За окнами видны трамваи и неоновые вывески: «СПОРТ» и «РЕСТОРАНЬ». У одной стены поместился ампирный диван, у другой – стол, в стиле раннего классицизма увенчанный розами в хрустальной вазе. Напротив кровати, скорее трех-, чем двуспальной, расположилось трюмо. Потолок расписан аляповатыми нимфами – они резвятся вкруг бронзовой люстры, похожей на перевернутый куст. На стене слабый, несколько эротический перьевой рисунок с изображением женской ноги и подписью: «Salon Damenschuh um 1890» . Всё остальное убранство составляют зеркала: примерно двадцать Петвортов и лысых портье лихорадочно мечутся во всех направлениях. «Камарадьяку», – говорит портье, открывает еще одну дверь красного дерева и щелкает выключателем. Свет озаряет просторное святилище, где расположились троновидный унитаз, биде и огромная ванна, к которой ведут выложенные плиткой ступени. Петворт растерян: очень странно при новой уравнительной идеологии получить больше пространства, чем когда-либо в гостинице, и даже больше, чем способно заполнить его «я»; непонятно, как в пролетарском мире вознаградить портье и горничную, которая заглядывает в дверь. Хорошо, что у него нет денег: Петворт лезет в пакет, достает блок сигарет, открывает и вручает по пачке горничной и портье. Портье кладет большой ключ на столик в стиле раннего классицизма и мрачно смотрит на пачку; горничная без энтузиазма убирает свою в карман передника. Потом они уходят, предоставляя Петворту, уж как сумеет, занимать обширное пространство.
Он оглядывается. Комната уже не такая, как в первый миг, словно поспешила подстроиться под его внутреннюю пустоту. При ближайшем рассмотрении великолепие оказывается несколько ущербным. Определенно пахнет пылью. В бархатных гардинах живет моль. В розах на столе уже начался процесс растительного разложения. По стене, напротив кровати, бежит большая трещина, вторая пролегла на потолке между двумя резвыми нимфами. Ночник завалился за диван. Карниз висит на одном гвозде. Зеркала тусклые, в трещинках и зеленых разводах. Рамы плохо пригнаны, из-за окон доносится дребезжание трамваев. Мигающий неоновый свет от вывесок «СПОРТ» и «РЕСТОРАНЫ бьет прямо в комнату. Петворт крутит ручку огромного, с шарманку, радиоприемника, однако работает только один канал, на всех остальных слышится треск. Выключатель в ванной послушался портье, но почему-то не слушается Петворта, и приходится оставить дверь открытой. Большой европейский унитаз с широким уступом, позволяющим человеку научно обозреть одно из главных достижений трудового дня, снабжен американским дополнением – полоской с надписью „САНИТЬЯЫІІ“, избавившей кого-то от необходимости его мыть. Когда Петворт спускает брюки и садится, на голову ему с высокого потолка начинает капать вода. Когда же он тянется к держателю за туалетной бумагой, то обнаруживает, что она (в отличие от информации о температуре воздуха) в список услуг не входит. Треснутое зеркало над раковиной смотрит на Петворта, словно смеясь над его незадачей; тем же, вероятно, занят наблюдающий за ним через экран сотрудник ХОГПо.
Да, думает Петворт, сидя на толчке, есть люди, которые любят путешествия, и те платят им взаимностью: выключатели всегда работают, ключи не застревают в замках, телефон оказывается исправным. А есть люди, которые тоже путешествуют, но путешествия к ним не благоволят: из кровати выскакивают пружины, дверцы платяного шкафа либо не закрываются, либо, чаще, не открываются после того, как ты повесил в них одежду, лампочки перегорают, туалетная бумага кончается. Восседая напротив невидимого сотрудника ХОГПо, Петворт думает, что относится ко второй категории. Он лезет в карман за листком бумаги, который разрешил бы его затруднения. Там слепо отпечатанное пригласительное письмо и валютная декларация. Еще там его гостиничная идентьяыіі, на обороте которой написано: «Добро пожаловать в Слаку, город искусства и деревьев, цветов и цыганской музыки. Без сомнений, все будут довольны своим местопребыванием в этом замечательном городе. В гостинице „CJIAKA“ не преминьте также посетить: ***РЕСТОРАН „СЛАКА“, где предлагаются такие деликатности наших кухмистеров, как кырбп чурба (баранина, протушенная в горшочке), cоtelette du porc (свинская отбивная), саркп банату (паштет из овчины) и знаменитое мясо по-боярски, оживленное фольклоровыми песельницами и типичным оркестром; ***НОЧНОЙ КЛУБ „ЗИП-ЗИП“: персоналы, наряженные крестьянами с гор, и всенародно славимые актерки исполняют зажигательные песни, пляски и художественный стрып-тиз; ***БАРРЪІІ „РОМЭН“: персоналы в цыганских костумах и особливые напои, как пьяные, так и безалкоголические». Еще есть письмо, которое он только что забрал внизу: конверт с официальным гербом. Похоже, его распечатали и снова заклеили, хотя, возможно, это обман зрения. Внутри тисненая карточка от мистера и миссис Стедименов с приглашением мистеру Э. Петворту отобедать у них завтра вечером, дабы познакомиться с мистером Э. Петвортом. Карточка слишком твердая, конверт слишком жесткий. По счастью, есть еще вчерашний счет из отеля в Бейсуотере, который подходит по всем параметрам.
Он моется без мыла (это одна из тех европейских стран, где считают, что давать людям мыло – опасно) и возвращается в спальню, где на темном потолке по-прежнему вспыхивают неоновые отсветы. Гостиничные номера всегда наводят тоску и беспокойство; у Петворта тревожно на сердце. Он уже не потерян, а нашелся. У него два чичероне, но каждый советует опасаться другого. Вынимая из синего чемодана пижаму и раскладывая ее на трехспальной кровати, Петворт пытается вспомнить Кембридж, какой-нибудь случай, когда Плитплов, этот обладатель птичьего профиля, действительно общался бы накоротке с его темноволосой женой. Однако в памяти всплывают только прочитанные и прослушанные лекции, ленчи в колледже, вечеринки в преподавательских номерах, короткая прогулка на лодке, более долгий визит в паб. Надевая чистую рубашку, он думает о Любиёвой, строгой, но веселой, настороженной, но смеющейся, ждущей его сейчас внизу в своей мохеровой шапочке, заботливой, но пытливой, взявшей под контроль его багаж и знакомства; они доносят своему начальству, мы – своему. Убирая портфель, нагруженный Хомским и Чаттаном, Лайонсом и Фоулером в шкаф (который, ясное дело, не закрывается), он силится придумать, ради чего сюда могли пригласить его или даже другого Петворта, из другого университета, полнолицего и в очках, специалиста в совершенно другой области; однако в голову решительно ничего не приходит. Зеркала поблескивают; зеркала, которые в этой стране могут быть очень опасны. Плитплов вылезает из такси, Любиёва проверяет его почту. Огни утомленно вспыхивают на потолке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Он оглядывается. Комната уже не такая, как в первый миг, словно поспешила подстроиться под его внутреннюю пустоту. При ближайшем рассмотрении великолепие оказывается несколько ущербным. Определенно пахнет пылью. В бархатных гардинах живет моль. В розах на столе уже начался процесс растительного разложения. По стене, напротив кровати, бежит большая трещина, вторая пролегла на потолке между двумя резвыми нимфами. Ночник завалился за диван. Карниз висит на одном гвозде. Зеркала тусклые, в трещинках и зеленых разводах. Рамы плохо пригнаны, из-за окон доносится дребезжание трамваев. Мигающий неоновый свет от вывесок «СПОРТ» и «РЕСТОРАНЫ бьет прямо в комнату. Петворт крутит ручку огромного, с шарманку, радиоприемника, однако работает только один канал, на всех остальных слышится треск. Выключатель в ванной послушался портье, но почему-то не слушается Петворта, и приходится оставить дверь открытой. Большой европейский унитаз с широким уступом, позволяющим человеку научно обозреть одно из главных достижений трудового дня, снабжен американским дополнением – полоской с надписью „САНИТЬЯЫІІ“, избавившей кого-то от необходимости его мыть. Когда Петворт спускает брюки и садится, на голову ему с высокого потолка начинает капать вода. Когда же он тянется к держателю за туалетной бумагой, то обнаруживает, что она (в отличие от информации о температуре воздуха) в список услуг не входит. Треснутое зеркало над раковиной смотрит на Петворта, словно смеясь над его незадачей; тем же, вероятно, занят наблюдающий за ним через экран сотрудник ХОГПо.
Да, думает Петворт, сидя на толчке, есть люди, которые любят путешествия, и те платят им взаимностью: выключатели всегда работают, ключи не застревают в замках, телефон оказывается исправным. А есть люди, которые тоже путешествуют, но путешествия к ним не благоволят: из кровати выскакивают пружины, дверцы платяного шкафа либо не закрываются, либо, чаще, не открываются после того, как ты повесил в них одежду, лампочки перегорают, туалетная бумага кончается. Восседая напротив невидимого сотрудника ХОГПо, Петворт думает, что относится ко второй категории. Он лезет в карман за листком бумаги, который разрешил бы его затруднения. Там слепо отпечатанное пригласительное письмо и валютная декларация. Еще там его гостиничная идентьяыіі, на обороте которой написано: «Добро пожаловать в Слаку, город искусства и деревьев, цветов и цыганской музыки. Без сомнений, все будут довольны своим местопребыванием в этом замечательном городе. В гостинице „CJIAKA“ не преминьте также посетить: ***РЕСТОРАН „СЛАКА“, где предлагаются такие деликатности наших кухмистеров, как кырбп чурба (баранина, протушенная в горшочке), cоtelette du porc (свинская отбивная), саркп банату (паштет из овчины) и знаменитое мясо по-боярски, оживленное фольклоровыми песельницами и типичным оркестром; ***НОЧНОЙ КЛУБ „ЗИП-ЗИП“: персоналы, наряженные крестьянами с гор, и всенародно славимые актерки исполняют зажигательные песни, пляски и художественный стрып-тиз; ***БАРРЪІІ „РОМЭН“: персоналы в цыганских костумах и особливые напои, как пьяные, так и безалкоголические». Еще есть письмо, которое он только что забрал внизу: конверт с официальным гербом. Похоже, его распечатали и снова заклеили, хотя, возможно, это обман зрения. Внутри тисненая карточка от мистера и миссис Стедименов с приглашением мистеру Э. Петворту отобедать у них завтра вечером, дабы познакомиться с мистером Э. Петвортом. Карточка слишком твердая, конверт слишком жесткий. По счастью, есть еще вчерашний счет из отеля в Бейсуотере, который подходит по всем параметрам.
Он моется без мыла (это одна из тех европейских стран, где считают, что давать людям мыло – опасно) и возвращается в спальню, где на темном потолке по-прежнему вспыхивают неоновые отсветы. Гостиничные номера всегда наводят тоску и беспокойство; у Петворта тревожно на сердце. Он уже не потерян, а нашелся. У него два чичероне, но каждый советует опасаться другого. Вынимая из синего чемодана пижаму и раскладывая ее на трехспальной кровати, Петворт пытается вспомнить Кембридж, какой-нибудь случай, когда Плитплов, этот обладатель птичьего профиля, действительно общался бы накоротке с его темноволосой женой. Однако в памяти всплывают только прочитанные и прослушанные лекции, ленчи в колледже, вечеринки в преподавательских номерах, короткая прогулка на лодке, более долгий визит в паб. Надевая чистую рубашку, он думает о Любиёвой, строгой, но веселой, настороженной, но смеющейся, ждущей его сейчас внизу в своей мохеровой шапочке, заботливой, но пытливой, взявшей под контроль его багаж и знакомства; они доносят своему начальству, мы – своему. Убирая портфель, нагруженный Хомским и Чаттаном, Лайонсом и Фоулером в шкаф (который, ясное дело, не закрывается), он силится придумать, ради чего сюда могли пригласить его или даже другого Петворта, из другого университета, полнолицего и в очках, специалиста в совершенно другой области; однако в голову решительно ничего не приходит. Зеркала поблескивают; зеркала, которые в этой стране могут быть очень опасны. Плитплов вылезает из такси, Любиёва проверяет его почту. Огни утомленно вспыхивают на потолке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97