И так всю жизнь — если удавалось одно, другое обязательно расстраивалось.
Констанция заслужила спать эту ночь без приключений, видеть приятные сны. Но получилось совсем иначе.
Мадемуазель Аламбер приоткрыла глаза и вслушалась в шорох за дверью.
«Показалось мне или нет? — думала женщина. — По-моему, кто-то стучал».
Колетта мирно посапывала у нее на плече, а больше посетителей, вроде бы, не предвиделось. Не мог же виконт прийти, чтобы похваляться своей победой над Колеттой!
Констанция уже было уверила себя, что ей почудилось, как тихий стук повторился. Она прикрылась одеялом и негромко, чтобы не разбудить Колетту, сказала:
— Входите!
Из коридора в темную комнату упал косой луч света и на блестящий паркет легла тень. Мадлен медленно, стыдливо входила в комнату Констанции Аламбер.
Заметив, что та в постели не одна, Мадлен хотела покинуть спальню, но Констанция остановила ее:
— Мадам, не бойтесь, это моя воспитанница Колетта.
— Колетта? — переспросила Мадлен.
— Ну да, ей страшно спать одной, и она прибежала ко мне, ну совсем как маленькое дитя!
— Простите, мадемуазель, но я должна поговорить с вами.
Констанция даже не выказала удивления.
— Сейчас. Лучше всего это сделать в коридоре или гостиной, иначе Колетта проснется.
Констанция быстро набросила на плечи шаль и в одной ночной рубашке вышла вслед за Мадлен из своей спальни.
— Еще раз простите меня. Констанция нахмурилась.
— Да не извиняйтесь же, мадам, я прекрасно понимаю ваше состояние.
— Я говорила вам сегодня…
— Подождите, нас могут услышать, — Констанция обернулась и увидела дворецкого, стоявшего навытяжку перед горящим канделябром. — Любезный, зажгите свечи в гостиной.
Дворецкий, немного пошатываясь со сна, взял канделябр и, капая расплавленным воском на паркет, двинулся впереди женщин. Яркий свет канделябра сжался в три небольшие сферы, таким плотным был мрак в огромной гостиной. Но
Вскоре запылали бра, огоньки свечей, умноженные зеркальными рефлекторами, раздвинули границы видимого.
Констанция уселась на диван и поджала под себя зябнущие ноги. Мадлен устроилась рядом с ней, но не могла заставить себя вести так раскованно.
— Я понимаю, что-то случилось? — спросила Констанция.
— Да.
— И это связано с виконтом Лабрюйером.
— Вы угадали, мадемуазель. Констанции хотелось зевнуть, но она сдержалась. «Боже мой, еще одна невинная жертва, принесенная на алтарь любвеобильного виконта. Анри, что ты делаешь? Когда-нибудь один из обманутых мужей проткнет тебя шпагой. Такие люди, как ты, не доживают до седых волос, но зато по тебе останется прекрасная память. Но ведь женщины не умеют забывать былых любовников и всегда сравнивают мужчин во времена настоящие с мужчинами из своей молодости. Ты продлил себе жизнь еще на одно поколение. Вот только жаль, нет у тебя сына и некому передать свое искусство».
— Вы о чем-то думаете, мадемуазель? — голос Мадлен вывел Констанцию из задумчивости.
— Это нельзя назвать размышлением, дорогая, скорее, это воспоминания.
— Я решилась вас потревожить, мадемуазель, поскольку мне кажется, вы единственный человек в этом доме, способный меня понять.
— Вы переоцениваете мои возможности, мадам.
— Нисколько. Констанция улыбнулась.
— Вы просто плохо знаете меня.
— Я уверена в вашей искренности.
— Ни в чем нельзя быть абсолютно уверенной, мадам.
— Я хочу поговорить с вами о виконте Лабрюйере. И вновь Констанция не смогла скрыть улыбку.
— О нем многие хотят поговорить, мадам Ламартин.
— Что вы можете мне сказать об этом человеке?
— Сегодня мы уже говорили о нем.
— Но этого мало, мадемуазель.
— Он один из самых моих преданных друзей.
— Но ведь вы такие разные…
— Ровно настолько, насколько могут быть разными мужчина и женщина. А в душе мы очень близки.
— А я думаю, это не так. Глядя на вас, мадемуазель, сразу можно понять — вы чисты, хоть и стараетесь выглядеть иной.
— Вы хотите, мадам, оскорбить меня? Ведь я столько стараний приложила, чтобы создать себе образ при дворе, а вы его хотите разрушить парой фраз.
— Нет, что вы, мадемуазель, меньше всего я хотела обидеть вас и уж конечно не стала бы будить вас среди ночи, чтобы сообщить такую банальность.
— Тогда спрашивайте.
— Кто он такой, виконт Лабрюйер?
— Мужчина — и этим сказано все, мадам.
— А как вы, мадемуазель, сами относитесь к нему.
Констанция задумалась.
— Если бы у меня был брат, я бы хотела видеть на его месте виконта Лабрюйера.
— Это достойный ответ, мадемуазель. Но что бы вы посоветовали мне?
— Днем вы меня обманули, мадам. Мадлен опустила взгляд.
— Да.
— Я не думаю, что вы это сделали специально, скорее всего, вам не хотелось верить в собственное открытие. Не правда ли, довольно сложно признаться в любви своему избраннику, но еще сложнее признаться постороннему человеку. Или я не права, мадам?
— Я и сама не знаю, что мне делать.
— Так вы любите его или еще сомневаетесь?
— Да, я люблю виконта.
— А он вас?
— Он говорит, что любит.
— Уверяю вас, мадам, он никогда не обманывает. Глаза Мадлен вспыхнули огнем надежды.
— Так и вы, мадемуазель, верите, что он по-настоящему влюблен в меня? Констанция рассмеялась.
— Но под любовью Анри, наверное, понимает нечто иное, чем вы, мадам. Для него любовь — нечто мимолетное, то, чего невозможно удержать руками. И поверьте мне, мадам, если вы окажетесь вместе, то долго это не продлится.
— Но ведь любовь — это не обязательно постель.
— Анри считает по-другому и будет вас любить до тех пор, пока не овладеет вами, а дальше… — Констанция развела руками, — дальше начнутся страдания.
Мадам Ламартин сидела задумавшись. Ей очень хотелось остаться здесь, в имении, ведь после этого разговора с Констанцией она поняла, что не сможет отказаться от любви.
— Но как же быть с мужем? Он любит меня и если я спрошу у самой себя, то с удивлением буду должна признать — я тоже люблю его.
Констанция словно прочла мысли Мадлен. Сложного в этом ничего не было. Почти все женщины одинаковы, во всяком случае, рассуждают очень похоже. Большинство из них не считает возможным делить свою любовь, им подавай или все, или ничего.
— Если вы хотите сохранить мужа, мадам, то вам следует покинуть общество виконта Лабрюйера и никогда более с ним не встречаться.
— Я тоже об этом думаю.
И мой вам совет — покидайте имение как можно скорее, потому что вы уже не в силах владеть своими чувствами.
Мадлен слушала эти спокойные слова Констанции, и на ее глаза наворачивались слезы. Она сама своими пуками убивала любовь. Счастье было так близко, стоило протянуть руку.
— Я так и сделаю, — прошептала Мадлен, — я сейчас же покину имение.
— Сейчас же? — брови Констанции в изумлении поднялись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61