Боюсь, дорогой, ничего такого здесь нет.
Они с Джорджем исследовали пещеры по берегу реки, нашли множество всякой всячины, которую с восторгом тащили в замок, – обрывок шотландки, старую трубу, проржавевшее лезвие ножа, длинную тонкую дудку, которая некогда могла быть частью волынки. Но сокровищ Балфурина они так и не нашли.
– Сокровище существует, – возразила Нэн, вглядываясь в лицо Диксона, который почти не услышал этих слов, потому что заметил слезы в глазах старой женщины. – Ты так похож на своего деда. Как можно перепутать тебя с Джорджем?
Диксон не ответил, а вместо этого сам спросил:
– Почему ты говоришь, что сокровище существует?
– Я знаю стихотворение. Твой дед заставил меня его выучить. Иногда мне кажется, что я помню все до последнего слова, а иногда думаю, что могла что-то забыть.
Она откинулась на спинку и прикрыла глаза.
Когда грядут перемены
И холод пахнет на нас,
О том, что назначено роком,
Предков затрубит глас.
Нэн открыла глаза и уставилась в потолок.
– Это первая часть. Любой, кто спросит, должен услышать первую часть.
Диксон внимательно смотрел на Нэн.
– Ты рассказала Джорджу?
– Ты что, не слышал? Я должна была рассказать. Любому, кто спросит. Даже Джорджу.
– Но там есть что-то еще?
– Я не могу сказать тебе. Ты должен сам разгадать загадку.
Старая и хрупкая, Нэн оставалась все такой же упрямой.
С минуту они сидели молча. Она смотрела в окно.
– Я так давно не выходила из башни, – наконец проговорила Нэн. – Но я не жалею, что эта комната – весь мой мир. Когда-то он приходил сюда. – Она вздохнула и прикрыла глаза.
– И ты не считала, что это грех?
Казалось, она не станет отвечать, но когда ее голос все-таки зазвучал, в нем была такая грусть, что Диксон пожалел о резкости своего вопроса.
– Конечно, я мучилась. Ненавидела его. Ненавидела каждый раз, когда он сюда приходил. Поклялась, что никогда не спрошу о его жене, и никогда не спрашивала. Считала, что мой грех меньше, если я не буду знать, какую ложь он придумывал, чтобы покинуть ее постель и прийти ко мне. У Маккиннонов не было счастливых браков, – продолжала она, открыв глаза и глядя в лицо Диксону. – Но у них всегда была любовь.
– Что еще ты сказала Джорджу? – вернул ее к прежней теме Диксон.
– Ты хочешь знать все, что я ему сказала? Ты тоже ищешь сокровища, как Джордж?
– У меня достаточно денег. Я ищу своего кузена.
– Не хочешь оставить его там, где он есть? Он на твоем месте поступил бы именно так, не потому, что оберегал бы твой покой, а скорее из нежелания беспокоить свою персону.
– Я не Джордж.
– Почему ты заботишься о судьбе кузена?
Может быть, потому, что поиски Джорджа сгладят чувство вины, искупят тот грех, что собственные амбиции Диксона привели к смерти другое человеческое существо? Диксон не стал выкладывать Нэн все до конца, сказал только:
– Возможно, потому, что когда-то я завидовал всему, чем обладал Джордж. И хотел доказать ему – я не хуже, чем он.
– Ты, Диксон, стал честным человеком, но, полагаю, слишком суровым к себе самому.
– Или, напротив, недостаточно суровым.
– Этого можешь не опасаться. Если ты вдруг проявишь ненужную мягкость, жизнь не преминет наказать тебя за это. Никто не знает своего жребия. Кто-то переживет свою полезность на этом свете, кто-то – свою любовь.
Она откинула голову и начала декламировать. Диксон не сразу понял, что происходит, но затем догадался, что Нэн снова читает стихотворение. На этот раз там оказалась еще одна строфа:
В Лету уйдет и старый и млад,
Для смертных судьба – преграда,
Щит и мечи и предсказанный клад
Храброму будут наградой.
Помолчав, она посмотрела в глаза Диксону:
– Так понятнее?
Он отрицательно покачал головой. Нэн рассмеялась мелодичным негромким смехом, который показался ему совсем молодым.
– Ты думал, я скажу тебе больше только потому, что ты так похож на своего деда? Очень глупо с твоей стороны. – Она снова прикрыла глаза, подняла правую руку и царственным жестом велела ему удалиться.
Глава 9
Обычно у Шарлотты уходил час, чтобы добраться до дома Спенсера – приятного особняка на окраине Инвернесса. Но сегодня ей казалось, что дороге не будет конца, возможно, потому, что она так остро ощущала, как бежит время.
Приближалась буря: на горизонте собрались черные тучи, поднялся ветер, срывавший последние листья с придорожных деревьев. Похолодало. Шарлотта придерживала у шеи накидку, всем телом чувствуя, как обдувает ее студеный ветер.
Осень кончалась, тут уж ничего не поделаешь.
Именно из-за непогоды Шарлотта обычно заканчивала семестр в середине октября. К весне Балфурин снова станет гостеприимным. И в первый раз за все эти годы она боялась прихода зимы, желая, чтобы ее по-прежнему окружали толпы людей. Бывали дни, когда даже Спенсер не мог до них добраться, и Шарлотта со слугами оказывалась в снежном плену отрезанной от внешнего мира.
А теперь появился Джордж.
Одна мысль о нем заставляла Шарлотту раздражаться. Возможно, ей нужно было последовать совету леди Элинор и дать понять своему беглому мужу, что она желает видеть его в своей постели. Затем, в точно рассчитанный момент, когда он будет ждать восторженного приема с ее стороны, она улыбнется холодной улыбкой, отстранится и выгонит его прочь.
Возможно, подобное торжество стоило того, чтобы прикоснуться к Джорджу.
Ведь сначала ей придется его поцеловать. Придется привстать на цыпочки и дотронуться губами до его губ. Почему же она не помнит, что он так высок?
Шарлотта выбросила из головы все мысли о том, чтобы поцеловать мужа, и сосредоточилась на дороге. Лошади у нее были очень надежные. Приближающаяся непогода их не беспокоила. Не очень породистые, зато крепкие и выносливые, они были предназначены скорее для плуга, чем для скачек.
Шарлотте вспомнилось, что Джордж любил лошадей. И, как говорил отец, даже делал несколько раз ставки на ипподроме. Видимо, не так уж редко, если судить по тому, с какой поспешностью он женился на Шарлотте.
– Жениться ради денег – не грех, Шарлотта, – говорила ее мать пять лет назад. – У него титул, у нас – деньги.
– Не очень выгодная сделка, – возражала Шарлотта.
– Для кого? Предназначение женщины реализуется в надежном браке, устроенном ее родителями. Бизнес твоего отца выиграет от родства с графом, не говоря уж о том, что ты станешь графиней.
И она, как послушная дочь, поверила матери. Ей легко было выйти замуж за Джорджа, остаться замужем оказалось труднее.
Карета почти достигла Инвернесса. Кучеру не нужны были указания, оставался один поворот, потом короткий подъем на холм. Спенсер любил называть себя джентльменом-фермером, но Шарлоп а всегда помалкивала, что он не слишком преуспел в этом начинании. Большая часть его полей оставалась невозделанной, а другие еще не были убраны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Они с Джорджем исследовали пещеры по берегу реки, нашли множество всякой всячины, которую с восторгом тащили в замок, – обрывок шотландки, старую трубу, проржавевшее лезвие ножа, длинную тонкую дудку, которая некогда могла быть частью волынки. Но сокровищ Балфурина они так и не нашли.
– Сокровище существует, – возразила Нэн, вглядываясь в лицо Диксона, который почти не услышал этих слов, потому что заметил слезы в глазах старой женщины. – Ты так похож на своего деда. Как можно перепутать тебя с Джорджем?
Диксон не ответил, а вместо этого сам спросил:
– Почему ты говоришь, что сокровище существует?
– Я знаю стихотворение. Твой дед заставил меня его выучить. Иногда мне кажется, что я помню все до последнего слова, а иногда думаю, что могла что-то забыть.
Она откинулась на спинку и прикрыла глаза.
Когда грядут перемены
И холод пахнет на нас,
О том, что назначено роком,
Предков затрубит глас.
Нэн открыла глаза и уставилась в потолок.
– Это первая часть. Любой, кто спросит, должен услышать первую часть.
Диксон внимательно смотрел на Нэн.
– Ты рассказала Джорджу?
– Ты что, не слышал? Я должна была рассказать. Любому, кто спросит. Даже Джорджу.
– Но там есть что-то еще?
– Я не могу сказать тебе. Ты должен сам разгадать загадку.
Старая и хрупкая, Нэн оставалась все такой же упрямой.
С минуту они сидели молча. Она смотрела в окно.
– Я так давно не выходила из башни, – наконец проговорила Нэн. – Но я не жалею, что эта комната – весь мой мир. Когда-то он приходил сюда. – Она вздохнула и прикрыла глаза.
– И ты не считала, что это грех?
Казалось, она не станет отвечать, но когда ее голос все-таки зазвучал, в нем была такая грусть, что Диксон пожалел о резкости своего вопроса.
– Конечно, я мучилась. Ненавидела его. Ненавидела каждый раз, когда он сюда приходил. Поклялась, что никогда не спрошу о его жене, и никогда не спрашивала. Считала, что мой грех меньше, если я не буду знать, какую ложь он придумывал, чтобы покинуть ее постель и прийти ко мне. У Маккиннонов не было счастливых браков, – продолжала она, открыв глаза и глядя в лицо Диксону. – Но у них всегда была любовь.
– Что еще ты сказала Джорджу? – вернул ее к прежней теме Диксон.
– Ты хочешь знать все, что я ему сказала? Ты тоже ищешь сокровища, как Джордж?
– У меня достаточно денег. Я ищу своего кузена.
– Не хочешь оставить его там, где он есть? Он на твоем месте поступил бы именно так, не потому, что оберегал бы твой покой, а скорее из нежелания беспокоить свою персону.
– Я не Джордж.
– Почему ты заботишься о судьбе кузена?
Может быть, потому, что поиски Джорджа сгладят чувство вины, искупят тот грех, что собственные амбиции Диксона привели к смерти другое человеческое существо? Диксон не стал выкладывать Нэн все до конца, сказал только:
– Возможно, потому, что когда-то я завидовал всему, чем обладал Джордж. И хотел доказать ему – я не хуже, чем он.
– Ты, Диксон, стал честным человеком, но, полагаю, слишком суровым к себе самому.
– Или, напротив, недостаточно суровым.
– Этого можешь не опасаться. Если ты вдруг проявишь ненужную мягкость, жизнь не преминет наказать тебя за это. Никто не знает своего жребия. Кто-то переживет свою полезность на этом свете, кто-то – свою любовь.
Она откинула голову и начала декламировать. Диксон не сразу понял, что происходит, но затем догадался, что Нэн снова читает стихотворение. На этот раз там оказалась еще одна строфа:
В Лету уйдет и старый и млад,
Для смертных судьба – преграда,
Щит и мечи и предсказанный клад
Храброму будут наградой.
Помолчав, она посмотрела в глаза Диксону:
– Так понятнее?
Он отрицательно покачал головой. Нэн рассмеялась мелодичным негромким смехом, который показался ему совсем молодым.
– Ты думал, я скажу тебе больше только потому, что ты так похож на своего деда? Очень глупо с твоей стороны. – Она снова прикрыла глаза, подняла правую руку и царственным жестом велела ему удалиться.
Глава 9
Обычно у Шарлотты уходил час, чтобы добраться до дома Спенсера – приятного особняка на окраине Инвернесса. Но сегодня ей казалось, что дороге не будет конца, возможно, потому, что она так остро ощущала, как бежит время.
Приближалась буря: на горизонте собрались черные тучи, поднялся ветер, срывавший последние листья с придорожных деревьев. Похолодало. Шарлотта придерживала у шеи накидку, всем телом чувствуя, как обдувает ее студеный ветер.
Осень кончалась, тут уж ничего не поделаешь.
Именно из-за непогоды Шарлотта обычно заканчивала семестр в середине октября. К весне Балфурин снова станет гостеприимным. И в первый раз за все эти годы она боялась прихода зимы, желая, чтобы ее по-прежнему окружали толпы людей. Бывали дни, когда даже Спенсер не мог до них добраться, и Шарлотта со слугами оказывалась в снежном плену отрезанной от внешнего мира.
А теперь появился Джордж.
Одна мысль о нем заставляла Шарлотту раздражаться. Возможно, ей нужно было последовать совету леди Элинор и дать понять своему беглому мужу, что она желает видеть его в своей постели. Затем, в точно рассчитанный момент, когда он будет ждать восторженного приема с ее стороны, она улыбнется холодной улыбкой, отстранится и выгонит его прочь.
Возможно, подобное торжество стоило того, чтобы прикоснуться к Джорджу.
Ведь сначала ей придется его поцеловать. Придется привстать на цыпочки и дотронуться губами до его губ. Почему же она не помнит, что он так высок?
Шарлотта выбросила из головы все мысли о том, чтобы поцеловать мужа, и сосредоточилась на дороге. Лошади у нее были очень надежные. Приближающаяся непогода их не беспокоила. Не очень породистые, зато крепкие и выносливые, они были предназначены скорее для плуга, чем для скачек.
Шарлотте вспомнилось, что Джордж любил лошадей. И, как говорил отец, даже делал несколько раз ставки на ипподроме. Видимо, не так уж редко, если судить по тому, с какой поспешностью он женился на Шарлотте.
– Жениться ради денег – не грех, Шарлотта, – говорила ее мать пять лет назад. – У него титул, у нас – деньги.
– Не очень выгодная сделка, – возражала Шарлотта.
– Для кого? Предназначение женщины реализуется в надежном браке, устроенном ее родителями. Бизнес твоего отца выиграет от родства с графом, не говоря уж о том, что ты станешь графиней.
И она, как послушная дочь, поверила матери. Ей легко было выйти замуж за Джорджа, остаться замужем оказалось труднее.
Карета почти достигла Инвернесса. Кучеру не нужны были указания, оставался один поворот, потом короткий подъем на холм. Спенсер любил называть себя джентльменом-фермером, но Шарлоп а всегда помалкивала, что он не слишком преуспел в этом начинании. Большая часть его полей оставалась невозделанной, а другие еще не были убраны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74