Видишь, как все обернулось?
– Они оценили Кахнаваки?
– И высоко. Они назвали его «Провидцем» и сказали ему, что не хотят вражды между союзом ирокезов и саскуэханноками. До сих пор они звали его «Младшим братом», и, казалось, посмеивалась над его планами и видениями.
Шеннон была поражена и надеялась, что эта неожиданная встреча пробудит ее возлюбленного. Но опять помешали ее знания о будущем, и она спросила слабым голосом: «А как же месть? Кровавая месть?»
– Поразительно, но они передали убийцу в наши руки. Они просили Кахнаваки поступить, как он сочтет нужным, но сохранить мир. Они дали понять, что подтверждают его права безоговорочно.
– Но убить одного из них…
– Несомненно. Кахнаваки обязан сделать это. Это его долг. По его лицу было видно, что он полон решимости. Но я знал, что душа его страдала. А потом… – Джон на минуту задумался и вдруг зарылся лицом в волосы Шеннон. – Ты мыла голову хвоей?
ГЛАВА 12
– Хвоей? – Шеннон прищурилась. – Перестань дразнить меня, Джон Катлер! Рассказывай, что произошло!
Он лукаво усмехнулся.
– Ты сегодня прекрасна, как никогда!
– Джон! Что было дальше? Кахнаваки собирался убить сенеку, когда…
– Когда едва живой от усталости, прибежал брат Малиновки. Казалось, у него сердце разорвется, так он был измучен. Он сказал, что тетя согласна на выкуп.
– О!
– Малиновка убедила ее. Если бы ты видела лицо Кахнаваки в ту минуту! Он был счастлив, горд и благодарен ей.
– Она сделала это ради него? – задумчиво глядя на лес, спросила Шеннон. – Он жаждал мира, и она дала ему мир.
– Их любовь необыкновенна, Шеннон. Я видел, как она зарождалась и расцветала… – Он с нежностью взял ее лицо в свои большие ладони, – Хотелось, чтобы и мы любили друг друга так преданно и горячо. Мы принадлежим друг другу. Я думал о тебе, когда брат Малиновки рассказывал, как она уговаривала тетю, рыдала и уверяла, что у нее из-за всех этих волнений и страданий «может родиться мертвый ребенок».
– Ты вспоминал обо мне?
– Постоянно. Мы с тобой единое целое, нераздельное, нечто больше, чем жизнь.
– Пожалуйста, Джон, не надо. Не говори так.
– Почему?
– Не говори мне такое. Я не хочу быть чем-то большим, чем жизнь. Я не могу слышать этого.
– Ты злишься? Но почему?
– Я совсем не злюсь. У меня сердце обливается кровью. Не хочу, чтобы ты был братом Кахнаваки, не хочу, чтобы ты входил в клан Волка, не хочу, чтобы ты соблюдал их традиции и законы и строил «мост мира», не хочу, чтобы ты ожидал от меня, что я буду похожа на жену Кахнаваки. Я – не Малиновка. Я не могу дать тебе того, что тебе необходимо больше всего.
– Можешь! – озорная улыбка озарила его лицо.
Она не обратила внимания на легкомысленный тон Джона.
– Может быть, и могу, но не дам. Судьба саскуэханноков в их руках, а не в моих.
– Судьба саскуэханноков? Конечно, она в их руках. Однако, – насмешливая улыбка искривила его губы. Он взял Шеннон за руку и показал царапину на предплечье. – Ты забыла.
Она резко вскочила на ноги и свирепо уставилась на него.
– Я ничего не забыла. Порез не превратил меня в саскуэханноку.
– Это правда, – Джон встал и обнял ее за талию. – Успокойся, Шеннон. Единственное, чего я хочу от тебя – любви.
– О, Джон, – глаза Шеннон стали огромными и глубокими. – Извини. Я не подумала, что могу обидеть тебя.
– Вот как? – Он облегченно вздохнул. – Тогда ты должна быть горячей сторонницей Кахнаваки. Он хочет мира, а не войны. И, возможно, его усилия увенчаются успехом.
– И ты непосредственный участник этой борьбы? – ей стало стыдно, что она так небрежно отнеслась к его рассказу. – Прекрасно, Джон. Теперь я поняла. Ты и Кахнаваки хотите мира. Надеюсь… Надеюсь, что так и будет.
– На этот счет я не питаю иллюзий. Сохранить мир вряд ли удастся. Сначала я было думал, что он вообще невозможен. Сейчас появилась надежда. Для меня большая честь участвовать в переговорах о мире. – В его глазах светилась радость. – Кахнаваки считает меня своим лучшим советчиком.
– Давай ему хорошие советы, Джон, но не обвиняй себя, если он не примет твой совет, или дела пойдут не так хорошо, как хочется. Можешь обещать мне это?
– Конечно. Я только человек и, в отличие от тебя, не считаю, что могу повлиять на историю.
Шеннон была рада видеть его счастливым. В этом есть, пусть небольшая, но и ее заслуга. Поэтому она оставила его рассказ без комментариев. Она приблизилась к Джону и положила руку ему на грудь, ощущая твердые сильные мускулы.
– Ты, кажется, что-то сказал о моих волосах?
– Поцелуй меня, – попросил Джон. Его большая ладонь легко скользнула по гладкой коже под футболкой, ловко расстегнула застежку лифчика. – Поцелуй меня, как целовала на берегу ручья вчера вечером.
– Ласкай меня так, как ласкал вчера вечером, – промурлыкала от удовольствия Шеннон. – И я сделаю все, что захочешь.
– Даже выйдешь за меня замуж? – его рука ласкала ее ягодицы, он прижимал ее живот к своему, пока Шеннон не обхватила ногами его чресла. Пальцы Джона поглаживали ее бедра изнутри. Потом проникли под эластик трусиков и начали ласкать мягкие влажные складки ее пульсирующего лона. Внутри нее нарастали и нарастали жаркие волны.
Она вцепилась Джону в волосы и непроизвольно сильно дернула. Его голова откинулась назад, и, казалось, от этого его желание вспыхнуло с новой силой. Не выпуская ее из своих объятий, он опустился на колени. Его длинные пальцы пробрались в нее. Груди Шеннон набухли. Свободной рукой он поднял ее футболку. Наклонив голову, Джон умело и нежно ласкал ее груди, повторяя губами и языком их очертания, стараясь не лишить наслаждения ни одну из них. Шеннон стонала от наслаждения.
Ей хотелось сказать, как она его любит, но из горла вырвались лишь какие-то дикие крики. Горячий вал подхватил и понес ее. Она сбросила с бедер кружевное белье.
Глаза Джона пылали от страсти. Он высвободил из складок одежды свою плоть. Его большие руки осторожно раздвинули ее бедра. Долю секунды спустя он входил в нее долгими равномерными толчками, проникал вглубь, заставляя ее стонать в экстазе. Неужели, испытав наслаждение, можно говорить, есть, пить? Неужели надо останавливаться, когда достигаешь экстаза? Неужели человек может воздерживаться, вкусив однажды блаженство? Джон не отпускал ее, оставаясь в ее лоне. Ее мышцы сжимались вокруг его плоти и разжимались снова и снова.
Он вскрикнул, а Шеннон вздохнула, кажется, в первый раз с той минуты, когда его длинные пальцы легко и нежно погрузились в нее.
– Я люблю тебя, Джон Катлер, – прошептала она.
Он засмеялся, но ее это не обидело. Ведь это ее крики и стоны звучали в то время, когда они занимались любовью.
– Я люблю тебя, – упрямо повторила она.
– Ты доказала это самым чудесным способом, – голос Джона был хриплым, дыхание – неровным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Они оценили Кахнаваки?
– И высоко. Они назвали его «Провидцем» и сказали ему, что не хотят вражды между союзом ирокезов и саскуэханноками. До сих пор они звали его «Младшим братом», и, казалось, посмеивалась над его планами и видениями.
Шеннон была поражена и надеялась, что эта неожиданная встреча пробудит ее возлюбленного. Но опять помешали ее знания о будущем, и она спросила слабым голосом: «А как же месть? Кровавая месть?»
– Поразительно, но они передали убийцу в наши руки. Они просили Кахнаваки поступить, как он сочтет нужным, но сохранить мир. Они дали понять, что подтверждают его права безоговорочно.
– Но убить одного из них…
– Несомненно. Кахнаваки обязан сделать это. Это его долг. По его лицу было видно, что он полон решимости. Но я знал, что душа его страдала. А потом… – Джон на минуту задумался и вдруг зарылся лицом в волосы Шеннон. – Ты мыла голову хвоей?
ГЛАВА 12
– Хвоей? – Шеннон прищурилась. – Перестань дразнить меня, Джон Катлер! Рассказывай, что произошло!
Он лукаво усмехнулся.
– Ты сегодня прекрасна, как никогда!
– Джон! Что было дальше? Кахнаваки собирался убить сенеку, когда…
– Когда едва живой от усталости, прибежал брат Малиновки. Казалось, у него сердце разорвется, так он был измучен. Он сказал, что тетя согласна на выкуп.
– О!
– Малиновка убедила ее. Если бы ты видела лицо Кахнаваки в ту минуту! Он был счастлив, горд и благодарен ей.
– Она сделала это ради него? – задумчиво глядя на лес, спросила Шеннон. – Он жаждал мира, и она дала ему мир.
– Их любовь необыкновенна, Шеннон. Я видел, как она зарождалась и расцветала… – Он с нежностью взял ее лицо в свои большие ладони, – Хотелось, чтобы и мы любили друг друга так преданно и горячо. Мы принадлежим друг другу. Я думал о тебе, когда брат Малиновки рассказывал, как она уговаривала тетю, рыдала и уверяла, что у нее из-за всех этих волнений и страданий «может родиться мертвый ребенок».
– Ты вспоминал обо мне?
– Постоянно. Мы с тобой единое целое, нераздельное, нечто больше, чем жизнь.
– Пожалуйста, Джон, не надо. Не говори так.
– Почему?
– Не говори мне такое. Я не хочу быть чем-то большим, чем жизнь. Я не могу слышать этого.
– Ты злишься? Но почему?
– Я совсем не злюсь. У меня сердце обливается кровью. Не хочу, чтобы ты был братом Кахнаваки, не хочу, чтобы ты входил в клан Волка, не хочу, чтобы ты соблюдал их традиции и законы и строил «мост мира», не хочу, чтобы ты ожидал от меня, что я буду похожа на жену Кахнаваки. Я – не Малиновка. Я не могу дать тебе того, что тебе необходимо больше всего.
– Можешь! – озорная улыбка озарила его лицо.
Она не обратила внимания на легкомысленный тон Джона.
– Может быть, и могу, но не дам. Судьба саскуэханноков в их руках, а не в моих.
– Судьба саскуэханноков? Конечно, она в их руках. Однако, – насмешливая улыбка искривила его губы. Он взял Шеннон за руку и показал царапину на предплечье. – Ты забыла.
Она резко вскочила на ноги и свирепо уставилась на него.
– Я ничего не забыла. Порез не превратил меня в саскуэханноку.
– Это правда, – Джон встал и обнял ее за талию. – Успокойся, Шеннон. Единственное, чего я хочу от тебя – любви.
– О, Джон, – глаза Шеннон стали огромными и глубокими. – Извини. Я не подумала, что могу обидеть тебя.
– Вот как? – Он облегченно вздохнул. – Тогда ты должна быть горячей сторонницей Кахнаваки. Он хочет мира, а не войны. И, возможно, его усилия увенчаются успехом.
– И ты непосредственный участник этой борьбы? – ей стало стыдно, что она так небрежно отнеслась к его рассказу. – Прекрасно, Джон. Теперь я поняла. Ты и Кахнаваки хотите мира. Надеюсь… Надеюсь, что так и будет.
– На этот счет я не питаю иллюзий. Сохранить мир вряд ли удастся. Сначала я было думал, что он вообще невозможен. Сейчас появилась надежда. Для меня большая честь участвовать в переговорах о мире. – В его глазах светилась радость. – Кахнаваки считает меня своим лучшим советчиком.
– Давай ему хорошие советы, Джон, но не обвиняй себя, если он не примет твой совет, или дела пойдут не так хорошо, как хочется. Можешь обещать мне это?
– Конечно. Я только человек и, в отличие от тебя, не считаю, что могу повлиять на историю.
Шеннон была рада видеть его счастливым. В этом есть, пусть небольшая, но и ее заслуга. Поэтому она оставила его рассказ без комментариев. Она приблизилась к Джону и положила руку ему на грудь, ощущая твердые сильные мускулы.
– Ты, кажется, что-то сказал о моих волосах?
– Поцелуй меня, – попросил Джон. Его большая ладонь легко скользнула по гладкой коже под футболкой, ловко расстегнула застежку лифчика. – Поцелуй меня, как целовала на берегу ручья вчера вечером.
– Ласкай меня так, как ласкал вчера вечером, – промурлыкала от удовольствия Шеннон. – И я сделаю все, что захочешь.
– Даже выйдешь за меня замуж? – его рука ласкала ее ягодицы, он прижимал ее живот к своему, пока Шеннон не обхватила ногами его чресла. Пальцы Джона поглаживали ее бедра изнутри. Потом проникли под эластик трусиков и начали ласкать мягкие влажные складки ее пульсирующего лона. Внутри нее нарастали и нарастали жаркие волны.
Она вцепилась Джону в волосы и непроизвольно сильно дернула. Его голова откинулась назад, и, казалось, от этого его желание вспыхнуло с новой силой. Не выпуская ее из своих объятий, он опустился на колени. Его длинные пальцы пробрались в нее. Груди Шеннон набухли. Свободной рукой он поднял ее футболку. Наклонив голову, Джон умело и нежно ласкал ее груди, повторяя губами и языком их очертания, стараясь не лишить наслаждения ни одну из них. Шеннон стонала от наслаждения.
Ей хотелось сказать, как она его любит, но из горла вырвались лишь какие-то дикие крики. Горячий вал подхватил и понес ее. Она сбросила с бедер кружевное белье.
Глаза Джона пылали от страсти. Он высвободил из складок одежды свою плоть. Его большие руки осторожно раздвинули ее бедра. Долю секунды спустя он входил в нее долгими равномерными толчками, проникал вглубь, заставляя ее стонать в экстазе. Неужели, испытав наслаждение, можно говорить, есть, пить? Неужели надо останавливаться, когда достигаешь экстаза? Неужели человек может воздерживаться, вкусив однажды блаженство? Джон не отпускал ее, оставаясь в ее лоне. Ее мышцы сжимались вокруг его плоти и разжимались снова и снова.
Он вскрикнул, а Шеннон вздохнула, кажется, в первый раз с той минуты, когда его длинные пальцы легко и нежно погрузились в нее.
– Я люблю тебя, Джон Катлер, – прошептала она.
Он засмеялся, но ее это не обидело. Ведь это ее крики и стоны звучали в то время, когда они занимались любовью.
– Я люблю тебя, – упрямо повторила она.
– Ты доказала это самым чудесным способом, – голос Джона был хриплым, дыхание – неровным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79