Рука у него, судя по всему, тяжелая… Нет, пожалуй, я предпочту сто франков мадам Канады. Это, конечно, скромнее, зато и безопаснее».
– Мне скучно! – воскликнула Королева-Малютка. – Мы слишком долго едем.
Саладен посадил ее к себе на колени.
– Сейчас мы поменяем экипаж и поедем еще быстрее, – ответил парень, и, высунувшись из окошка, приказал: – Остановитесь на улице л'Эстрапад.
– В доме из чистого золота, – начал рассказывать он, и Королева-Малютка вновь запрыгала от восторга, – у тебя будет экипаж, украшенный рубинами и запряженный четырьмя козочками с розовыми и голубыми рожками.
– Но ты сама выглядишь, как нищенка, – доверительно прошептала Королева-Малютка.
– Это для того, чтобы обманывать злодеев, – ответил юный волк.
Фиакр остановился. Саладен посмотрел сначала в одно окошко, потом – в другое, расплатился с кучером деньгами герцога и только тогда помог Жюстине выбраться из экипажа.
Взяв ее за руку, Саладен вошел в кондитерскую, чтобы возобновить запас сладостей; ради успеха предприятия он готов был на любые затраты.
Однако поразмыслив, юноша несколько умерил свой пыл и принялся рассуждать:
«До победы пока еще далеко. Если бы у меня в городе была комната, мы бы отправились туда, я снял бы свои обноски и переодел девчонку. Не могу же я допустить, чтобы папаша Эшалот и мадам Канада заподозрили меня в похищении ребенка; и уж тем более мне не хочется, чтобы они узнали в ней вчерашнюю малышку. Тогда они того и гляди разжалобятся! Однако места для переодевания у меня нет, придется тащиться к Лангедоку, в „Сороку-воровку“. Тем более, что я не в курсе, куда двинулся теперь Французский Гидравлический театр… Пройдено лишь полпути. За работу!»
– Скажи мне, – выходя из кондитерской, резко спросил он ребенка, – как тебя зовут, любовь моя?
– Ты же знаешь: Жюстина, – удивилась девочка.
– Жюстина – а дальше? – осведомился Саладен. Королева-Малютка застыла с раскрытым ртом.
– Но ты же сама знаешь, – повторила она.
– Разумеется, разумеется, знаю, – торопливо закивала старушка. – Я просто хотела услышать это от тебя, сокровище мое. А где ты живешь?
– Ты же знаешь, что у нас! – воскликнула малышка.
Саладен еще раз возблагодарил демона, покровительствующего волкам, пославшего ему, Саладену, глупую Красную Шапочку.
– А где это «у нас», дорогуша? – ласково поинтересовался он.
– Над канатной плясуньей, конечно! – нетерпеливо топнула ножкой девочка.
«Маленькие дети поразительно похожи на собак, – подумал счастливый Саладен. – Когда на пса забывают надеть ошейник, к которому прикреплена пластинка с адресом хозяев, – все, пиши пропало!»
Однако юнец продолжал настойчиво расспрашивать малышку:
– Готов поспорить, что ты знаешь, как зовут твою мать! – ласково произнес он.
– Мамочка, – ответила Жюстина и добавила: – Ее называют еще Глорьеттой… Ты не знаешь, почему?
– В путь, к «Золотому Дому»! – воскликнул Саладен. – Даже в раю не найдется столь чистого ангелочка, как ты! Иди сюда, я причешу тебя получше.
Он толкнул калитку, ведущую в темную аллею, и мгновенно снял с Королевы-Малютки шапочку, заменив ее клетчатым платком. Девочка хотела было рассердиться, но хитрец тут же принялся восхищенно оглядывать ее и даже захлопал в ладоши от удовольствия:
– Ах! Какая же ты красавица! Если бы ты только могла посмотреться в зеркало! Твой папа просто проглотит тебя, как конфетку!
И Саладен подхватил удивленную и испуганную девочку на руки. План его заключался в том, чтобы второй кучер не смог описать внешность малышки, даже если полиция и выйдет на след старухи с ребенком. Поэтому сейчас он целиком укутал Жюстину концами своей старой шали.
Он продолжал весело улыбаться, суля ребенку золотые горы и всяческие чудеса, расточал перлы своего красноречия, расписывая прелести «Золотого Дома».
Оцепеневшая Королева-Малютка больше не смеялась, но и не плакала.
Так они подошли к стоянке фиакров, где Саладен выбрал экипаж, запряженный парой выносливых коней.
– Плачу за каждую минуту, проведенную в пути, – заявил юнец, усаживая девочку в коляску. – Улица Сен-Поль, в Марэ. Поезжайте помедленнее, в экипаже больной ребенок.
Королева-Малютка, уже устроившаяся на подушках, услышала слова своей спутницы и воскликнула:
– Да нет же, я вовсе не больна! – Саладен забрался в фиакр.
– Замолчи, глупышка! – прошептал он, подмигивая. – Ты же видишь, что я просто хочу над ним подшутить!
– А я не хочу подшучивать над ним! – закричала Жюстина, внезапно приходя в ярость, как это свойственно избалованным детям.
– Я совсем не больна, а ты просто врушка! – визжала она.
Саладен принялся напевать песенку, а про себя думал:
«Рано или поздно, все равно придется ее усыпить, чтобы нанести визит Лангедоку. Давай, сокровище, ори, все равно ты попалась. Скоро ты у меня попляшешь!»
Когда фиакр тронулся, парень прекратил петь; Королева-Малютка, надувшись, исподлобья поглядывала на него. Внезапно он резким движением сорвал с себя вуаль, а следом за ней – и чепец, и пристально уставился на ребенка своими круглыми глазами; так он делал всегда, когда хотел напугать собеседника.
Королева-Малютка открыла рот, чтобы закричать, но не смогла выдавить из себя ни звука. От изумления и страха крик застрял у нее в горле.
Саладен вновь принялся напевать. Не прекращая своих вокальных упражнений, он плотно закрыл дверцы и одну за другой опустил все шторки, так что в фиакре воцарилась кромешная тьма.
– Теперь ты меня узнала? – нарочито грубым голосом спросил Саладен. – Я великий волшебник. Я глотаю сабли, ножи, кинжалы, бритвенные лезвия и змей. Ты сказала, что я урод, и за это я теперь везу тебя к людоеду.
Слова юного негодяя сопровождались несколькими выразительными гримасами, вполне соответствовавшими смыслу его речей.
Дрожа всем телом, Королева-Малютка закрыла лицо руками.
– И людоед сожрет тебя! – страшным голосом заключил Саладен.
Ручки Королевы-Малютки соскользнули со щек и упали на колени. Она опустила голову и беззвучно зарыдала.
Это был настоящий, жестокий урок жизни.
В ходе нескольких судебных процессов, потрясших и ужаснувших все общество, был выявлен один мерзкий секрет: оказывается, проще и быстрее усыпить ребенка, заставив его не улыбаться, а плакать. Бесчеловечные создания, у которых нет времени укачивать своих крошек, принуждают малышей рыдать.
В слезах младенцев содержится мощное снотворное, действие которого погружает малышей в крепкий сон. Те изверги, что время от времени предстают перед нашими судами, держа ответ за гибель своих сыновей и дочерей, отлично это знают; похитительницы детей тоже прекрасно осведомлены об этом.
Заставить ребенка спать, когда он этого не хочет, – такая же тонкая наука, как и укрощение диких лошадей с помощью голода и страха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
– Мне скучно! – воскликнула Королева-Малютка. – Мы слишком долго едем.
Саладен посадил ее к себе на колени.
– Сейчас мы поменяем экипаж и поедем еще быстрее, – ответил парень, и, высунувшись из окошка, приказал: – Остановитесь на улице л'Эстрапад.
– В доме из чистого золота, – начал рассказывать он, и Королева-Малютка вновь запрыгала от восторга, – у тебя будет экипаж, украшенный рубинами и запряженный четырьмя козочками с розовыми и голубыми рожками.
– Но ты сама выглядишь, как нищенка, – доверительно прошептала Королева-Малютка.
– Это для того, чтобы обманывать злодеев, – ответил юный волк.
Фиакр остановился. Саладен посмотрел сначала в одно окошко, потом – в другое, расплатился с кучером деньгами герцога и только тогда помог Жюстине выбраться из экипажа.
Взяв ее за руку, Саладен вошел в кондитерскую, чтобы возобновить запас сладостей; ради успеха предприятия он готов был на любые затраты.
Однако поразмыслив, юноша несколько умерил свой пыл и принялся рассуждать:
«До победы пока еще далеко. Если бы у меня в городе была комната, мы бы отправились туда, я снял бы свои обноски и переодел девчонку. Не могу же я допустить, чтобы папаша Эшалот и мадам Канада заподозрили меня в похищении ребенка; и уж тем более мне не хочется, чтобы они узнали в ней вчерашнюю малышку. Тогда они того и гляди разжалобятся! Однако места для переодевания у меня нет, придется тащиться к Лангедоку, в „Сороку-воровку“. Тем более, что я не в курсе, куда двинулся теперь Французский Гидравлический театр… Пройдено лишь полпути. За работу!»
– Скажи мне, – выходя из кондитерской, резко спросил он ребенка, – как тебя зовут, любовь моя?
– Ты же знаешь: Жюстина, – удивилась девочка.
– Жюстина – а дальше? – осведомился Саладен. Королева-Малютка застыла с раскрытым ртом.
– Но ты же сама знаешь, – повторила она.
– Разумеется, разумеется, знаю, – торопливо закивала старушка. – Я просто хотела услышать это от тебя, сокровище мое. А где ты живешь?
– Ты же знаешь, что у нас! – воскликнула малышка.
Саладен еще раз возблагодарил демона, покровительствующего волкам, пославшего ему, Саладену, глупую Красную Шапочку.
– А где это «у нас», дорогуша? – ласково поинтересовался он.
– Над канатной плясуньей, конечно! – нетерпеливо топнула ножкой девочка.
«Маленькие дети поразительно похожи на собак, – подумал счастливый Саладен. – Когда на пса забывают надеть ошейник, к которому прикреплена пластинка с адресом хозяев, – все, пиши пропало!»
Однако юнец продолжал настойчиво расспрашивать малышку:
– Готов поспорить, что ты знаешь, как зовут твою мать! – ласково произнес он.
– Мамочка, – ответила Жюстина и добавила: – Ее называют еще Глорьеттой… Ты не знаешь, почему?
– В путь, к «Золотому Дому»! – воскликнул Саладен. – Даже в раю не найдется столь чистого ангелочка, как ты! Иди сюда, я причешу тебя получше.
Он толкнул калитку, ведущую в темную аллею, и мгновенно снял с Королевы-Малютки шапочку, заменив ее клетчатым платком. Девочка хотела было рассердиться, но хитрец тут же принялся восхищенно оглядывать ее и даже захлопал в ладоши от удовольствия:
– Ах! Какая же ты красавица! Если бы ты только могла посмотреться в зеркало! Твой папа просто проглотит тебя, как конфетку!
И Саладен подхватил удивленную и испуганную девочку на руки. План его заключался в том, чтобы второй кучер не смог описать внешность малышки, даже если полиция и выйдет на след старухи с ребенком. Поэтому сейчас он целиком укутал Жюстину концами своей старой шали.
Он продолжал весело улыбаться, суля ребенку золотые горы и всяческие чудеса, расточал перлы своего красноречия, расписывая прелести «Золотого Дома».
Оцепеневшая Королева-Малютка больше не смеялась, но и не плакала.
Так они подошли к стоянке фиакров, где Саладен выбрал экипаж, запряженный парой выносливых коней.
– Плачу за каждую минуту, проведенную в пути, – заявил юнец, усаживая девочку в коляску. – Улица Сен-Поль, в Марэ. Поезжайте помедленнее, в экипаже больной ребенок.
Королева-Малютка, уже устроившаяся на подушках, услышала слова своей спутницы и воскликнула:
– Да нет же, я вовсе не больна! – Саладен забрался в фиакр.
– Замолчи, глупышка! – прошептал он, подмигивая. – Ты же видишь, что я просто хочу над ним подшутить!
– А я не хочу подшучивать над ним! – закричала Жюстина, внезапно приходя в ярость, как это свойственно избалованным детям.
– Я совсем не больна, а ты просто врушка! – визжала она.
Саладен принялся напевать песенку, а про себя думал:
«Рано или поздно, все равно придется ее усыпить, чтобы нанести визит Лангедоку. Давай, сокровище, ори, все равно ты попалась. Скоро ты у меня попляшешь!»
Когда фиакр тронулся, парень прекратил петь; Королева-Малютка, надувшись, исподлобья поглядывала на него. Внезапно он резким движением сорвал с себя вуаль, а следом за ней – и чепец, и пристально уставился на ребенка своими круглыми глазами; так он делал всегда, когда хотел напугать собеседника.
Королева-Малютка открыла рот, чтобы закричать, но не смогла выдавить из себя ни звука. От изумления и страха крик застрял у нее в горле.
Саладен вновь принялся напевать. Не прекращая своих вокальных упражнений, он плотно закрыл дверцы и одну за другой опустил все шторки, так что в фиакре воцарилась кромешная тьма.
– Теперь ты меня узнала? – нарочито грубым голосом спросил Саладен. – Я великий волшебник. Я глотаю сабли, ножи, кинжалы, бритвенные лезвия и змей. Ты сказала, что я урод, и за это я теперь везу тебя к людоеду.
Слова юного негодяя сопровождались несколькими выразительными гримасами, вполне соответствовавшими смыслу его речей.
Дрожа всем телом, Королева-Малютка закрыла лицо руками.
– И людоед сожрет тебя! – страшным голосом заключил Саладен.
Ручки Королевы-Малютки соскользнули со щек и упали на колени. Она опустила голову и беззвучно зарыдала.
Это был настоящий, жестокий урок жизни.
В ходе нескольких судебных процессов, потрясших и ужаснувших все общество, был выявлен один мерзкий секрет: оказывается, проще и быстрее усыпить ребенка, заставив его не улыбаться, а плакать. Бесчеловечные создания, у которых нет времени укачивать своих крошек, принуждают малышей рыдать.
В слезах младенцев содержится мощное снотворное, действие которого погружает малышей в крепкий сон. Те изверги, что время от времени предстают перед нашими судами, держа ответ за гибель своих сыновей и дочерей, отлично это знают; похитительницы детей тоже прекрасно осведомлены об этом.
Заставить ребенка спать, когда он этого не хочет, – такая же тонкая наука, как и укрощение диких лошадей с помощью голода и страха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126