тем более что Марина Кузьминична вам неродная дочь!
Мэр заметил, что эту его тираду колдун Танадель слушает с нескрываемым изумлением. Когда Изяслав Радомирович умолк, чернокнижник сказал посмеиваясь:
– Однако… Какие интриги, какие хитросплетения судьбы… А мне бы это и в голову не пришло.
– То есть? – опешил мэр.
– Уверяю вас, monsieur cher le maire, ни моя приемная дочка, ни сын этого священника (а я и не знал, что у него сын и есть ли вообще плоды У этого поповского семени) к причине поединка никакого отношения не имеют. Повторяю причину: я так хочу! А что касается моей приемной дочери, то мы уже несколько лет не поддерживаем никаких отношений. Я отторг ее от своих крыл, Пусть летит собственным путем. Она работает по-дилетантски, грешит верхоглядством, ее понимание магии так дискурсивно… Впрочем, вам вряд ли это интересно. Так что ваша версия родственной вендетты несостоятельна, monsieur cher le maire.
– Но в чем же тогда дело?! – в отчаянии вскричал мэр, не боясь, впрочем, что его крик услышат за соседними столиками кофейни. Ибо по случаю столь серьезной и драматической встречи для остальных посетителей кофейня была закрыта, столики пустовали, и лишь наполненные сиреневым ароматическим гелем свечи, мерцая, смягчали пророческую мрачность этого суаре.
Итак, мэр вскричал, но лишь насмешливый взгляд чернокнижника Танаделя был ему ответом. Изяслава Радомировича это не на шутку рассердило.
– Послушайте, мэтр, – построжев, сказал Изяслав Радомирович. – Вам, конечно, вольно насмешничать и заявлять, что вы устроите этакую картель с попом лишь из собственной прихоти. Может, так принято в Лондоне, где вы долго проживали. Может, вы уже дрались на дуэлях с епископом Реймским или с католикосом всея Армении. Может, это входит в традиции вашей Ложи Магистриан-магов… я не знаю. Но тут не Лондон, не Ереван, не Москва и не эта ваша Ложа. В этом городе я – начальник. И я вам дуэлей устраивать не позволю!
Изяслав Радомирович проревел последние фразы, уже не чувствуя более присутствия в душе харизмы. На чистом энтузиазме крикнул. И тут же малодушно устрашился: вот сейчас возьмет его мэтр Танадель своими цепкими пальцами и свернет в баранку-бублик за предерзостные речи.
Но Танадель никаких волшебноубойных штук вытворять не стал, лишь посмотрел на мэра с некоторой снисходительностью и печалью:
– Отчего же запретите? Чем вам это действо не по нраву, monsieur cher le maire? Или вам так жизнь этого попа дорога? Или вы во всесилие и торжествующее воцарение магии верить не хотите, а?
– В магию я верю, – тоскливо пробубнил мэр. Прибавил торопливо, творя знак Серпа Исиды: – С ее, последующим воцарением, конечно. Так что вовсе не в священнике дело. Просто мы издавна соблюдаем паритет: они не трогают нас, а мы не трогаем их…
– Что?! – Статус-квотер Танадель яростно сверкнул очами. Вслед за очами заискрился безумным блеском и адамант в его диадеме. – Паритет? Вы позволяете им существовать в надежде на то, что они вас не тронут? Что, боитесь новой охоты на ведьм?!
– А что, – встрепенулся мэр, – собираются объявить? Так у нас ведьмоубежища в порядке, обеспечены продуктами и предметами первой необходимости…
– До охоты пока далеко, – небрежно отмахнулся колдун. – Но вы же знаете, как эти косные церковники ненавидят великую, могучую, просветительную силу магии! Они читают проповеди! Они печатают гнусные разоблачительные книжонки! Вот, полюбуйтесь!
Откуда-то из широкого рукава мантии Танадель извлек небольшую книжку в мягком переплете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75