Потом, если я сяду здесь, вам с Эйдом будет удобнее болтать и… конечно же, пропускать по стаканчику…
На мгновение Том явно заколебался. Однако у него хватило ума взглянуть на Эйда, и он тут же все понял.
- Нет, нет, детка, мне и здесь хорошо, - заявил он и, величественно махнув рукой, добавил: -
Вы уж там с Эйди…
Один - ноль! Кэтрин поняла, что счет открыт, и не стала спорить. Покорно кивнув, она прошла и уселась рядом с Эйдом. Однако если и почувствовала себя загнанной в ловушку, то ничем этого не показала. Никаких признаков раздражения или обиды, но и ни намека на то, что она примирилась и сдалась. Кэтти невозмутимо уселась, пристегнула ремень, сложила руки на коленях и стала смотреть в окно.
Эйд ответил на приветствие какого-то смутно знакомого пассажира.
Кэтрин не обращала на своего соседа никакого внимания, словно его и не было.
Надо начинать сейчас, решил Эйд, пока она не вспомнила про наушники.
- Я приношу свои извинения, - тихо произнес он, вкладывая в эти слова всю душу.
Никаких признаков того, что Кэтти услышала. Она продолжала сидеть неподвижно, волосы скрывали ее лицо, и Эйд не мог проследить, была ли хоть какая-то реакция. Он бросил взгляд на ее руки, но длинные тонкие пальцы оставались неподвижными, такими же далекими, как и сама Кэтрин. Будто у мраморной статуи - белые и безжизненные… Однако при воспоминании об их нежном прикосновении к его коже, желание вспыхнуло в нем с новой силой.
- Вот как? В чем же ты виноват передо мной? - наконец проговорила Кэтрин. Голос звучал безо всякого выражения, как отдаленное эхо в горах, но все же это был хоть какой-то ответ. Эйд с минуту лихорадочно подыскивал, что сказать, отчаянно боясь промахнуться, а потом, следуя внезапному наитию, шепнул:
- Прости, я не доверился велению своего сердца и… сам того не желая, предал нашу любовь.
Эйд надеялся, что это признание растопит лед. Она ведь тоже подавила свои чувства, позволила Алине все облить грязью, издевательски отвергла его, даже не дав возможности объясниться. Эйда снова охватила мучительная обида: ведь это хуже тривиальной измены, страшнее, опаснее любого трусливого удара в спину. Кэтрин отбросила его, как опостылевший хлам… Есть такая паучиха - «черная вдова», - она подобным образом расправляется с самцом, из которого высосала все соки.
Как могла Кэт столь жестоко все разрушить? Неужели одного едкого словца Алины оказалось достаточно? Эйд пытался найти хоть какое-то оправдание ее поведению, но тут Кэтрин нарушила молчание, развеяв в прах его чувство собственной непогрешимости.
- Ты взялся меня судить. - Она по-прежнему сидела, уткнувшись в окно, недоступная, безучастная, леденяще равнодушная ко всему происходящему.
В этой фразе Эйд прочел свой приговор, ощутил, как в воздухе повеяло смертью, и тут же решил защищаться до последнего.
- Но ведь ты тоже судила меня, Кэтти… Она тихонько покачала головой и медленно повернулась к нему. Холодный сапфировый взгляд устремился на Эйда, и он понял, что помилования не будет.
- Я просто оставила все как есть. Не устраивала тебе скандала, не упрекала, не объявляла войну - ничего.
Щеки Эйда залила краска стыда, к которому примешивалась слепая, бессильная ярость. Он готов был стереть свою возлюбленную в порошок, ведь она заставила его почувствовать себя ничтожеством. Но при этом, строго говоря, ему не в чем было ее обвинить: ничто не указывало, что Кэтрин будет пытаться заигрывать с Томом, и не было доказательств, что она была неверна своему мужу. Это были самые настоящие измышления - он просто взбесился из-за того, что их встреча, как оказалось, не имела для нее значения.
- Не будь так жестока… слышишь? То, что я наговорил, было бездоказательно и несправедливо… - выдавил из себя Эйд, пригнувшись, как побитый строптивый пес.
- Вот именно. Зато стало ясно, чего от тебя можно ждать, если что-то окажется не по тебе, - холодно отозвалась она.
- Да нет же!
Глаза Кэтрин смотрели недоверчиво, и Эйд прибавил, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более убедительно:
- Клянусь, такое никогда не повторится. Никогда… Я все понял.
Кэт явно отказывалась ему верить.
- Мне очень жаль, но я не могу так рисковать. Давай все забудем, Эйди. И расстанемся красиво.
Она снова отвернулась к окну.
В душе Эйда все бунтовало против такого вердикта. Но прежде чем он успел придумать неопровержимые аргументы, ожил микрофон и стюардесса сообщила о начале полета. Затем последовала обычная информация о мерах безопасности и действиях в чрезвычайных случаях, но Эйд пропустил объяснения мимо ушей. Над ним сейчас витала иная, неотвратимая опасность, и все его мысли были сосредоточены на том, чтобы повернуть колесо судьбы, - ведь сейчас решалось его будущее.
Пока самолет выруливал на взлетную полосу, он боролся с желанием протянуть руку и сжать пальцы Кэтрин, несмотря ни на что, надеясь, что физическое притяжение еще не утратило окончательно над ней своей власти. Однако Эйд понимал, что делать этого нельзя. Кэтрин способна воспринять новую нежную уловку как стремление навязать ей свою волю. Впрочем, на самом деле так и есть. Но если бы это хоть чуточку напомнило о разделенной близости, она немного смягчилась бы? Прикосновение может совершить чудо, когда бессильны слова.
И все-таки Эйд не позволил себе прибегнуть к этому последнему средству. Если он ничего не добьется от Кэтрин сегодня, есть еще завтрашний день. У него будет масса возможностей согреть свою «снежную королеву». И каждую минуту, проведенную рядом с ней, он, видит Бог, не упустит. Рано или поздно он сумеет подобрать ключик и отворить запертую дверь. А пока придется затаиться и выжидать.
Самолет набрал скорость и взлетел. Подошла стюардесса, принимавшая заказы на напитки. Это уже вполне резонный и безобидный предлог отвлечь Кэтти от оконного созерцания.
- Кэтрин, стюардесса спрашивает, что ты будешь пить, - произнес Эйд будничным тоном.
Она повернула голову и посмотрела сквозь него.
- Спасибо, мне ничего не надо.
Вот так, стало быть, пить с ним она отказывается, подумал Эйд, заказывая себе джин с тоником, как и оживившийся Том. Ему было необходимо чем-то занять руки, а джин обычно успокаивал нервы, отвлекал от навязчивых переживаний.
Кэтрин принялась открывать пакет с наушниками.
- Тебе так неприятно со мной разговаривать? - чуть слышно спросил Эйд.
Она замешкалась и подняла на него настороженный взгляд.
- Обещаю вести себя как цивилизованный человек, - улыбнулся Эйд, стараясь быть как можно обворожительнее.
- Это ни к чему не приведет, Эйд, - жестко отреагировала она. - У нас обоих слишком тяжелый груз за плечами, и его не сбросить.
Эйд сразу же померк, игра в неуязвимость не получалась.
- Ты имеешь в виду Алину?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
На мгновение Том явно заколебался. Однако у него хватило ума взглянуть на Эйда, и он тут же все понял.
- Нет, нет, детка, мне и здесь хорошо, - заявил он и, величественно махнув рукой, добавил: -
Вы уж там с Эйди…
Один - ноль! Кэтрин поняла, что счет открыт, и не стала спорить. Покорно кивнув, она прошла и уселась рядом с Эйдом. Однако если и почувствовала себя загнанной в ловушку, то ничем этого не показала. Никаких признаков раздражения или обиды, но и ни намека на то, что она примирилась и сдалась. Кэтти невозмутимо уселась, пристегнула ремень, сложила руки на коленях и стала смотреть в окно.
Эйд ответил на приветствие какого-то смутно знакомого пассажира.
Кэтрин не обращала на своего соседа никакого внимания, словно его и не было.
Надо начинать сейчас, решил Эйд, пока она не вспомнила про наушники.
- Я приношу свои извинения, - тихо произнес он, вкладывая в эти слова всю душу.
Никаких признаков того, что Кэтти услышала. Она продолжала сидеть неподвижно, волосы скрывали ее лицо, и Эйд не мог проследить, была ли хоть какая-то реакция. Он бросил взгляд на ее руки, но длинные тонкие пальцы оставались неподвижными, такими же далекими, как и сама Кэтрин. Будто у мраморной статуи - белые и безжизненные… Однако при воспоминании об их нежном прикосновении к его коже, желание вспыхнуло в нем с новой силой.
- Вот как? В чем же ты виноват передо мной? - наконец проговорила Кэтрин. Голос звучал безо всякого выражения, как отдаленное эхо в горах, но все же это был хоть какой-то ответ. Эйд с минуту лихорадочно подыскивал, что сказать, отчаянно боясь промахнуться, а потом, следуя внезапному наитию, шепнул:
- Прости, я не доверился велению своего сердца и… сам того не желая, предал нашу любовь.
Эйд надеялся, что это признание растопит лед. Она ведь тоже подавила свои чувства, позволила Алине все облить грязью, издевательски отвергла его, даже не дав возможности объясниться. Эйда снова охватила мучительная обида: ведь это хуже тривиальной измены, страшнее, опаснее любого трусливого удара в спину. Кэтрин отбросила его, как опостылевший хлам… Есть такая паучиха - «черная вдова», - она подобным образом расправляется с самцом, из которого высосала все соки.
Как могла Кэт столь жестоко все разрушить? Неужели одного едкого словца Алины оказалось достаточно? Эйд пытался найти хоть какое-то оправдание ее поведению, но тут Кэтрин нарушила молчание, развеяв в прах его чувство собственной непогрешимости.
- Ты взялся меня судить. - Она по-прежнему сидела, уткнувшись в окно, недоступная, безучастная, леденяще равнодушная ко всему происходящему.
В этой фразе Эйд прочел свой приговор, ощутил, как в воздухе повеяло смертью, и тут же решил защищаться до последнего.
- Но ведь ты тоже судила меня, Кэтти… Она тихонько покачала головой и медленно повернулась к нему. Холодный сапфировый взгляд устремился на Эйда, и он понял, что помилования не будет.
- Я просто оставила все как есть. Не устраивала тебе скандала, не упрекала, не объявляла войну - ничего.
Щеки Эйда залила краска стыда, к которому примешивалась слепая, бессильная ярость. Он готов был стереть свою возлюбленную в порошок, ведь она заставила его почувствовать себя ничтожеством. Но при этом, строго говоря, ему не в чем было ее обвинить: ничто не указывало, что Кэтрин будет пытаться заигрывать с Томом, и не было доказательств, что она была неверна своему мужу. Это были самые настоящие измышления - он просто взбесился из-за того, что их встреча, как оказалось, не имела для нее значения.
- Не будь так жестока… слышишь? То, что я наговорил, было бездоказательно и несправедливо… - выдавил из себя Эйд, пригнувшись, как побитый строптивый пес.
- Вот именно. Зато стало ясно, чего от тебя можно ждать, если что-то окажется не по тебе, - холодно отозвалась она.
- Да нет же!
Глаза Кэтрин смотрели недоверчиво, и Эйд прибавил, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более убедительно:
- Клянусь, такое никогда не повторится. Никогда… Я все понял.
Кэт явно отказывалась ему верить.
- Мне очень жаль, но я не могу так рисковать. Давай все забудем, Эйди. И расстанемся красиво.
Она снова отвернулась к окну.
В душе Эйда все бунтовало против такого вердикта. Но прежде чем он успел придумать неопровержимые аргументы, ожил микрофон и стюардесса сообщила о начале полета. Затем последовала обычная информация о мерах безопасности и действиях в чрезвычайных случаях, но Эйд пропустил объяснения мимо ушей. Над ним сейчас витала иная, неотвратимая опасность, и все его мысли были сосредоточены на том, чтобы повернуть колесо судьбы, - ведь сейчас решалось его будущее.
Пока самолет выруливал на взлетную полосу, он боролся с желанием протянуть руку и сжать пальцы Кэтрин, несмотря ни на что, надеясь, что физическое притяжение еще не утратило окончательно над ней своей власти. Однако Эйд понимал, что делать этого нельзя. Кэтрин способна воспринять новую нежную уловку как стремление навязать ей свою волю. Впрочем, на самом деле так и есть. Но если бы это хоть чуточку напомнило о разделенной близости, она немного смягчилась бы? Прикосновение может совершить чудо, когда бессильны слова.
И все-таки Эйд не позволил себе прибегнуть к этому последнему средству. Если он ничего не добьется от Кэтрин сегодня, есть еще завтрашний день. У него будет масса возможностей согреть свою «снежную королеву». И каждую минуту, проведенную рядом с ней, он, видит Бог, не упустит. Рано или поздно он сумеет подобрать ключик и отворить запертую дверь. А пока придется затаиться и выжидать.
Самолет набрал скорость и взлетел. Подошла стюардесса, принимавшая заказы на напитки. Это уже вполне резонный и безобидный предлог отвлечь Кэтти от оконного созерцания.
- Кэтрин, стюардесса спрашивает, что ты будешь пить, - произнес Эйд будничным тоном.
Она повернула голову и посмотрела сквозь него.
- Спасибо, мне ничего не надо.
Вот так, стало быть, пить с ним она отказывается, подумал Эйд, заказывая себе джин с тоником, как и оживившийся Том. Ему было необходимо чем-то занять руки, а джин обычно успокаивал нервы, отвлекал от навязчивых переживаний.
Кэтрин принялась открывать пакет с наушниками.
- Тебе так неприятно со мной разговаривать? - чуть слышно спросил Эйд.
Она замешкалась и подняла на него настороженный взгляд.
- Обещаю вести себя как цивилизованный человек, - улыбнулся Эйд, стараясь быть как можно обворожительнее.
- Это ни к чему не приведет, Эйд, - жестко отреагировала она. - У нас обоих слишком тяжелый груз за плечами, и его не сбросить.
Эйд сразу же померк, игра в неуязвимость не получалась.
- Ты имеешь в виду Алину?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40