Она выглядела нежной и невинной, как ангелочек, в белой ночной рубашке и накидке, с шелковистыми золотыми волосами. Но он чертовски хорошо знал, насколько это зрелище обманчиво.
Он позволил себе поддаться обману, и тотчас же его тело отозвалось самым недвусмысленным образом.
Тэмсин поставила стакан и внезапно сказала:
— Мне надо на квартердек.
Она мгновенно сбросила ноги с рундука, с быстротой, ставящей под сомнение ее недавнюю слабость, но тотчас с приглушенным стоном схватилась за край стола.
— Ох! — Ее нога запульсировала болью. Мрачно сжав губы, Джулиан поднял ее и отнес в соседнюю каюту, где оставил у двери в туалет.
— Благодарю вас. Ждать не надо. Хосефа поможет мне добраться назад. — Она нежно улыбнулась.
— Я иду на палубу, — сказал он резко. — Старайся не опираться на больную ногу.
И Сент-Саймон устремился на палубу в надежде, что воздух прочистит его мозги и освежит слишком разгоряченную кровь.
Когда Тэмсин возвратилась из своего уединения, она поняла, что такое настоящее облегчение. Сердце ее пело от радости. Никогда, никогда снова не будет она искушать судьбу.
Плотно завернувшись в накидку, Тэмсин заковыляла обратно в капитанскую каюту. Устроившись под окном, она залюбовалась бескрайним простором моря, почти сливающегося с серым горизонтом. Она позволила своему телу расслабиться, ничто в данный момент больше не тревожило ее.
Через полчаса Джулиан вошел в каюту за своим морским плащом. Поднимался ветер, похоже, что они расстались с теплой Португалией.
— Как ты?
Вопрос был вежливым, равнодушным, ничего не выражавшим.
— Замечательно, — отозвалась она с неожиданной пылкостью, изумившей его. — У меня начались месячные. Они запоздали, и я опасалась…
— Я ждал чего-то подобного, — ответил он жестко.
— Ну, так все в порядке, — ответила Тэмсин с безмятежной улыбкой, отводя волосы со лба. — А в будущем мы не станем рисковать.
Полковник поджал губы, глаза его приобрели стальной блеск, он впился в нее острым как меч взглядом.
— Пойми, Тэмсин. У нас нет никакого будущего. Я выполню условия этого проклятого контракта, потому что должен это сделать, но на этом все и кончится. Ясно?
Тэмсин отвернулась от слепящего блеска его синих глаз и продолжала смотреть на потемневшее и волнующееся море.
— Как скажете, милорд полковник.
Глава 14
— Почтовый голубь только что доставил письмо, моя дорогая. Похоже на почерк Сент-Саймона? Что скажешь?
Сэр Гарет Фортескью прошествовал в гостиную, где был накрыт стол для завтрака, с интересом разглядывая письмо, которое держал в руке.
— Гуляет по Лондону, Боже ты мой! А я-то думал, что твой братец все это время был на Полуострове.
Он уронил письмо на стол возле тарелки своей супруги и покосился на расставленные на буфете блюда.
— Сколько раз я говорил этой чертовой кухарке, что люблю хорошо поджаренный бекон, с хрустящей корочкой! Посмотри только на это!
Он подцепил вилкой ломтик бекона.
— Белый и непрожаренный, как свиное брюхо! Люси Фортескью покраснела, всплеснула руками и вскочила:
— Прости, Гарет. Я не заметила. Позвонить Уэбстеру и попросить, чтобы принесли другой?
— Нет, не стоит беспокоиться. — Ее муж плюхнулся на стул, лицо его исказилось гримасой отвращения.
— Меня устроит и филе.
Люси колебалась, в ней боролись два желания; поскорее прочесть письмо брата и успокоить мужа в столь критическую минуту. Достаточно было взглянуть на Гарета, чтобы по его набрякшим векам и отнюдь не цветущему виду понять, что сегодня утром у него состояние не из лучших. Она не имела представления о том, где он провел вчерашний вечер, а возможно, и ночь. Не в своей постели и уж, конечно, не в ее. Ей вовсе не доставляло удовольствия то, что происходило на их брачном ложе, но этот малоприятный ритуал худо-бедно помогал сохранить брак, и, значит, муж не должен был так часто оставлять ее на ночь в одиночестве.
Она вздохнула, потом снова покраснела, испугавшись, что он услышал ее вздох. Гарет не выносил, когда она хандрила. В ее несчастном виде он усматривал желание упрекнуть его, дать понять всем окружающим, как печален ее жребий.
И то и другое было верно. Но Люси быстро распрощалась со своими мятежными поползновениями, потому что ее мать твердила снова и снова, что святая обязанность жены — во всем поддерживать мужа, не задавать лишних вопросов, повиноваться и с радостью принимать любой предлагаемый им образ жизни. И Джулиан, после смерти их отца — единственный мужчина, с мнением которого она готова была считаться, явно разделял такую точку зрения. Кроме того, он с самого начала был так настроен против ее брака, что она и не могла бы претендовать на его сочувствие, хотя, конечно, брак с сэром Гаретом Фортескью сильно обманул ее ожидания.
Да, выносить все это было весьма тяжело. Она снова почти беззвучно вздохнула. Трудно было в восемнадцать лет и всего только после десяти месяцев замужества день за днем и ночь за ночью коротать в одиночестве. Муж ее продолжал вести такой же образ жизни, как и до женитьбы, и поддерживал отношения и связи, возникшие у него до брака, будто и не стоял с ней у алтаря.
— Ну?
Она виновато подняла глаза в ответ на резко прозвучавший вопрос и увидела хмурого Гарета, державшего в руке кружку с элем.
— Прошу прощения, Гарет.
— Так что там пишет твой братец? — спросил он нетерпеливо.
— Я еще не читала.
Она одарила его робкой улыбкой и сорвала печать с письма.
— О, — снова сказала она. Письмо оказалось столь же кратким и сжатым, как и все послания ее брата, и ей понадобилось всего полминуты, чтобы ознакомиться с его содержанием.
— Джулиан пишет, что пробудет в Англии несколько месяцев. Он должен выполнить какие-то поручения герцога Веллингтона в Хорсгардсе и Вестминстере, а лето он собирается провести в Тригартане.
— Боже мой! Зачем? Он что, откупился от службы в армии? В чем там дело?
— Нет, я не думаю, — возразила Люси, хмурясь. — Но он говорит в своем письме, что приехал не один… что с ним… какая-то испанская дама.
Она подняла на него глаза в полном недоумении.
— Говорит, что чем-то обязан ее отцу и что тот, когда лежал на смертном одре, попросил Джулиана взять его дочь под свое покровительство и помочь ей войти в английское общество. Похоже, что у нее какие-то корнуолльские связи и что она надеется их восстановить.
Ее голубые, как китайский фарфор, глаза становились все больше по мере того, как росло ее недоумение.
— Не похоже на Джулиана, правда?
Гарет коротко хохотнул.
— Не будь это Сент-Саймон, я сказал бы, что он привез себе с войны девицу легкого поведения, но он такой чопорный, так печется о приличиях, что никогда не опозорил бы священную землю Тригартана внебрачной связью.
Люси покраснела как маков цвет и судорожно отхлебнула глоток чаю, чуть не задохнувшись, когда раскаленная жидкость обожгла ей горло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Он позволил себе поддаться обману, и тотчас же его тело отозвалось самым недвусмысленным образом.
Тэмсин поставила стакан и внезапно сказала:
— Мне надо на квартердек.
Она мгновенно сбросила ноги с рундука, с быстротой, ставящей под сомнение ее недавнюю слабость, но тотчас с приглушенным стоном схватилась за край стола.
— Ох! — Ее нога запульсировала болью. Мрачно сжав губы, Джулиан поднял ее и отнес в соседнюю каюту, где оставил у двери в туалет.
— Благодарю вас. Ждать не надо. Хосефа поможет мне добраться назад. — Она нежно улыбнулась.
— Я иду на палубу, — сказал он резко. — Старайся не опираться на больную ногу.
И Сент-Саймон устремился на палубу в надежде, что воздух прочистит его мозги и освежит слишком разгоряченную кровь.
Когда Тэмсин возвратилась из своего уединения, она поняла, что такое настоящее облегчение. Сердце ее пело от радости. Никогда, никогда снова не будет она искушать судьбу.
Плотно завернувшись в накидку, Тэмсин заковыляла обратно в капитанскую каюту. Устроившись под окном, она залюбовалась бескрайним простором моря, почти сливающегося с серым горизонтом. Она позволила своему телу расслабиться, ничто в данный момент больше не тревожило ее.
Через полчаса Джулиан вошел в каюту за своим морским плащом. Поднимался ветер, похоже, что они расстались с теплой Португалией.
— Как ты?
Вопрос был вежливым, равнодушным, ничего не выражавшим.
— Замечательно, — отозвалась она с неожиданной пылкостью, изумившей его. — У меня начались месячные. Они запоздали, и я опасалась…
— Я ждал чего-то подобного, — ответил он жестко.
— Ну, так все в порядке, — ответила Тэмсин с безмятежной улыбкой, отводя волосы со лба. — А в будущем мы не станем рисковать.
Полковник поджал губы, глаза его приобрели стальной блеск, он впился в нее острым как меч взглядом.
— Пойми, Тэмсин. У нас нет никакого будущего. Я выполню условия этого проклятого контракта, потому что должен это сделать, но на этом все и кончится. Ясно?
Тэмсин отвернулась от слепящего блеска его синих глаз и продолжала смотреть на потемневшее и волнующееся море.
— Как скажете, милорд полковник.
Глава 14
— Почтовый голубь только что доставил письмо, моя дорогая. Похоже на почерк Сент-Саймона? Что скажешь?
Сэр Гарет Фортескью прошествовал в гостиную, где был накрыт стол для завтрака, с интересом разглядывая письмо, которое держал в руке.
— Гуляет по Лондону, Боже ты мой! А я-то думал, что твой братец все это время был на Полуострове.
Он уронил письмо на стол возле тарелки своей супруги и покосился на расставленные на буфете блюда.
— Сколько раз я говорил этой чертовой кухарке, что люблю хорошо поджаренный бекон, с хрустящей корочкой! Посмотри только на это!
Он подцепил вилкой ломтик бекона.
— Белый и непрожаренный, как свиное брюхо! Люси Фортескью покраснела, всплеснула руками и вскочила:
— Прости, Гарет. Я не заметила. Позвонить Уэбстеру и попросить, чтобы принесли другой?
— Нет, не стоит беспокоиться. — Ее муж плюхнулся на стул, лицо его исказилось гримасой отвращения.
— Меня устроит и филе.
Люси колебалась, в ней боролись два желания; поскорее прочесть письмо брата и успокоить мужа в столь критическую минуту. Достаточно было взглянуть на Гарета, чтобы по его набрякшим векам и отнюдь не цветущему виду понять, что сегодня утром у него состояние не из лучших. Она не имела представления о том, где он провел вчерашний вечер, а возможно, и ночь. Не в своей постели и уж, конечно, не в ее. Ей вовсе не доставляло удовольствия то, что происходило на их брачном ложе, но этот малоприятный ритуал худо-бедно помогал сохранить брак, и, значит, муж не должен был так часто оставлять ее на ночь в одиночестве.
Она вздохнула, потом снова покраснела, испугавшись, что он услышал ее вздох. Гарет не выносил, когда она хандрила. В ее несчастном виде он усматривал желание упрекнуть его, дать понять всем окружающим, как печален ее жребий.
И то и другое было верно. Но Люси быстро распрощалась со своими мятежными поползновениями, потому что ее мать твердила снова и снова, что святая обязанность жены — во всем поддерживать мужа, не задавать лишних вопросов, повиноваться и с радостью принимать любой предлагаемый им образ жизни. И Джулиан, после смерти их отца — единственный мужчина, с мнением которого она готова была считаться, явно разделял такую точку зрения. Кроме того, он с самого начала был так настроен против ее брака, что она и не могла бы претендовать на его сочувствие, хотя, конечно, брак с сэром Гаретом Фортескью сильно обманул ее ожидания.
Да, выносить все это было весьма тяжело. Она снова почти беззвучно вздохнула. Трудно было в восемнадцать лет и всего только после десяти месяцев замужества день за днем и ночь за ночью коротать в одиночестве. Муж ее продолжал вести такой же образ жизни, как и до женитьбы, и поддерживал отношения и связи, возникшие у него до брака, будто и не стоял с ней у алтаря.
— Ну?
Она виновато подняла глаза в ответ на резко прозвучавший вопрос и увидела хмурого Гарета, державшего в руке кружку с элем.
— Прошу прощения, Гарет.
— Так что там пишет твой братец? — спросил он нетерпеливо.
— Я еще не читала.
Она одарила его робкой улыбкой и сорвала печать с письма.
— О, — снова сказала она. Письмо оказалось столь же кратким и сжатым, как и все послания ее брата, и ей понадобилось всего полминуты, чтобы ознакомиться с его содержанием.
— Джулиан пишет, что пробудет в Англии несколько месяцев. Он должен выполнить какие-то поручения герцога Веллингтона в Хорсгардсе и Вестминстере, а лето он собирается провести в Тригартане.
— Боже мой! Зачем? Он что, откупился от службы в армии? В чем там дело?
— Нет, я не думаю, — возразила Люси, хмурясь. — Но он говорит в своем письме, что приехал не один… что с ним… какая-то испанская дама.
Она подняла на него глаза в полном недоумении.
— Говорит, что чем-то обязан ее отцу и что тот, когда лежал на смертном одре, попросил Джулиана взять его дочь под свое покровительство и помочь ей войти в английское общество. Похоже, что у нее какие-то корнуолльские связи и что она надеется их восстановить.
Ее голубые, как китайский фарфор, глаза становились все больше по мере того, как росло ее недоумение.
— Не похоже на Джулиана, правда?
Гарет коротко хохотнул.
— Не будь это Сент-Саймон, я сказал бы, что он привез себе с войны девицу легкого поведения, но он такой чопорный, так печется о приличиях, что никогда не опозорил бы священную землю Тригартана внебрачной связью.
Люси покраснела как маков цвет и судорожно отхлебнула глоток чаю, чуть не задохнувшись, когда раскаленная жидкость обожгла ей горло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115