Но тут в течение пяти поразительных секунд я ухитрился посмотреть на нее под иным углом зрения и понял, что мне нужно делать. Конечно, это могло не сработать, но все же это лучше, чем смириться с неизбежным концом. Шансы же на удачу были потому, что я находился в Лас-Вегасе во время недели Эльдорадо, среди подвыпивших, веселящихся людей.
Идея имела своим истоком нравы и атмосферу города. На окраине клубы понатыканы один против другого, смех и болтовня заполняют всю улицу. Даже в парикмахерских и аптеках стоят игральные автоматы. И постоянно кто-то опускает в них монеты, нажимает на рычаг и с надеждой прислушивается к рычанию дисков, ожидая максимального выигрыша. Надежда ни на чем не основанная, но кажется, что удача поджидает именно тебя.
Не только на окраине, но и здесь, на Стрипе, где больше красоты, денег и блеска, царил тот же дух везения. И здесь урчали и дребезжали автоматы, щелкали шарики слоновой кости, попадая в лунки на колесе рулетки, звучали голоса крупье: “Делайте ставки”.
В воздухе чувствовалось крайнее возбуждение, запах денег запах женщин, запах виски. Запах толпы, охваченной лихорадкой и жаждой легкой наживы, был вокруг вас. Вы могли в нем утонуть, он вас захлестывал, вы в нем терялись. И Лас-Вегас был совсем не таким, как обычно. Эльдорадо. Все могло случиться.
Поэтому я принялся за дело. Крики и смех вспыхивали то тут, то там в прокуренном, дымном воздухе, когда я продвигался вперед, прислушиваясь к разговорам и разглядывая их. Атмосфера была подходящей: возбужденной, пьяноватой — “на все наплевать, нам терять нечего”. Черт побери, все должно получиться.
Я повернулся к Лоррейн.
— Находитесь поблизости, прошу вас. Возможно, вы сумеете мне помочь, если вы не шутили.
В этот вечер на столах были большие деньги. Большинство людей развлекалось, но пару раз у денежных столов я видел унылые, измученные лица. Это были люди, которые, поддавшись общей лихорадке, не смогли во время остановиться, отойти, постепенно в них умирало все человеческое, их физиономии уподоблялись рисункам на стенах. Это тоже часть Вегаса.
Но все же большинство пришло сюда ради забавы. Рука мужчины ласкала теплое бедро женщины или поглаживала ее грудь, слишком пронзительный смех женщин и искренний смех. И все это перекрывалось приятным напряжением. Множество одиноких женщин, как это всегда бывает в такое время и в таком месте. А вдруг утром ты окажешься обладательницей норковой шубки?
Я был готов, а толпа созрела для обмана. Давай, Скотт, стань кудесником или покойником, но не тяни.
Я пошел в бар.
Вытащил бумажник, туго набитый деньгами для поездки в Вегас, вытащил стодолларовую бумажку, десятку и мелочь.
Поймав взглядом бармена, я подмигнул ему, смял десятку и бросил ему. Он поймал ее, разгладил и подошел ко мне.
Глядя на деньги, он спросил:
— Это на что?
— Просто так. Ваши. — Я чуточку повысил голос: — Черт побери, приятель, я только что отхватил сорок сотен в Эл Ранчо Вегас. Вот.
Я заулыбался во весь рот и толкнул через стойку доллар.
— Налей мне водички.
Он подмигнул. Ему нравилось видеть счастливых людей, которые ему давали по десятке. С готовностью он стал смешивать коктейль.
И эти “сорок сотен”, хотя и не вызвали сенсацию, но повисли в воздухе и быстро разнеслись по всему залу. Я стоял у бара в том месте, которое выбрал, между табуретами, занятыми двумя блондинками. Справа от меня была стройная, здоровая девица в ковбойском наряде, выдержанном в красно-коричневых тонах. Слева — невысокая пышечка в черном бархатном вечернем платье без бретелек.
Левая даже не взглянула на меня. Она медленно подняла руку к лифу платья, уже достаточно рискованно декольтированному, и одернула его еще на полдюйма вниз.
Девица справа спросила:
— Что дашь?
Я ответил:
— Тысячу долларов. Деньги. Будешь пить?
У нее были налитые кровью глаза и слишком много краски на лице, но в целом недурная фигурка. Она добавила:
— Любить я умею.
Я взглянул на девицу слева. Настоящая кукла. Я взглянул на корсаж ее платья, в котором с трудом помещались пышные прелести этой девицы. Она поднесла два пальчика к губам и принялась кашлять. Под конец она сказала:
— Ох, добродетельная дева, помилуй меня.
Наверное никакой простуды у нее не было, но кашель был приятный. Что касается “добродетельной девы”, то едва ли стоило к ней обращаться.
— Извините меня! — произнесла она.
Я сказал ей, что все олл-райт, она может кашлять на меня, сколько ей вздумается.
Она была мягкой и привлекательной, как котенок. Лет двадцать с небольшим, маленькое кукольное личико и красные сочные губки. Светлые волосы спускались до плеч, одна прядь упала на висок и поблескивала на фоне белой кожи.
— Вы играли? — спросила она.
— Как сумасшедший. Сегодня мне везло, девять прямых попаданий. Загребал деньги. Я сегодня горячий.
— Вам нравятся прямые попадания?
Я подмигнул ей.
— Ох, мистер! — жеманно воскликнула она.
Мой бокал стоял передо мною уже некоторое время. Я крикнул:
— Еще три! — поочередно поглядывая на девиц. Толкнув через стойку стодолларовую банкноту, я попросил: — Дайте мне сдачу по одному доллару, хорошо?
— Серебряных?
— Бумажных.
Люди за стойкой по обе стороны моих блондинок теперь смотрели на меня. Я осушил свой бокал, не переводя дыхания, и взял второй, поданный барменом. Обе девицы мне улыбались, благодарили меня, я же спросил бармена:
— Какой у вас есть самый большой бокал?
— Цилиндрический стакан, унций на восемнадцать.
— Налейте мне в него бурбона.
Он заморгал, но отправился выполнять заказ. Блондинка холодно спросила:
— Для чего тебе столько долларов, дорогой?
— Я новый Рокфеллер. Деньги свалились на меня неожиданно. Сегодня я буду их тратить.
Она не знала, придти ей в негодование от такой дурацкой затеи или же радоваться, что ей удастся кое-что перехватить.
Бармен вернулся с огромным стаканом в форме старинного стекла для керосиновой лампы, перевернутого вверх ногами. Стакан был наполнен до краев. Бармен сказал:
— Если вы все это выпьете, вы умрете.
Мне показалось это забавным. Я забрал целую пачку зелененьких долларовых бумажек и свое “ламповое стекло” и отступил от бара. Обе блондинки одновременно заговорили. Слева раздалось: “Не уходите”, а справа: “Уж не уходите ли вы?”
Я сказал:
— Я вернусь. Оставайтесь на местах.
Повернувшись, я увидел, что Лоррейн все еще находится позади меня.
Она спросила:
— Вы не свихнулись?
Я отвел ее в сторону и негромко заговорил:
— Нет, конечно. Вы все еще хотите мне помочь?
Она кивнула, нахмурясь.
— О'кей, Лоррейн. Вы видели сейчас все представление?
— Разве можно такое пропустить?
— Олл-райт, теперь слушайте. Потолкайтесь вокруг и заговаривайте с мужчинами и женщинами всех мастей и всех возрастов, рассказывайте им, что вы нашли одного ненормального.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Идея имела своим истоком нравы и атмосферу города. На окраине клубы понатыканы один против другого, смех и болтовня заполняют всю улицу. Даже в парикмахерских и аптеках стоят игральные автоматы. И постоянно кто-то опускает в них монеты, нажимает на рычаг и с надеждой прислушивается к рычанию дисков, ожидая максимального выигрыша. Надежда ни на чем не основанная, но кажется, что удача поджидает именно тебя.
Не только на окраине, но и здесь, на Стрипе, где больше красоты, денег и блеска, царил тот же дух везения. И здесь урчали и дребезжали автоматы, щелкали шарики слоновой кости, попадая в лунки на колесе рулетки, звучали голоса крупье: “Делайте ставки”.
В воздухе чувствовалось крайнее возбуждение, запах денег запах женщин, запах виски. Запах толпы, охваченной лихорадкой и жаждой легкой наживы, был вокруг вас. Вы могли в нем утонуть, он вас захлестывал, вы в нем терялись. И Лас-Вегас был совсем не таким, как обычно. Эльдорадо. Все могло случиться.
Поэтому я принялся за дело. Крики и смех вспыхивали то тут, то там в прокуренном, дымном воздухе, когда я продвигался вперед, прислушиваясь к разговорам и разглядывая их. Атмосфера была подходящей: возбужденной, пьяноватой — “на все наплевать, нам терять нечего”. Черт побери, все должно получиться.
Я повернулся к Лоррейн.
— Находитесь поблизости, прошу вас. Возможно, вы сумеете мне помочь, если вы не шутили.
В этот вечер на столах были большие деньги. Большинство людей развлекалось, но пару раз у денежных столов я видел унылые, измученные лица. Это были люди, которые, поддавшись общей лихорадке, не смогли во время остановиться, отойти, постепенно в них умирало все человеческое, их физиономии уподоблялись рисункам на стенах. Это тоже часть Вегаса.
Но все же большинство пришло сюда ради забавы. Рука мужчины ласкала теплое бедро женщины или поглаживала ее грудь, слишком пронзительный смех женщин и искренний смех. И все это перекрывалось приятным напряжением. Множество одиноких женщин, как это всегда бывает в такое время и в таком месте. А вдруг утром ты окажешься обладательницей норковой шубки?
Я был готов, а толпа созрела для обмана. Давай, Скотт, стань кудесником или покойником, но не тяни.
Я пошел в бар.
Вытащил бумажник, туго набитый деньгами для поездки в Вегас, вытащил стодолларовую бумажку, десятку и мелочь.
Поймав взглядом бармена, я подмигнул ему, смял десятку и бросил ему. Он поймал ее, разгладил и подошел ко мне.
Глядя на деньги, он спросил:
— Это на что?
— Просто так. Ваши. — Я чуточку повысил голос: — Черт побери, приятель, я только что отхватил сорок сотен в Эл Ранчо Вегас. Вот.
Я заулыбался во весь рот и толкнул через стойку доллар.
— Налей мне водички.
Он подмигнул. Ему нравилось видеть счастливых людей, которые ему давали по десятке. С готовностью он стал смешивать коктейль.
И эти “сорок сотен”, хотя и не вызвали сенсацию, но повисли в воздухе и быстро разнеслись по всему залу. Я стоял у бара в том месте, которое выбрал, между табуретами, занятыми двумя блондинками. Справа от меня была стройная, здоровая девица в ковбойском наряде, выдержанном в красно-коричневых тонах. Слева — невысокая пышечка в черном бархатном вечернем платье без бретелек.
Левая даже не взглянула на меня. Она медленно подняла руку к лифу платья, уже достаточно рискованно декольтированному, и одернула его еще на полдюйма вниз.
Девица справа спросила:
— Что дашь?
Я ответил:
— Тысячу долларов. Деньги. Будешь пить?
У нее были налитые кровью глаза и слишком много краски на лице, но в целом недурная фигурка. Она добавила:
— Любить я умею.
Я взглянул на девицу слева. Настоящая кукла. Я взглянул на корсаж ее платья, в котором с трудом помещались пышные прелести этой девицы. Она поднесла два пальчика к губам и принялась кашлять. Под конец она сказала:
— Ох, добродетельная дева, помилуй меня.
Наверное никакой простуды у нее не было, но кашель был приятный. Что касается “добродетельной девы”, то едва ли стоило к ней обращаться.
— Извините меня! — произнесла она.
Я сказал ей, что все олл-райт, она может кашлять на меня, сколько ей вздумается.
Она была мягкой и привлекательной, как котенок. Лет двадцать с небольшим, маленькое кукольное личико и красные сочные губки. Светлые волосы спускались до плеч, одна прядь упала на висок и поблескивала на фоне белой кожи.
— Вы играли? — спросила она.
— Как сумасшедший. Сегодня мне везло, девять прямых попаданий. Загребал деньги. Я сегодня горячий.
— Вам нравятся прямые попадания?
Я подмигнул ей.
— Ох, мистер! — жеманно воскликнула она.
Мой бокал стоял передо мною уже некоторое время. Я крикнул:
— Еще три! — поочередно поглядывая на девиц. Толкнув через стойку стодолларовую банкноту, я попросил: — Дайте мне сдачу по одному доллару, хорошо?
— Серебряных?
— Бумажных.
Люди за стойкой по обе стороны моих блондинок теперь смотрели на меня. Я осушил свой бокал, не переводя дыхания, и взял второй, поданный барменом. Обе девицы мне улыбались, благодарили меня, я же спросил бармена:
— Какой у вас есть самый большой бокал?
— Цилиндрический стакан, унций на восемнадцать.
— Налейте мне в него бурбона.
Он заморгал, но отправился выполнять заказ. Блондинка холодно спросила:
— Для чего тебе столько долларов, дорогой?
— Я новый Рокфеллер. Деньги свалились на меня неожиданно. Сегодня я буду их тратить.
Она не знала, придти ей в негодование от такой дурацкой затеи или же радоваться, что ей удастся кое-что перехватить.
Бармен вернулся с огромным стаканом в форме старинного стекла для керосиновой лампы, перевернутого вверх ногами. Стакан был наполнен до краев. Бармен сказал:
— Если вы все это выпьете, вы умрете.
Мне показалось это забавным. Я забрал целую пачку зелененьких долларовых бумажек и свое “ламповое стекло” и отступил от бара. Обе блондинки одновременно заговорили. Слева раздалось: “Не уходите”, а справа: “Уж не уходите ли вы?”
Я сказал:
— Я вернусь. Оставайтесь на местах.
Повернувшись, я увидел, что Лоррейн все еще находится позади меня.
Она спросила:
— Вы не свихнулись?
Я отвел ее в сторону и негромко заговорил:
— Нет, конечно. Вы все еще хотите мне помочь?
Она кивнула, нахмурясь.
— О'кей, Лоррейн. Вы видели сейчас все представление?
— Разве можно такое пропустить?
— Олл-райт, теперь слушайте. Потолкайтесь вокруг и заговаривайте с мужчинами и женщинами всех мастей и всех возрастов, рассказывайте им, что вы нашли одного ненормального.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43