Они подошли к розарию. От проезжей дороги его отделял большой камень, служивший своеобразной стеной. Даниэль с наслаждением вдохнула аромат роз, перемешанный со свежим морским бризом; приближался вечер, с моря тянуло прохладой.
— Милорд, я бы хотела взобраться на эту стену, — неожиданно заявила девушка, метнув в сторону графа озорной взгляд.
Линтон не ответил. Облокотившись о камень, он задумчиво смотрел на дорогу.
— Милорд, — повторила Даниэль.
Джастин обернулся. На губах его играла отсутствующая, почти потусторонняя улыбка:
— Да, Даниэль?
— Я хочу посидеть на этой стене.
— Что же вам мешает, дитя мое?
— Одежда. Это платье не приспособлено для того, чтобы карабкаться в нем по скалам. Мне нужна ваша помощь.
— Хотите, чтобы я вас подсадил?
— Именно!
Граф рассмеялся и, взяв Даниэль обеими руками за тонкую талию, посадил девушку на самую вершину огромного камня.
— Должен заметить, дитя мое, что сидеть верхом на стене считается неприличным для молодой леди. К тому же вы рискуете запачкать свое новое платье, хотя я отлично понимаю, что все это для вас не имеет никакого значения.
— Никакого, — согласилась Даниэль и рассмеялась. — Вот теперь, когда мы так удобно устроились, можете сказать мне то, что хотели.
— Даниэль, вы как-то сказали, что доверяете мне. Значит, должны поверить в то, что я сейчас скажу.
— Слушаю вас, милорд.
— Я собирался сказать, что все это время любил вас. Да, я вел себя не так, как полагается влюбленному, но на то были свои причины. Вам они известны, вы их перечислили не далее как сегодня.
Ответ Даниэль несколько удивил графа. Она не стала выражать сомнений в его чувствах, а просто спросила:
— Когда вы меня полюбили, милорд?
— Это очень трудно точно определить, Данни. Думаю, в тот самый момент, когда вы стояли передо мной, как амазонка, с обнаженной грудью и явно предлагали воспользоваться удобным моментом. Я же почувствовал себя в крайне смешном и дурацком положении.
— Внешне это было незаметно. Скорее наоборот, вы были так нестерпимо грубы со мной, что я едва не собралась выпрыгнуть в окно.
— Я приношу вам за это свои извинения.
Джастин коснулся большим пальцем губ девушки и продолжил самым серьезным тоном:
— А теперь я прошу вас, мадемуазель, стать моей женой.
— Мне мало, что известно о взаимоотношениях между супругами, милорд. Наверное, причина этого заключается в том, что моя мама имела скромный опыт семейной жизни. Она рассказывала мне, что сначала они с отцом испытали некое подобие любви, но продолжалось это очень недолго. Вы понимаете, милорд, что я сейчас имею в виду не физическую, а духовную сторону отношений между мужчиной и женщиной.
Линтон мрачно кивнул головой, снова подумав, с каким необыкновенным созданием свела его судьба.
— О физической стороне семейной жизни я, возможно, знаю даже больше, чем положено, — продолжала Даниэль. — Но вас, верно, это не слишком удивляет. Не так ли?
— Так, — согласился граф, с трудом подавляя улыбку.
— А вот что касается духовной стороны супружеских отношений, тут я надеюсь на вас. Мне представляется, что граф Джастин Линтон может многому научить Даниэль де Сан-Варенн. — И девушка доверчиво протянула к нему руки.
— Я буду обучать вас и тому и другому, Даниэль, — ласково ответил Джастин, снимая Даниэль со стены. — Ведь нельзя по-настоящему знать то, чего ни разу не испытал.
Линтон продолжал обнимать Даниэль за талию, пристально глядя в ее огромные карие глаза, которые отвечали ему таким же вдумчивым, серьезным взглядом.
— Не будет ли неприличным, если вы поцелуете меня, милорд?
— Не думаю, что стоит обращать слишком уж большое внимание на правила приличия, пока мы с вами здесь одни.
И, взяв лицо девушки в свои широкие ладони, Джастин слегка прикоснулся губами к ее мягким губам. Даниэль стояла недвижно, затаив дыхание. Она ждала, сама толком не зная, чего именно. Между тем губы Джастина становились все настойчивее, его ладони сильнее сжимали виски и щеки Даниэль, а пальцы нежно поглаживали мочки ее ушей.
— Закройте глаза, дитя мое, — прошептал он. — Сейчас должно говорить только чувство…
Длинные пушистые ресницы Даниэль сразу опустились, и одновременно поцелуи графа стали требовательнее, а кончик его языка проник между ее губ и коснулся десен. Непроглядный мрак под закрытыми веками глаз на миг прорезала тревожная, предупреждающая вспышка сознания; еще несколько секунд девушка инстинктивно сопротивлялась властному вторжению, пытаясь запрокинуть назад голову и освободиться. Но совершенно неожиданно ощущение насилия исчезло: ее нежные губы раскрылись навстречу его поцелуям, и он жадно приник к ним в новом порыве страсти. Даниэль неожиданно почувствовала, что она и Линтон словно сливаются в одно целое. Сладкое ощущение заставило запылать ее щеки, передалось губам, скользнуло сквозь разжатые зубы по языку и, проникнув вглубь, распространилось по жилам, будоража кровь. Даниэль совсем перестала понимать, что с ней происходит, и вот уже ее собственный, неискушенный в любовных играх язык проник через его полураскрытые губы к ровному ряду зубов и несмело провел по ним. Кончики их языков соприкоснулись, и сразу левая ладонь графа медленно поползла вниз, а пальцы стали нежно ласкать гладкую шею девушки. Через мгновение пальцы Джастина проникли за кружевной корсаж платья и обхватили вдруг ставшие твердыми соски. Тела прижались друг к другу, но… Даниэль все же не покидало чувство стыда и какой-то неясной безысходности. Дрожа, она слабо прошептала:
— Не надо, милорд, умоляю! — и, оттолкнув его инстинктивным, отчаянным движением, попыталась высвободиться.
Однако одна рука Джастина так и осталась на ее груди, а ладонь другой по-прежнему прижималась к горевшей жгучим огнем щеке.
— Данни! — прошептал граф. Его правая рука тоже соскользнула вниз и проникла за корсаж девушки.
— Вы не понимаете… — простонала Даниэль.
— Нет, дитя мое, на этот раз я все понимаю. Но вот вам многое еще непонятно.
— Что же произошло?
— Ничего из ряда вон выходящего. Просто ваше тело естественным образом стало отвечать на мои ласки. Так и должно было случиться.
Даниэль подняла голову и взглянула в лицо графа. Тот уже привычным движением приподнял большим пальцем ее подбородок и чуть слышно спросил:
— Я не очень смутил вас, дитя мое? Мой непутевый дерзкий сорванец…
— Это действительно нормально, милорд? — шепнула девушка с еле заметной улыбкой. — Я имею в виду то, что сейчас происходит.
— Вполне нормально. Ваша мама никогда не рассказывала вам об этом?
— Немного рассказывала. Но вы же сами говорили: невозможно по-настоящему узнать что-то, не испытав самой.
— Думаю, пока это будет для нас заключительным уроком, — сказал Линтон, выпрямляясь и отступая на шаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143