ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– И стрельцы повстали?! – спросил Томила.
– Стрельцы со всем миром, – ответил гонец. – Караулы несут, службу правят, берегут ворота и стены. Во всем по уряду.
– Кто же в городе большим? Что Истома?
– Истома?! Да я нево тебе не сказал, что поспел воевода его схватить, заковал в железы да разом послал в Москву. Накануне того дни поспел… Припоздали отбить его…
– В Москву?! – Томила весь помрачнел. – Запытают в Москве Истому… Как брат родной, стал мне звонарь… Отколе узнал про него воевода? Кто продал? Дознались?
– Дознались: владыка Макарий прислал письмо Никону-митрополиту, а тот довел воеводе…
– Знать, бешены не все перевешаны, жалит змея не для сытости, а от змеиной лихости!.. – сказал Томила. – Ну, и владыке будет закуска: что заварил, то и выхлебает!.. – погрозил он.
Гаврила, Прохор Коза, Леванисов, Максим Яга один за другим собирались к Томиле, словно на праздник.
По городу неслась весть о восстании Новгорода. Иванка не утерпел, поделился радостью со стрелецким дозором, сказал троим-четверым случайным поздним прохожим, а те по пути стучали в ставни спящих знакомцев. По улицам в ставенных щелях там и здесь засветились огни, разбуженные люди выбегали из домов, собирались в кучки, делясь новостью, в свою очередь стучали к соседям и знакомцам…
Ранние пешеходы потянулись по улицам к Рыбницкой башне, торопясь занять место поближе к дощанам, чтобы лучше слышать и видеть. Посланный Томилой Иванка примчался на площадь еще до полного рассвета, когда церковные колокола едва отзвонили к заутрене. Утренняя заря только что окрасила небо и розовый отсвет чуть озарил город, когда Иванка ударил в сполошный колокол.
Небольшая толпа, собравшаяся на площади, оживилась возгласами, на зов сполоха бежали из улиц новые толпы людей – одни бежали, вскочив ото сна, встрепанные, испуганные, другие – из церквей…
– Пошто звон?!
– Эй, малый, чего сполошишь?! – кричали вокруг, но Иванка, не отвечая, звонил…
В толпе он узнал крендельщицу Хавронью, Михайлу Мошницына, увидел Захарку… Поп Яков вбежал на площадь. Он, видно, бросил обедню, что выбежал вон из церкви, не сняв облачения, едва накинув шубейку, из-под короткого подола которой виднелся парчовый узор епитрахили… Гурьбой вошли с Троицкой улицы все заводилы сполоха. Впереди всех Томила Слепой. И в тот миг, как Иванка бросил веревку колокола, Томила юношеским движеньем взметнулся на чан.
– Слушай, Псков, город великий! – воскликнул Томила.
Он весь преобразился. Кто знал его раньше, тот нынче мог не узнать: задушевный и тихий, всегда словно задумавшийся о чем-то, немножко сутулый, неспешный, Томила Слепой явился сегодня в новом обличье. Властно он поднял руку, требуя тишины, и взволнованная сполохом, крикливая, шумная площадь вмиг замерла.
– Братья, мужи, псковичи, с радостью, с праздником, братцы! Не одни мы отныне – нас два города: с нами Новгород встал! – ясно сказал Томила.
Многоголосый народный клич ответил ему, и сотни шапок взлетели вверх. По церквам звонили колокола, но за криком народа их было не слышно.
Томила Слепой поднял руку, и все снова утихло.
– Есть вести, братцы, пристанут еще города, потрясут бояр и великую рать соберут на неправды… А ныне слушайте, братцы: новогородцы к вам человека прислали из Земской избы.
Ночной вестник вскочил на дощан рядом с Томилой и снял шапку.
– От новогородских всех званий людей псковитянам низкий поклон с любовью! – сказал гонец и поклонился на все четыре стороны. – Да на той любви братской стоять нам во всем заедино!
Толпа закричала тысячеголосо, невнятно, радостно. Каждый свое, но все об одном. Махали шапками, обнимались между собою.
– Стоять заедино! Стоять на бояр и на больших! До смерти стоять! – слышались выкрики.
– Сказывай, как там у вас, что стряслось и на чем стоите!
Томила опять поднял руку, призывая народ к спокойствию, и когда площадь стихла, вестник повел рассказ. Из толпы перебивали его вопросами, и он отвечал всему городу.
Когда все было вкратце рассказано о восстании, Томила снова сам обратился к народу:
– Вот радуетесь вы, господа, да не все ныне рады. А есть, братья, во Пскове святой угодник, о всех горожанах печется. Хочет отдать вас всех палачам на терзанье. Писал в Новгород грамотку к воеводе – на вас призывал стрельцов да дворян. И что, братцы, с ним ныне делать?!
– В прорубь вкинуть! – крикнули из толпы.
– Имя сказывай! Что за угодник?
– Святой угодник – владыка Макарий: войско на вас призывал, челобитчика вашего, звонаря Истому в Новгороде сосватал в каменный теремок, в железны сапожки, да нынче хотел склонять город к повинному челобитью, а земские старосты псковские в мыслях с ним – Подрез да Менщиков.
– Тащить их сюды, на дощан! – крикнули из толпы.
– К расспросу! Как немца спрошали!..
– Айда всем городом за владыкой! – кричали в толпе.
Толпа повалила к церкви Надолбина монастыря, где по случаю престольного праздника и царских именин Макарий служил обедню… Сполошный колокол заливался на Рыбницкой площади, и толпа росла с каждым мгновением.
Народ стоял тесной толпой в улице, на крышах домов, висел на заборах и на деревьях…
Архиепископ не появлялся.
– Небось крестный ход собирает с хоругвями да с крестами, как шел намедни…
– У бога заступы ищет в делах окаянских! – переговаривались в народе.
Наконец пронесся в толпе гул:
– Вышел из церкви. В возок садится. Поехал!.. – передавали из ближних к монастырю рядов.
И многоголосый говор стих, шеи вытянулись, и все поднялись на цыпочки…
Возок архиепископа, запряженный шестеркой вороных, еле двигался через толпу, и никто не решался первым остановить коней. Толпа медленно расступалась при приближении и снова смыкалась уже позади возка. Наиболее дерзкие только стучали в стенку да кидали вдогонку обледенелый навоз с дороги… Чтобы лучше видеть, Иванка вскочил на ближайший забор. Возок уже почти поравнялся с Иванкой, когда на дорогу выбежал невысокий стрелец и схватил коней под уздцы.
– Тпру! Тпру, стой! – крикнул он.
– Стой, приехал! Вылазь! – зашумели кругом голоса, словно все только ждали, чтобы нашелся зачинщик. – Вылазь, иди каяться, в чем согрешил!..
Толпа уже не расступалась перед мордами лошадей, а стояла, сомкнувшись плотной стеной.
Кто-то снаружи рванул за скобку дверцу возка, и владыка, не ждавший рывка, путаясь в длинных полах монашеской рясы, снизу подбитой соболем, вылетел на снег.
– Здоров, Фома с балалайкой! – крикнул стрелец, удержавший коней.
– Чаешь, чином свят, так тебя и не взять руками? – добавил второй.
– Чином свят, братие, а душою грешен, – смиренно и внятно сказал Макарий. – Человек аз есмь. Един бог без греха!
– И то верно, что грешен, так кланяйся ныне народу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194