Фоном был красный бархатный занавес, который я уже видел в студии Уэбба.
Внезапно я понял, что именно такую фотографию Уэбб поместил бы на вкладке в своем журнале. Что за черт! В свою первую брачную ночь? Нет, тут что-то не так.
В этот момент я услышал голос Гарольда:
— Хочешь я это отретуширую? — Он показывал на левую половину центра внимания этой очаровательной попки. Четыре небольших коричневых пятнышка образовывали почти правильный прямоугольник. Веснушки.
— Ни в коем случае, — сказал я, — это самая важная часть картины.
— Ты что, больной? — хмыкнул он. — Есть кое-что и поважнее веснушек.
— На этом снимке нет!
И это было правдой. Однако опять возникали все те же вопросы. Почему Уэбб фотографировал свою жену в такой позе, почему он вообще ее фотографировал в вечер ее счастливого возвращения? Я знал, что Уэбб одержим своей работой, он всегда был немного эксцентричен, но он не походил на парня, заказывающего мартини, чтобы выловить оливку из коктейля.
Но по той или иной причине эта фотография, безусловно, была сделана Уэббом вчера, незадолго до его смерти. Значит, именно эту девушку мне и предстоит отыскать. Мои предыдущие попытки сделать это ничего не дали, никуда меня не привели. И может быть, что и теперь ничего не получится. Но не все еще потеряно. Теперь у меня есть с чего начать, нечто осязаемое.
Хотя по-прежнему не знаю, как выглядит эта девушка, но у меня есть улика. "У меня есть фотография ее попки.
Все, что мне остается сделать, — это найти ее.
Глава 4
Вернувшись домой, я налил себе виски и достал все двенадцать номеров «В-а-а-у!» за прошлый год. В конце концов, я же подписчик, а не нравится — катитесь к дьяволу.
В аквариуме бодро резвились слегка поддатые, но по-прежнему совершенно безнадежные неоны. Я устроился на большом, обитом темно-коричневой кожей диване, разложив журналы и новое цветное фото на кофейном столике, крышка которого носила следы от мокрых стаканов, тлеющих сигарет и неизвестного происхождения царапин, отхлебнул из бокала, закурил и начал охоту, поиск.
Первый номер журнала, сентябрьский, появился год назад, а двенадцатый, августовский, только недавно исчез в газетных киосках. Гвоздем каждого номера было фото красотки. В первых трех номерах (сентябрь, октябрь, ноябрь) — осенних — это были шатенки. В следующих трех номерах — зимних — брюнетки. Весной — блондинки, рыжие — летом.
Все девушки были сняты хотя и в полный рост, но под таким углом, что лица не было видно. Иногда — полупрофиль, иногда — упавшие на лицо волосы натурщицы, словом, ни на одной фотографии лица позировавшей толком разглядеть было невозможно. На страницах журнала вовсю рекламировалась идея Уэбба, состоявшая в том, что каждая из натурщиц, спустя ровно год после выхода номера с ее фотографией, снова будет позировать для фото, но на этот раз лицом к зрителям. И все девушки были так прелестны, что сотни и тысячи мужчин с лихорадочным нетерпением ожидали, когда же можно будет увидеть лица Сентября, Октября, Ноября и так далее до конца.
Мне это облегчало задачу. Считая, что на моем цветном фото изображена жена Уэбба, и памятуя о том, что, по его словам, он женился на одной из двенадцати фотомоделей журнала, мне оставалось только сравнить свой снимок с фотографиями двенадцати «В-а-а-у!». И если интересующее меня место (а вы помните это место) совпадет с аналогичным местом, скажем, Июня — значит, мне нужна девушка Июнь.
Но все оказалось не так-то просто. Я просмотрел все двенадцать номеров журнала, но ни на одной фотографии никаких веснушек не обнаружил. А без веснушек — будем откровенны до конца — особой разницы между ними не было, все они были великолепны. Они, конечно, отличались друг от друга, немножко тут, немножко там, но не настолько, чтобы можно было уверенно идентифицировать какую-либо из них.
Отсутствие веснушек озадачило меня, пока я не вспомнил, как Гарольд спрашивал меня, хочу ли я «отретушировать снимок». Конечно же негативы, с которых печатались фотографии в журнале, были отретушированы. Думаю, что Уэбб сделал бы у себя в лаборатории то же самое.
Но я бы не сказал, что зашел в безвыходный тупик. Одна линия расследования у меня оставалась. Это — двенадцать девушек «В-а-а-у!».
Нет, я не попал в тупик. Я просто не знал точно, как мне действовать дальше.
Мне было противно это делать, но по зрелому размышлению я решил позвонить в полицию Медины. Дело Уэбба Олдена вел Фарли, поэтому пришлось говорить с ним. Приятного в этом было мало.
Я сказал ему, что свидетельницей преступления, о которой я говорил в своем заявлении, сделанном вчера, была одна из двенадцати натурщиц журнала «В-а-а-у!». Я объяснил, что она может быть идентифицирована по веснушкам (вы помните, на каком месте). Но я еще говорил, а мои слова становились все менее и менее убедительными, а голос слабым.
Ясно, что Фарли они показались минимум странными. Примерно минуту он орал на меня, потом отдышался и сказал:
— Ты, проклятый маньяк! Что же, по-твоему, я должен носиться по всей Калифорнии за какой-то голой задницей? Ты придумай какой-нибудь другой способ выставить меня круглым идиотом.
— При чем здесь ты? Нужно, чтобы тюремная надзирательница...
— Хватит, Скотт! Еще одно слово, и я упеку тебя в камеру. За бродяжничество или за попытку помешать отправлению правосудия. — Несколько секунд он сопел, а потом заорал:
—" За извращения!
Он прямо-таки зашелся, но сделал усилие и овладел собой.
— Скотт, — сказал он тяжело и медленно, — откуда у тебя эта идея? Что ты пытаешься сделать? Что доказать?
Я начал было ему объяснять, но внезапно смолк. Не мог я рассказать Фарли об имевшемся у меня фото. Вчера во время допроса я умолчал о том, что взял негатив из фотоаппарата Уэбба. Если сейчас я сознаюсь в том, что утащил негатив под носом у полиции...
— Да просто знаю, и все, — сказал я.
— Конечно, точно так же, как ты знаешь, что Уэбб женился. Его жена была похищена. А его, возможно, кто-то из ревности застрелил. Хотя я и знал, что лжешь, я лично связался с Гонолулу. Там никаких свидетельств того, что Олден регистрировал брак, нет. Поверь мне, Скотт, будешь продолжать в том же духе — попадешь в камеру или в психушку.
— Уэбб не говорил, что женился в Гонолулу. Он сказал «на Гавайях». Может быть...
— Я уже сказал тебе, чтобы ты прекратил, Скотт. Мне позвонили из «В-а-а-у!», что ты и к ним подкатывался. Смотри, я тебя предупредил. — Он замолчал, словно вспомнив что-то. Потом медленно сказал:
— Мне доложили, что кто-то вломился в дом Олдена сегодня утром. Где ты был в девять тридцать?
— Да брось ты.
— Тебя отпустили в девять, значит, это вполне мог быть и ты.
— Конечно, это был я. Я просто мечтал снова очутиться в твоих ласковых объятиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Внезапно я понял, что именно такую фотографию Уэбб поместил бы на вкладке в своем журнале. Что за черт! В свою первую брачную ночь? Нет, тут что-то не так.
В этот момент я услышал голос Гарольда:
— Хочешь я это отретуширую? — Он показывал на левую половину центра внимания этой очаровательной попки. Четыре небольших коричневых пятнышка образовывали почти правильный прямоугольник. Веснушки.
— Ни в коем случае, — сказал я, — это самая важная часть картины.
— Ты что, больной? — хмыкнул он. — Есть кое-что и поважнее веснушек.
— На этом снимке нет!
И это было правдой. Однако опять возникали все те же вопросы. Почему Уэбб фотографировал свою жену в такой позе, почему он вообще ее фотографировал в вечер ее счастливого возвращения? Я знал, что Уэбб одержим своей работой, он всегда был немного эксцентричен, но он не походил на парня, заказывающего мартини, чтобы выловить оливку из коктейля.
Но по той или иной причине эта фотография, безусловно, была сделана Уэббом вчера, незадолго до его смерти. Значит, именно эту девушку мне и предстоит отыскать. Мои предыдущие попытки сделать это ничего не дали, никуда меня не привели. И может быть, что и теперь ничего не получится. Но не все еще потеряно. Теперь у меня есть с чего начать, нечто осязаемое.
Хотя по-прежнему не знаю, как выглядит эта девушка, но у меня есть улика. "У меня есть фотография ее попки.
Все, что мне остается сделать, — это найти ее.
Глава 4
Вернувшись домой, я налил себе виски и достал все двенадцать номеров «В-а-а-у!» за прошлый год. В конце концов, я же подписчик, а не нравится — катитесь к дьяволу.
В аквариуме бодро резвились слегка поддатые, но по-прежнему совершенно безнадежные неоны. Я устроился на большом, обитом темно-коричневой кожей диване, разложив журналы и новое цветное фото на кофейном столике, крышка которого носила следы от мокрых стаканов, тлеющих сигарет и неизвестного происхождения царапин, отхлебнул из бокала, закурил и начал охоту, поиск.
Первый номер журнала, сентябрьский, появился год назад, а двенадцатый, августовский, только недавно исчез в газетных киосках. Гвоздем каждого номера было фото красотки. В первых трех номерах (сентябрь, октябрь, ноябрь) — осенних — это были шатенки. В следующих трех номерах — зимних — брюнетки. Весной — блондинки, рыжие — летом.
Все девушки были сняты хотя и в полный рост, но под таким углом, что лица не было видно. Иногда — полупрофиль, иногда — упавшие на лицо волосы натурщицы, словом, ни на одной фотографии лица позировавшей толком разглядеть было невозможно. На страницах журнала вовсю рекламировалась идея Уэбба, состоявшая в том, что каждая из натурщиц, спустя ровно год после выхода номера с ее фотографией, снова будет позировать для фото, но на этот раз лицом к зрителям. И все девушки были так прелестны, что сотни и тысячи мужчин с лихорадочным нетерпением ожидали, когда же можно будет увидеть лица Сентября, Октября, Ноября и так далее до конца.
Мне это облегчало задачу. Считая, что на моем цветном фото изображена жена Уэбба, и памятуя о том, что, по его словам, он женился на одной из двенадцати фотомоделей журнала, мне оставалось только сравнить свой снимок с фотографиями двенадцати «В-а-а-у!». И если интересующее меня место (а вы помните это место) совпадет с аналогичным местом, скажем, Июня — значит, мне нужна девушка Июнь.
Но все оказалось не так-то просто. Я просмотрел все двенадцать номеров журнала, но ни на одной фотографии никаких веснушек не обнаружил. А без веснушек — будем откровенны до конца — особой разницы между ними не было, все они были великолепны. Они, конечно, отличались друг от друга, немножко тут, немножко там, но не настолько, чтобы можно было уверенно идентифицировать какую-либо из них.
Отсутствие веснушек озадачило меня, пока я не вспомнил, как Гарольд спрашивал меня, хочу ли я «отретушировать снимок». Конечно же негативы, с которых печатались фотографии в журнале, были отретушированы. Думаю, что Уэбб сделал бы у себя в лаборатории то же самое.
Но я бы не сказал, что зашел в безвыходный тупик. Одна линия расследования у меня оставалась. Это — двенадцать девушек «В-а-а-у!».
Нет, я не попал в тупик. Я просто не знал точно, как мне действовать дальше.
Мне было противно это делать, но по зрелому размышлению я решил позвонить в полицию Медины. Дело Уэбба Олдена вел Фарли, поэтому пришлось говорить с ним. Приятного в этом было мало.
Я сказал ему, что свидетельницей преступления, о которой я говорил в своем заявлении, сделанном вчера, была одна из двенадцати натурщиц журнала «В-а-а-у!». Я объяснил, что она может быть идентифицирована по веснушкам (вы помните, на каком месте). Но я еще говорил, а мои слова становились все менее и менее убедительными, а голос слабым.
Ясно, что Фарли они показались минимум странными. Примерно минуту он орал на меня, потом отдышался и сказал:
— Ты, проклятый маньяк! Что же, по-твоему, я должен носиться по всей Калифорнии за какой-то голой задницей? Ты придумай какой-нибудь другой способ выставить меня круглым идиотом.
— При чем здесь ты? Нужно, чтобы тюремная надзирательница...
— Хватит, Скотт! Еще одно слово, и я упеку тебя в камеру. За бродяжничество или за попытку помешать отправлению правосудия. — Несколько секунд он сопел, а потом заорал:
—" За извращения!
Он прямо-таки зашелся, но сделал усилие и овладел собой.
— Скотт, — сказал он тяжело и медленно, — откуда у тебя эта идея? Что ты пытаешься сделать? Что доказать?
Я начал было ему объяснять, но внезапно смолк. Не мог я рассказать Фарли об имевшемся у меня фото. Вчера во время допроса я умолчал о том, что взял негатив из фотоаппарата Уэбба. Если сейчас я сознаюсь в том, что утащил негатив под носом у полиции...
— Да просто знаю, и все, — сказал я.
— Конечно, точно так же, как ты знаешь, что Уэбб женился. Его жена была похищена. А его, возможно, кто-то из ревности застрелил. Хотя я и знал, что лжешь, я лично связался с Гонолулу. Там никаких свидетельств того, что Олден регистрировал брак, нет. Поверь мне, Скотт, будешь продолжать в том же духе — попадешь в камеру или в психушку.
— Уэбб не говорил, что женился в Гонолулу. Он сказал «на Гавайях». Может быть...
— Я уже сказал тебе, чтобы ты прекратил, Скотт. Мне позвонили из «В-а-а-у!», что ты и к ним подкатывался. Смотри, я тебя предупредил. — Он замолчал, словно вспомнив что-то. Потом медленно сказал:
— Мне доложили, что кто-то вломился в дом Олдена сегодня утром. Где ты был в девять тридцать?
— Да брось ты.
— Тебя отпустили в девять, значит, это вполне мог быть и ты.
— Конечно, это был я. Я просто мечтал снова очутиться в твоих ласковых объятиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57