– Ребята, – тихо посмеиваясь, объяснил он, – прикиньтесь больными. От желтой лихорадки вас наизнанку выворачивает.
– Больными!.. Выворачивает!.. Хм… Это не так-то легко.
– Что делать, сынок, приказ есть приказ.
– Но каким образом его выполнить? Мой желудок и четырнадцатидюймовкой не пробьешь!
– Ну и глуп же ты, бретонец! Смотри! Видишь эту бутылку?
– Конечно… Это водка!.. Да она настоена на каком-то зелье!..
– Так вот, ребята. Вам придется пострадать.
Что может быть выше приказа для моряка! Все ответили: «Есть!»
– Вот незадача! Это скрутит почище морской болезни.
– Верно! Но что делать. Возьми. – И боцман протянул Кервену бутылку.
– Ну, кто следующий? Нагружайся… смакуй… И не церемонься, когда будешь блевать перед носом у англичанина!
– А теперь моя очередь. – И боцман проглотил двойную порцию.
– Капитан! Все готово…
– Добро, по местам!
Пятеро мужчин, еле перебирая ногами, забрались в шлюпку, которая мало-помалу заскользила вниз и вскоре закачалась на волнах.
– Грести! – приказал капитан, встав у руля.
В это время от крейсера отделилась шлюпка с двумя офицерами на борту. Суденышки понемногу сближались. Когда между ними осталось не более двух метров, борта накрепко сцепились баграми.
Капитан Анрийон холодно приветствовал английских офицеров. Те в своих лайковых перчатках едва коснулись каскетокnote 13. Капитан ждал вопросов.
– Ваш патентnote 14, – обратился к нему один из офицеров. Он выговаривал слова с тем высокомерием, что отличает британского морского офицера, снизошедшего до беседы с простым моряком торгового флота.
Капитан протянул бумагу. Англичанин осторожно схватил ее маленькими щипчиками, какими обыкновенно берут сахар, и передал своему спутнику со словами:
– Посмотрите, доктор.
Второй, тоже со щипчиками в руках, щедро окропил документ феноломnote 15, быстро пробежал глазами, вернул капитану, опустил щипчики в фенол и произнес:
– Патент чистnote 16, к тому же вы никуда не заходили. Что за болезнь, по-вашему, свирепствует на судне?
– Осмелюсь утверждать, что это желтая лихорадка.
– Но желтая лихорадка не начинается вдруг, ни с того ни с сего. Вы контактировали с зараженными?
– Позавчера у нас кое-что произошло. Мы наткнулись на дрейфующий клипперnote 17. Экипаж покинул его, бросив на произвол судьбы черных эмигрантов. И я посчитал своим долгом взять этих несчастных на борт.
– Черные эмигранты?.. – недоверчиво протянул первый офицер.
– Да, сударь. Их наверняка везли на бразильские шахты.
– Покажите судовой журнал!
А надобно знать, что судовой журнал – важнейшая деталь на корабле. От полудня до полудня, день за днем, час за часом в него заносят все обстоятельства плавания. Как то – направление ветра, его силу, погоду, румбыnote 18; парусность, отклонения от курса, астрономические или иные наблюдения, местонахождение, встречи, когда показалась земля, операции, маневры или морские события. Известно также, что судовой журнал – совесть судна, он признан при дворах, в трибуналах и военных советах как неопровержимое доказательство.
Журнал капитана Анрийона английский лейтенант принял с теми же предосторожностями, доктор так же окропил его фенолом, прежде чем углубиться в чтение.
Как вдруг Кервен скорчился, побледнел, потом позеленел, борясь с тошнотой.
Английские матросы с ужасом наблюдали, как пот градом заструился по его лицу, щеки ввалились, черная пена выступила на искривленных губах. Не будь железной дисциплины – высшего матросского закона, они ни минуты не остались бы здесь. Слишком хорошо им был знаком первый и самый характерный симптом грозной болезни.
– Ай! Ай! Я пропал! – вскричал бретонец, продолжая играть свою роль с завидным умением.
– А что это за клиппер с неграми вы встретили? – сохраняя ледяное спокойствие, спросил английский офицер. Он не дал себе труда перелистать судовой журнал, в котором такое событие непременно должно было быть отражено.
– Это трехмачтовое судно, плывшее под испанским флагом. Его владелец – ваш соотечественник, англичанин по имени Джеймс Бейкер.
– И как назывался парусник?
– «Консепсьон»!
При этих словах надменная физиономия англичанина мгновенно изменилась. Кровь ударила ему в лицо, и он вскричал с негодованием:
– Вы лжете!
Капитан, сбитый с толку, осекся и не нашел, что ответить, тогда как Беник, мучимый жестоким приступом тошноты, проворчал:
– Похоже, капитан дал маху и испортил все дело.
Не в силах бороться со спазмами, он судорожно икнул. Боцмана мучила морская болезнь, словно жителя пустыни, никогда в жизни не видевшего ничего, кроме лужи.
Вот уже и доктор начал что-то подозревать. До сих пор он не совсем понимал, почему лейтенант обвинил капитана «Дорады» во лжи.
– Лейтенант, – сказал он офицеру тихо по-английски, – да простит меня Господь, но, кажется, прежде чем сесть в шлюпку, эти люди были напичканы лекарствами. Внезапная болезнь – не что иное, как дешевая комедия. Думаю, на судне нет никакой болезни, которая препятствовала бы нашему инспекционному визиту.
– Я того же мнения, доктор, и собираюсь немедленно доложить обо всем командующему.
Сказав это, он добавил с прежней суровостью, обращаясь уже к капитану Анрийону:
– Возвращайтесь на корабль, ждите приказаний. При малейшей попытке к бегству вы будете потоплены.
Англичанин отдал команду своим гребцам, и те, торопясь отчалить, взялись за весла.
Капитан Анрийон, чьи опасения с каждой минутой возрастали, тоже вернулся на борт «Дорады». «Я пропал, – пронеслось у него в голове. – Быть может, лучше кончить все одним выстрелом…»
Мрачные мысли прервал месье Обертен. Капитан взглянул на его красивое, сияющее лицо и подумал: «В какое „осиное“ гнездо затащил я этого бедного парня!»
– О-ля-ля! До чего гнусный встречный ветер, – начал было пассажир, охотно, но не очень умело пересыпая свою речь словечками, заимствованными из лексикона команды. – Я не узнаю тебя, ты так взволнован! – обратился он к Анрийону.
– Есть причина.
– Не может быть!
– Эти прохвосты-англичане что-то подозревают. Думаю, надо ожидать самого тщательного обыска.
– Но тогда… все пропало!
– Может быть, мне удастся выкрутиться, заплатив большой штраф. Конфискуют судно и груз. Но это – если припишут только контрабанду или нарушение эмиграционных правил.
– А если нет?
– А если нет, то меня распрекрасным образом сочтут работорговцем и накажут, как предписано Абердинским биллемnote 19.
– Довольно! Без глупостей! Я – бакалейщик, еду в Бразилию закупать кофе.
– Постараюсь, мой бедный друг, спасти твою шкуру, ведь я – главная причина твоего несчастья…
– Вместе с моей дражайшей половиной, мадам Обертен, урожденной Аглаей Ламберт. Какого черта ей понадобился лишний миллион, чтобы стать патронессой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121