ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

 

Тесть признавал за ним только одно достоинство: его никогда не видели пьяным, винные пары не действовали на Арагана, и это было поистине удивительно.
Облокотясь на стол, старый Москозо смотрел на внука, и в памяти его оживал ненавистный образ зятя. Какой смысл в том, что он привел Васков контору еще десятилетним мальчишкой и изо всех сил старался приучить к делу? У парня те же мечтательные глаза, та же жизнерадостная улыбка, что у отца, и тоже полное безразличие к фирме. Вот несчастье!
Необходимо заранее принять серьезные меры предосторожности, если он не хочет, чтобы мощная, пользующаяся широким кредитом фирма — дело всей его жизни — развалилась у всех на глазах в руках внука.
Чувствуя приближение смерти, старик решил превратить фирму в акционерное предприятие, приняв в компаньоны несколько самых старых и способных своих служащих. Испанец Рафаэл Менендес тоже вступил в дело, вложив крупный пай; в его руки, согласно завещанию старого Москозо, перешло управление всеми делами фирмы. Васко унаследовал от деда пакет акций, который обеспечивал ему контроль над фирмой и большую часть прибылей. Таким образом, он получил значительное состояние и избавился от всякой ответственности.
Теперь Васко был совершенно свободен — ни работы в конторе, ни установленного дедом режима дня…
Никаких обязанностей — и куча денег! Он предоставил Менендесу решать все дела. Один только раз он не согласился с испанцем и настоял на своем: когда испанец хотел уволить старого Джованни, грузчика, работавшего в фирме почти со дня ее основания. Больше сорока лет Джованни без устали таскал на голове мешки — от склада к повозкам, от повозок к складам, без единого дня отдыха и без единой жалобы. По ночам он ложился на те же мешки, сторожил здание фирмы и отпирал дверь запоздавшим клиентам, осмелившимся нарушить расписание старого Москозо. Негр Джованни принял Васко под свое покровительство с того самого дня, когда тот десятилетним мальчуганом впервые вошел в здание фирмы. Как тяжело ему было тогда! И Васко хранил чувство благодарности к Джованни. По вечерам Джованни рассказывал Васко о морях, о портах: в молодости он был моряком. Настоящее имя его было Жоан, он родился невольником и еще мальчиком бежал от хозяев. Ему удалось поступить на итальянское судно и уйти в море. Так с легкой руки матросов-итальянцев он навсегда превратился в Джованни. В мрачном здании фирмы, где от запаха пряностей кружилась голова, Джованни был единственным, кто проявлял симпатию к одинокому ребенку. И вот когда Джованни стукнуло семьдесят и силы стали ему изменять, Менендес решил, что держать его больше невыгодно, и приказал уволить Джованни и нанять другого грузчика.
Даже после смерти деда, несмотря на свое новое положение главы фирмы, Васко по-прежнему немного побаивался Менендеса. Испанец был человек вежливый, с высшими вел себя подобострастно, с низшими же по должности и положению и вообще с теми, кто от него зависел, был высокомерен и груб. Он крепко держал в руках бразды правления, и дела фирмы шли отлично. Но служащие жаловались, что при нем стало еще хуже, чем во времена старого Москозо. Васко боялся холодного осуждающего взгляда испанца, его манеры говорить — негромко, сдержанно, непреклонно.
Когда мальчиком и юношей Васко служил в конторе, Менендес не бранил его, как остальных. Он только доносил деду — и Васко это знал — о каждой его ошибке, о каждом нарушении распорядка дня фирмы. А потом, когда Васко стал уже взрослым усатым мужчиной, Менендес доносил старику о его редких ночных похождениях, которым потворствовал негр Джованни. Теперь Менендес низко склонялся перед Васко, он оказывал ему те же знаки почтения и уважения, какие прежде оказывал старому Москозо. Тем не менее, когда Васко, взволнованный и возмущенный, явился к нему в контору, чтобы поговорить о Джованни, он попытался настоять на увольнении негра. Накануне вечером Джованни пришел к Васко и рассказал о случившемся.
Менендес уволил его без всякого объяснения причин, заплатив ничтожное выходное пособие. Джованни семьдесят лет, ноги его уже не так твердо ступают по земле, в руках нет больше прежней силы. Он нашел Васко в баре в обществе друзей и рассказал ему все.
Старик зажмурился, чтобы удержать слезы, голос его дрожал:
— Фирма съела меня, теперь остается только выбросить кости.
— Этого не будет… — обещал Васко.
В благодарность старый негр дал ему совет:
— Гринго — негодяй, сеньор Араганзиньо. Смотрите, как бы он не надул вас.
На другой день чуть свет Васко появился в конторе — это был редкий случай. Вид у него был рассерженный и серьезный, он вызвал к себе Менендеса.
Служащие начали перешептываться. Из кабинета старого Москозо, который теперь занял Васко, доносился громкий голос главы фирмы. Голоса Менендеса не было слышно, еще ни разу с его жестких губ не сорвался крик, он всегда говорил тихо, даже когда жестоко оскорблял какого-нибудь провинившегося служащего.
Нелегко было Васко сломить испанца. Он кричал, что увольнять старого Джоваини бесчеловечно, что Менендес не имеет права выбрасывать на улицу человека, всю жизнь трудившегося на благо фирмы. Менендес холодно улыбался и кивал, но оставался по-прежнему при своем мнении: если служащий не способен больше работать так, чтобы его труд приносил прибыль фирме, не остается ничего другого, как уволить этого служащего и взять на его место нового. Таковы правила игры, и он выполняет их. Если бы он сделал исключение для Джованни и продолжал бы платить ему жалованье, остальные потребовали бы того же. В состоянии ли сеньор Васко (теперь Менендес почтительно величал нового шефа сеньором, хотя более двадцати лет звал его просто Араганзиньо) представить себе гибельные последствия такой политики?
Нет, Менендес не может поступить иначе.
Но Васко и знать ничего не хотел ни о правилах игры, ни о политике, он считал, что увольнять Джованни жестоко, просто подло. Менендес заявил, что, если так, он умывает руки: в конце концов сеньор Васко — глава фирмы, и любое его решение будет выполнено.
Однако ему следует хорошенько подумать, прежде чем нарушить незыблемый закон, лежащий в основе всякой коммерческой деятельности. Он рискует поставить под удар самое существование фирмы. И кроме того, ущерб потерпит не только Васко, но и все остальные компаньоны. Он говорит не о себе, он лично отстаивает только принцип, твердый принцип, а вовсе не стремится сэкономить несколько жалких мильрейсов.
Васко вышел из себя и поднял крик. В конце концов более пятидесяти процентов акций принадлежат ему, он мог бы решить вопрос и один. Испанец подтвердил это. И, видя, что хозяин пришел в ярость, предложил решение, которое удовлетворит всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66