ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

 


Соседи строили догадки: играет ли он в шашки? Или, может быть, он специалист по гаману? Или вдруг окажется, что он играет в шахматы и, таким образом, Эмилио Фагундес, отставной заведующий отделом управления земледелия, получит партнера. До сих пор Эмилио приходилось играть лишь по переписке, так как в Перипери, кроме него, никто не умел играть в такую сложную, ученую игру.
Вот почему, когда капитан в половине третьего сошел с поезда и направился к товарному вагону, чтобы присутствовать при выгрузке своего багажа, большинство солидных людей Перипери уже поджидали его на станции. Подняв глаза от утренних газет или от шашечных досок, они внимательно следили за невысоким, коренастым приезжим с красным лицом и крючковатым носом, одетым в странную куртку.
— Это что такое? — спросил Зекинья Курвело, указывая пальцем на штурвал.
Сам Аугусто Рамос, отставной чиновник управления внутренних дел и юстиции, страстный любитель игры в шашки, не устоял перед соблазном увидеть штурвал. Несмотря на то что как раз в этот момент он готовился съесть дамку и три шашки Леминьоса (из почтово-телеграфной конторы), Аугусто прервал партию и присоединился к остальным. Багаж приезжего выгрузили на платформу, ящики с надписями красными буквами «Осторожно! Морские инструменты!» выглядели загадочно. Огромный глобус, веревочная лестница… Капитан предупредил носильщиков, чтобы они соблюдали осторожность. Затем произошел незабываемый подъем на скалы.
В тот же день, когда солнце уже садилось и вечерние тени покрывали почти всю площадь, Зекинья Курвело рассказывал тем, кто пропустил великую минуту прибытия капитана в Перипери, как озноб пробежал у него по спине при виде величественной фигуры капитана, стоящего там, на вершине, обратив к солнцу лицо и устремив взор на океан. Старики, сидевшие на скамейках и стульях под тамариндами, слушая этот рассказ, одобрительно кивали. Зекинья воодушевился:
— Он даже не вошел в дом, а прежде всего отправился взглянуть на море.
Визитная карточка капитана переходила из рук в руки. Старый Жозе Пауло, бывший торговец медикаментами, по прозвищу Проныра, заметил:
— Сколько может рассказать такой человек…
— У этих моряков в каждом порту по жене… — произнес Эмилио Фагундес с некоторой завистью.
— Стоит только взглянуть на него, сразу видно решительного человека, сказал Руй Пессоа, служивший ранее в налоговой конторе.
Зекинья Курвело, держа в руке книгу с яркой обложкой, на которой был нарисован бравый моряк в кителе, похожем на куртку капитана, подытожил первые впечатления:
— Среди нас, друзья мои, будет жить герой.
Спускался вечер, медленный, неторопливый, как сама жизнь обитателей Перипери.
— Вот он идет… — объявил кто-то.
Все быстро обернулись. Не спеша, достойно, походкой человека, привыкшего расхаживать по палубе в часы долгого одиночества в открытом море, шел по улице капитан. Он был одет в свою морскую куртку, во рту трубка, на непокорных волосах фуражка с невиданным якорем. Взгляд устремлен вдаль. Без сомнения, он вспоминает погибших друзей моряков и женщин, покинутых в далеких портах. Проходя мимо, он поднял руку к козырьку, все поспешили ответить на приветствие. И тотчас замолкли, глядя вслед капитану. Взволнованный Зекинья Курвело не удержался:
— Пойду заговорю с ним…
— Постарайтесь привести его сюда, побеседуем.
— Попробую…
Зекинья быстрыми шагами отправился вслед за капитаном.
— Этот человек должен быть энциклопедией… — сказал Проныра.
Капитан шел обратно вместе с Зекиньей. Тот указывал на соседей, называя имена и титулы.
— Идет сюда…
В волнении все встали. Зекинья начал представлять друзей, капитан пожимал всем руки:
— Старый моряк к вашим услугам…
Ему предложили вместительное кресло старого Жозе Пауло. Он уселся, выпустил клуб дыма (все смотрели на его необыкновенную трубку) и хриплым голосом доверительно сообщил:
— Я поселился здесь потому, что никогда не видел двух мест, столь похожих друг на друга, как Перипери и Расмат, остров в Тихом океане, где мне довелось прожить несколько месяцев…
— Вы там отдыхали?
Капитан улыбнулся:
— После кораблекрушения… В то время я был еще вторым помощником и плавал на греческом судне…
— Сеньор капитан, минуточку, пожалуйста, минуточку… Подождите чуть-чуть, — прервал Аугусто Рамос. — Разрешите, я позову жену. Она обожает слушать разные истории…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
О том, как соблазнительная танцовщица Сорайя и грубый моряк Джованни участвовали в велорио и похоронах старой Дониньи Бараты
Даже смерть Дониньи Бараты, вдовы Астрожилдо Бараты, бывшего служащего управления водопровода и канализации (ее смерти ожидали уже несколько месяцев), не уменьшила интереса, пробужденного прибытием капитана и его водворением в наших местах.
Можно было подумать, что у обитателей предместья просто не хватало времени на грустные размышления.
Внешне все шло, как обычно, устроили по заведенному порядку велорио и погребение Дониньи Бараты, приехали из города дальние родственники, отец Жусто читал над покойницей молитвы, хозяйки сорвали все цветы в своих садах, чтобы положить их на гроб, старики надели ради похорон ботинки и галстуки.
И все же ощущалась какая-то еле уловимая перемена: присутствие смерти чувствовалось не так явственно, будто ее визит на сей раз был короче. Прежде, когда гостья с косой заглядывала в Перипери, она, свершив свое черное дело, уходила не сразу. Даже после похорон ледяной призрак смерти долго еще стоял над бывшими чиновниками и торговцами, над их старыми женами, и сердца сжимались, словно стиснутые железной лапой. Дуновение бриза не казалось больше нежным, смерть дышала холодом в согнутые от страха спины; кого возьмет она в следующий раз?
Иное дело — там, в городе: кончина на больничной койке, смерть, о которой пишут газеты в рубрике преступлений, или банальная мгновенная гибель под колесами машины. Смерть в городе тривиальна и незначительна, она не заслуживает более двух строк в газетах, она растворяется в бурном потоке жизни. Для нее нет места среди борьбы и шума, все спешат жить, и тень костлявой незаметна в ярком свете огней, а звонкий смех заглушает ее шепот. Женщины, окутанные ароматами духов, не чувствуют ее гнилостного дыхания. Смерть проходит незамеченной и, сцапав свою жертву, тотчас исчезает; никто не хочет тратить на нее время, все страстно спешат жить. «Такой-то умер», — сообщают в газетах или по радио. «Бедняга!», «Он был уже стар!» — говорят люди. Или: «Жаль, он был так еще молод…» — и все… Ведь надо торопиться: обсуждать дела, смеяться, тешить свое тщеславие, жить…
Совсем не то в Перипери: здесь нет ни труда, ни борьбы, здесь не знают ни замыслов, ни препятствий, ни любви, ни ненависти, ни надежды, ни отчаяния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66