На деле же в Одессе это будет сделать трудней, чем в Кишиневе, а в Михайловском - трудней, чем в Одессе. Но поймет это он еще позже.
А пока он собирается это сделать в Кишиневе, обстоятельства снова идут ему навстречу. С доброго согласия Инзова Пушкин отдыхает в Каменке, под Киевом. Европа бурлит страстями восстаний, а в Каменке кипят страсти за столом. Его приятели, и среди них будущие декабристы, строят планы переустройства России, о чем ему мало известно. В Каменке Пушкин опять болеет, и заботливый Инзов просит удержать его от возвращения на службу, не пускать в мороз ехать в Кишинев. Вернувшись под крыло начальства, Пушкин выясняет, что социальные волнения докатились до Бессарабии. Один шаг - и он их участник, но этот шаг еще предстоит сделать.
Глава седьмая.
С ГРЕКАМИ В ГРЕЦИЮ
Недавно приехал в Кишинев и скоро оставляю благословенную Бессарабию есть страны благословеннее.
Пушкин - барону Дельвигу, 23 марта 1821.
В Москве, а следом и в Петербурге распространились слухи о том, что сочинитель Пушкин благополучно бежал из Бессарабии в Грецию. Известно, что молодой Федор Тютчев говорил об этом с Погодиным. Слухи эти приходили с юга. Больше того, Пушкин сам дал им повод. Лишь спустя сто с лишним лет профессор Одесского института народного просвещения В.И.Селинов, сопоставив все известные ему материалы, скажет: "Как мы будем видеть, реальные (выделено Селиновым.- Ю.Д.) намерения к отъезду из России у Пушкина впервые зародились в Кишиневе по связи с восстанием Ипсиланти...".
Намерения к отъезду, как мы теперь знаем, возникли раньше, но сейчас речь именно о кишиневской весне 1821 года, когда Пушкин, что явствует из приведенного в эпиграфе письма Дельвигу, изложил свой план в простой и доступной даже непосвященным форме: "скоро оставлю", ибо "есть страны благословеннее". Больше того, он начал предпринимать (и в этом Селинов точен) конкретные шаги по реализации этого плана.
В Кишиневе Пушкин сдружился с Еленой Горчаковой, сестрой своего лицейского товарища, который в это время был уже первым секретарем русского посольства в Лондоне. Пушкин был влюблен в Елену как раз в то время, когда греки, бежавшие из-под турецкого ига в Россию, готовились принять участие в войне против турок. Борьбу эту организовывала этерия, греческая община или партия, одним из вожаков которой был муж Елены Георгий Кантакузин. Среди руководителей этерии был и брат Георгия Александр и четверо братьев Ипсиланти.
В доме Георгия и Елены Кантакузиных был своеобразный центр греческой оппозиции. Собирая в Кишиневе материалы, мы разыскали, в частности, могилу Елены Кантакузиной. Она оказалась разрытой и разграбленной. Местный журналист рассказал, что он выяснил, кто это сделал. Оказалось, подростки из ближайшей школы. В этерии шла энергичная подготовка к освобождению Греции от турок, и русское правительство, в предвидении войны с Турцией, благосклонно смотрело на эти приготовления. Правительство держало их под контролем через находящихся на русской службе офицеров братьев Ипсиланти и, конечно, через статс-секретаря грека Каподистриа. Александр I даже обещал поддержку Ипсиланти, а Инзов сочувствовал грекам.
Надежды на перемены в России всегда увязывались с внешними событиями. Естественно, что тайные общества офицеров-заговорщиков, будущих декабристов, связывали революционную ситуацию в Греции с возникновением аналогичной ситуации в России. У Пушкина подобных мыслей не было, но, по мнению Ю.Лотмана, он их мог слышать от своего приятеля полковника Михаила Орлова. В конечном счете, Южное общество могло мечтать об освобождении и объединении всех балканских народов - разумеется, под опекой той же России.
Два слова в названии первого тайного общества декабристов: "Общество истинных и верных сынов отечества" - можно считать несовместимыми: "истинные" и "верные". В российском политическом контексте можно было быть либо истинным, либо верным. Пушкин отличался от офицеров, входивших в общество, по меньшей мере тем, что считал себя истинным, но не верным. Позже он не раз писал, что гордится предками, но презирает отечество. В литературе можно прочитать, что в Кишиневе Пушкин стал даже более радикален, чем в Петербурге, и произошло это под влиянием декабристов. На деле же развитие поэта шло в другом направлении, и, хотя друзья всегда были лучшими философами и политиками, чем он, и всегда влияли на Пушкина, между ними оставалась дистанция непонимания.
Когда поэт вернулся из Каменки, внешние события разворачивались полным ходом и уже вышли из-под контроля Петербурга. В Кишинев со всех сторон съезжались греки. Братья Ипсиланти подняли на ноги этерию в Одессе. Оттуда морем уплыли на Родину около четырех тысяч греков. Ипсиланти появились в Кишиневе в конце февраля, и Александр с братом успешно переправились через границу.
Вскоре они издали обращение к грекам, призывающее свергнуть турецкое владычество. Георгий Кантакузин прибыл в турецкую часть Молдавии на помощь Ипсиланти с отрядом из 800 человек. Шестой корпус русской армии получил приказ начать передвижение к границе, и это было воспринято как обещанная поддержка грекам в их "справедливой борьбе за независимость", говоря казенным языком советской прессы.
Пушкин решает присоединиться к греческим добровольцам. Но как практически это сделать и где? Он спешит в Одессу, но опаздывает: добровольцы уже уплыли морем. "В Одессах,- пишет Пушкин,- я уже не застал любопытного зрелища: в лавках, на улицах, в трактирах - везде собирались толпы греков, все продавали за ничто имущество, покупали сабли, ружья, пистолеты... все шли в войско счастливца Ипсиланти".
Поэт возвращается в Кишинев. Здесь есть путь в Яссы - ближайший пункт за границей. О сборах Пушкина в Кишиневе, последовавших за сообщением о скором отъезде, мы знаем немного. Прежде всего Пушкин озаботился судьбой своего младшего брата Льва, опасаясь, что после бегства старшего брата у того будут неприятности. "Боюсь за его молодость; боюсь воспитания, которое дано будет ему обстоятельствами его жизни и им самим,- пишет он другу юности Дельвигу 23 марта.- Люби его; я знаю, что будут стараться изгладить меня из его сердца,- в этом найдут выгоду". Это единственное из восьми сотен известных нам писем Пушкина оканчивается по-русски, коротко и недвусмысленно: "Прощай".
На следующий день Пушкин пишет письмо Гнедичу: "Не скоро увижу я вас; здешние обстоятельства пахнут долгой, долгою разлукой!".Вчерашнее письмо Пушкин вкладывает в только что написанное, и оба письма вместе отправляются в Петербург, но не по почте, конечно, а с верной оказией.
В дни, когда Пушкина не было в Кишиневе, искал путь нелегально выехать оттуда третий брат Александра Ипсиланти, Дмитрий, у которого, как и у Пушкина, не было заграничного паспорта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
А пока он собирается это сделать в Кишиневе, обстоятельства снова идут ему навстречу. С доброго согласия Инзова Пушкин отдыхает в Каменке, под Киевом. Европа бурлит страстями восстаний, а в Каменке кипят страсти за столом. Его приятели, и среди них будущие декабристы, строят планы переустройства России, о чем ему мало известно. В Каменке Пушкин опять болеет, и заботливый Инзов просит удержать его от возвращения на службу, не пускать в мороз ехать в Кишинев. Вернувшись под крыло начальства, Пушкин выясняет, что социальные волнения докатились до Бессарабии. Один шаг - и он их участник, но этот шаг еще предстоит сделать.
Глава седьмая.
С ГРЕКАМИ В ГРЕЦИЮ
Недавно приехал в Кишинев и скоро оставляю благословенную Бессарабию есть страны благословеннее.
Пушкин - барону Дельвигу, 23 марта 1821.
В Москве, а следом и в Петербурге распространились слухи о том, что сочинитель Пушкин благополучно бежал из Бессарабии в Грецию. Известно, что молодой Федор Тютчев говорил об этом с Погодиным. Слухи эти приходили с юга. Больше того, Пушкин сам дал им повод. Лишь спустя сто с лишним лет профессор Одесского института народного просвещения В.И.Селинов, сопоставив все известные ему материалы, скажет: "Как мы будем видеть, реальные (выделено Селиновым.- Ю.Д.) намерения к отъезду из России у Пушкина впервые зародились в Кишиневе по связи с восстанием Ипсиланти...".
Намерения к отъезду, как мы теперь знаем, возникли раньше, но сейчас речь именно о кишиневской весне 1821 года, когда Пушкин, что явствует из приведенного в эпиграфе письма Дельвигу, изложил свой план в простой и доступной даже непосвященным форме: "скоро оставлю", ибо "есть страны благословеннее". Больше того, он начал предпринимать (и в этом Селинов точен) конкретные шаги по реализации этого плана.
В Кишиневе Пушкин сдружился с Еленой Горчаковой, сестрой своего лицейского товарища, который в это время был уже первым секретарем русского посольства в Лондоне. Пушкин был влюблен в Елену как раз в то время, когда греки, бежавшие из-под турецкого ига в Россию, готовились принять участие в войне против турок. Борьбу эту организовывала этерия, греческая община или партия, одним из вожаков которой был муж Елены Георгий Кантакузин. Среди руководителей этерии был и брат Георгия Александр и четверо братьев Ипсиланти.
В доме Георгия и Елены Кантакузиных был своеобразный центр греческой оппозиции. Собирая в Кишиневе материалы, мы разыскали, в частности, могилу Елены Кантакузиной. Она оказалась разрытой и разграбленной. Местный журналист рассказал, что он выяснил, кто это сделал. Оказалось, подростки из ближайшей школы. В этерии шла энергичная подготовка к освобождению Греции от турок, и русское правительство, в предвидении войны с Турцией, благосклонно смотрело на эти приготовления. Правительство держало их под контролем через находящихся на русской службе офицеров братьев Ипсиланти и, конечно, через статс-секретаря грека Каподистриа. Александр I даже обещал поддержку Ипсиланти, а Инзов сочувствовал грекам.
Надежды на перемены в России всегда увязывались с внешними событиями. Естественно, что тайные общества офицеров-заговорщиков, будущих декабристов, связывали революционную ситуацию в Греции с возникновением аналогичной ситуации в России. У Пушкина подобных мыслей не было, но, по мнению Ю.Лотмана, он их мог слышать от своего приятеля полковника Михаила Орлова. В конечном счете, Южное общество могло мечтать об освобождении и объединении всех балканских народов - разумеется, под опекой той же России.
Два слова в названии первого тайного общества декабристов: "Общество истинных и верных сынов отечества" - можно считать несовместимыми: "истинные" и "верные". В российском политическом контексте можно было быть либо истинным, либо верным. Пушкин отличался от офицеров, входивших в общество, по меньшей мере тем, что считал себя истинным, но не верным. Позже он не раз писал, что гордится предками, но презирает отечество. В литературе можно прочитать, что в Кишиневе Пушкин стал даже более радикален, чем в Петербурге, и произошло это под влиянием декабристов. На деле же развитие поэта шло в другом направлении, и, хотя друзья всегда были лучшими философами и политиками, чем он, и всегда влияли на Пушкина, между ними оставалась дистанция непонимания.
Когда поэт вернулся из Каменки, внешние события разворачивались полным ходом и уже вышли из-под контроля Петербурга. В Кишинев со всех сторон съезжались греки. Братья Ипсиланти подняли на ноги этерию в Одессе. Оттуда морем уплыли на Родину около четырех тысяч греков. Ипсиланти появились в Кишиневе в конце февраля, и Александр с братом успешно переправились через границу.
Вскоре они издали обращение к грекам, призывающее свергнуть турецкое владычество. Георгий Кантакузин прибыл в турецкую часть Молдавии на помощь Ипсиланти с отрядом из 800 человек. Шестой корпус русской армии получил приказ начать передвижение к границе, и это было воспринято как обещанная поддержка грекам в их "справедливой борьбе за независимость", говоря казенным языком советской прессы.
Пушкин решает присоединиться к греческим добровольцам. Но как практически это сделать и где? Он спешит в Одессу, но опаздывает: добровольцы уже уплыли морем. "В Одессах,- пишет Пушкин,- я уже не застал любопытного зрелища: в лавках, на улицах, в трактирах - везде собирались толпы греков, все продавали за ничто имущество, покупали сабли, ружья, пистолеты... все шли в войско счастливца Ипсиланти".
Поэт возвращается в Кишинев. Здесь есть путь в Яссы - ближайший пункт за границей. О сборах Пушкина в Кишиневе, последовавших за сообщением о скором отъезде, мы знаем немного. Прежде всего Пушкин озаботился судьбой своего младшего брата Льва, опасаясь, что после бегства старшего брата у того будут неприятности. "Боюсь за его молодость; боюсь воспитания, которое дано будет ему обстоятельствами его жизни и им самим,- пишет он другу юности Дельвигу 23 марта.- Люби его; я знаю, что будут стараться изгладить меня из его сердца,- в этом найдут выгоду". Это единственное из восьми сотен известных нам писем Пушкина оканчивается по-русски, коротко и недвусмысленно: "Прощай".
На следующий день Пушкин пишет письмо Гнедичу: "Не скоро увижу я вас; здешние обстоятельства пахнут долгой, долгою разлукой!".Вчерашнее письмо Пушкин вкладывает в только что написанное, и оба письма вместе отправляются в Петербург, но не по почте, конечно, а с верной оказией.
В дни, когда Пушкина не было в Кишиневе, искал путь нелегально выехать оттуда третий брат Александра Ипсиланти, Дмитрий, у которого, как и у Пушкина, не было заграничного паспорта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59