Верная подруга мужа, заботливая мать, хранительница семейного очага. Этому
всегда придавалось большое значение. От матери-хозяйки, по существу,
зависела жизнь поколения. Тут уж не до шуток, не до приключений в чистом
поле. И все-таки сказитель не мог не прислушаться к самой жизни. Всякое тут
бывает. Ни в какие строгие рамки ее не вставишь. И остается человеческое
сердце вечной и непонятной загадкой. Будь оно молодое или опытное. Так и
случилось с Настасьей Микулишной, женой Добрыни.
Явился в ее тихой супружеской жизни искуситель. Да кто бы вы думали? Не
Змей Горыныч, оборотившийся колодцем, не татарский хан, а мужнин друг
наипервейший, побратим боевой, Алеша Попович...
Да, замечательное дитятко уродилось у соборного попа в городе Ростове:
ловок, хитер, умен. Повзрослев, отпросился у отца с матерью "силушку свою
на дело уладить". Поохали попадья с попом, да делать нечего, отпустили. И с
тех пор появился в стане русских богатырей витязь, за которым, помимо
воинской, укрепилась слава "бабьего прелестника". Самый, молодой, красивый,
обаятельный "Алешенька" - завзятый сердцеед. И, должно быть, далеко не все
его "жертвы" зафиксированы в былинах. "По женской части" с ним тягaться не
может никто, и богатыри грустно признаются, что "всех нас лучше Алеша
Попович". Есть ли та, которая устоит супротив его лукавого карего глаза,
ласковых речей?
Отправил раз князь Владимир Добрыню Никитича в далекий Царьград по
важному делу. Кому ж справиться, как не ему,- спокоен, умен. грамотен.
Посол, да и только! Вот ждет Настасья Микулишна муженька год, второй,
третий. А Алеша Попович все вокруг нее вертится. Та же - никакого
впечатления. Вот и попутала нечистая Алешку сказать Добрыниной жене, что
видел ее мужа мертвым, Настасья и поверила. А как иначе - первый друг ведь.
Повыла, поголосила, да делать нечего - вдова. А Алешка не отстает. Поет
свою песню, да с тем же припевом: вон, жаль, такая краса пропадает зазря. И
сговорил-таки Настасью замуж за себя - благо сам князь этому делу
потворствовал.
Долетела, однако, эта весть до Добрыни, и поспешил он домой. Переоделся
скоморохом и - в княжеский дворец. А там как раз свадебный пир. Прокрался
он к невесте, да и показывает ей свое обручальное кольцо. И вышел тут
большой скандал. Настасья Добрыне в ноги. Голосит, казнь себе выбирает.
Богатыри вокруг возмущаются: это как же можно, при живом хуже-то. Добрыня
уж на что был вежлив и выдержан, князю, старому греховоднику, все так в
глаза и сказал. А Алешка-плут вроде бы извиняется, но без особого сердца.
Да так высказывается, что, мол, забирай свою Настасью, мы и не таких
видели. Ну уж тут отходил Добрыня друга дубиною. А тот и не пикнул. Знает,
что поделом. Не впервой ему за его любовные шашни достается. Да ведь и не в
последний же...
И, не придя в себя от одной амурной передряги, Алешенька сейчас же
устремляется навстречу следующей. Вот он слышит зов о помощи. Оказалось,
два басурмана в саратовской степи обижают девушку. Расправа с ними коротка.
Так же мгновение уходит на то, чтобы оценить красоту спасенной и,
разумеется, сейчас же предложить ей руку н сердце. Имя потом. А когда оно
все-таки узнается, до Алеши доходит, что он чуть было не женился на
собственной сестре, выросшей за время его скитаний.
Совращение чужих жен и насмешливое отношение Поповича к быстро сменяющим
друг друга зазнобам не мешает ему, однако, лелеять в мечтах совершенный
образ будущей супруги. Она умна, скромна, сдержанна, иных мужчин, кроме
мужа, для нее не существует. Себя, конечно, в роли простака, которого водят
за нос, Попович не представляет. Поэтому, наблюдая за семейной жизнью
друзей-товарищей, постоянно замечает: "Я бы этого своей не позволял." Легко
представить, что неугомонный сердцеед со временем превратится в строгого,
требовательного супруга. Кстати, стычка Алеши с татарским ханом Тугариным
начинается из-за княгини Апраксеевны, жены князя Владимира...
Заявившись на княжеский пир, Тугарин ведет себя нагло и вызывающе. Он
откровенно пренебрегает благопристойной манерой поведения за столом.
Осушает здоровый ковш с брагою. Это. конечно, замечает острый на язык
Алеша, и, хотя князь просит не раздражать коварного гостя "тяжелыми
шутками". Попович не мигнув глазом вслух вспоминает "обжорчивую" отцовскую
корову, однажды на поварне оппившуюся чуть ли не до смерти. Тугарин,
конечно, намек понял. Еще больше атмосфера за праздничным столом начала
сгущаться, когда неугомонный Алеща обратился в князю с неделикатным
вопросом: "...али ты, государь, с княгинею не в любви живешь, что промеж
вас болван сидит нетесаный?" Да мало того, "княгине он, собака, рука в
пазуху кладет, целует в уста сахарные"...
Попович сделал явною скрытую драму княжеской семьи. Сам Владимир
выглядит, конечно, трусом и приспособленцем, желающим приобрести
расположение грозного Тугарина даже ценою посрамления чести своей жены. В
русских летописях сохранились трагические истории противоположного
свойства. И князья, и их жены добровольно шли на смерть, не желая замарать
святость своего супружества. Но вспомним: у Владимира двенадцать жен. Идеи
христианства, предписывающие иметь лишь одного избранника или избранницу,
еще не стали на Руси законом. Как рассказывает былина, Апраксеевна и сама
не равиодуаша к любезностяк Тугарина. Вот почему, когда Алеша хитростью
одолел нечестивца, я большом огорчении пеняет она ему, вспоминая низкое
происхождение:
- Деревенщина ты, засельщина.
Разлучил меня с другом милым...
Это уж слишком! По мнению Алеши безнравственное поведение княгини кладет
пятво на образ славянки, женщины чистой, сдержанной, оберегающей свою честь
даже от дурного помысла.
- А ты гой еси,
матушка княгиня Апраксеевна!
Чуть не назвал я тебя сукою,
Сукою-то волочайкою.
Эта запальчивость, страшное оскорбленне, брошенное Алешею в лицо знатной
женщины, могли дорого ему обойтись. В судебном законодательстве Древней
Руси обида словом, тем более княжеской особы, каралась очень строго, вплоть
до смертной казни. Но рана, нанесенная неверной Апраксеевной всему
христианскому мужскому роду, сильнее всех доводов рассудка. Как быть, если
в богатырях и в простых людях из века в век уживается мысль о женщине
греховной и женщине святой? Два женских типа. По-своему притягательных и
манящих. Которым никогда не дано совместиться. И, повинуясь инстинкту
продолжения рода, мужчины, списывая себе грехи молодости, ищут все-таки
своим детям достойных матерей...
Несмотря на Алешину чехарду с "дамами", былинный рассказчик вовсе не
торопится его осудить. "Молодо-зелено, погулять велено".
1 2 3