Будь мы там, мы узнали бы заостренный бледный подбородок господина де Пероля.
Паж ответил:
— Не знаю, но там два портшеза.
«Недоразумение, наверное», — подумал господин де Пероль. Он решил было взглянуть на дверь дома Лагардера, но,
поразмыслив, отказался от этого намерения.
— Если меня там увидят, все пропало, — пробормотал он и обратился к пажу: — Мчись со всех ног во дворец. Понял меня?
— Да. Со всех ног.
— Во дворце отыщешь тех двух храбрецов, что весь день сегодня проторчали в службах.
— Мэтра Плюмажа и его друга Галунье?
— Их самых. Скажешь им: «Пришла пора для вашей работы, вам нужно только явиться на место». При тебе сейчас называли имя дворянина, которому принадлежит этот дом?
— Да, господин де Лагардер.
— Ни в коем случае не смей употреблять его. Если они тебя спросят, скажи, что в доме одни только женщины.
— Мне нужно проводить Плюмажа и Галунье?
— Только до угла, и покажешь им дверь.
Паж убежал. Господин де Пероль снова укрыл лицо плащом и растворился в толпе.
А в доме Аврора вскрыла конверт с письмом, которое вручил ей паж.
— Его почерк! — воскликнула она.
— А вот и приглашение, такое же, как у меня, — добавила донья Крус, изумление которой продолжало нарастать. — Наш волшебник ничего не забыл.
Она стала вертеть приглашение. В приглашении, украшенном тонкими, изящными виньетками, изображающими пузатых амурчиков, виноградные грозди и гирлянды роз, не было ничего дьявольского. Так подумала и Аврора. Она прочла записку:
«Дорогое дитя, посылаю вам этот убор. Я хотел сделать вам сюрприз. Наденьте его, будьте нарядной. Я пришлю за вами портшез и двух лакеев, которые проводят вас на бал, где я жду вас.
Анри де Лагардер».
Аврора передала записку донье Крус, которая, прежде чем прочесть ее, протерла глаза; голова у нее совершенно шла кругом.
Прочитав, она поинтересовалась:
— И ты веришь этому?
— Верю, — кивнула Аврора, — и у меня есть на то свои основания.
И она самоуверенно улыбнулась. Разве Анри не велел ей ничему не удивляться? Донья Крус была близка к мысли, что спокойная уверенность Авроры в этой малообъяснимой ситуации — тоже одна из проделок нечистой силы.
А тем временем ослепительное содержимое коробок, картонок и свертков было разложено на столе. Донья Крус имела возможность убедиться, что в них находились отнюдь не сухие листья; напротив, там был полный придворный туалет и домино из розового атласа, точь-в-точь такое же, как у мадемуазель де Невер. Платье было белое, затканное серебряными розами, в центре каждой из них была нашита маленькая жемчужина; баски, грудь и рукава украшены вышивкой из перьев колибри.
То была самая последняя мода. Маркиза д'Обиньяк, дочь финансиста Сула, имела огромный успех и обрела известность при дворе благодаря подобному же платью, которое ей подарил господин Лоу.
Но платье — это еще не все. Истинным чудом были кружева и прочие украшения. А футляр с драгоценностями стоил не меньше, чем должность и чин армейского бригадира.
— Он — колдун, — все осмотрев, повторила донья Крус, — определенно колдун! Даже Синселадору, чеканящему эфесы для шпаг, не заработать на такие подарки.
И тут ей пришла мысль, что все эти дивные вещи в определенный миг превратятся в древесную кору и стружки.
Берришон восхищался, но удерживался от выражения восторгов. А только что возвратившаяся Франсуаза весьма красноречиво покачивала седой головой.
Однако имелся еще некто, наблюдавший за этой сценой, некто никем не замеченный, но оттого не выказавший меньше любопытства. Он прятался за дверью второго этажа, вторую створку которой он чуть приотворил с величайшими предосторожностями. Со своего возвышенного наблюдательного пункта он разглядывал разложенные на столе подарки.
Лицо, выглядывавшее из щелки, отнюдь не было благородным и печальным и не принадлежало красавцу мэтру Луи. За дверью стоял человечек в черном, тот самый, что привел сюда донью Крус; тот, кто подделал почерк Лагардера и написал от его имени письмо; тот, кто арендовал будку Медора; одним словом, то был горбун Эзоп II, именуемый также Ионой, победителем Кита.
Он беззвучно посмеивался и потирал руки.
— Черт побери! — прошептал он. — Принц Гонзаго, однако, расщедрился, а у этого прохвоста де Пероля решительно есть вкус.
Горбун находился там после прихода доньи Крус. Вне всяких сомнений, он поджидал господина де Лагардера.
Аврора оказалась истинной дочерью Евы. При виде этого тряпичного великолепия у нее заколотилось сердце. Но была и вторая причина радости — все это прислал ее друг. Аврора даже не подумала о том, на что обратила внимание донья Крус: ей и в голову не пришло прикинуть, во что обошлись эти царственные дары ее другу. Она испытывала безмерное удовольствие. Она была счастлива, и это чувство, наполняющее девушек в тот миг, когда они должны явиться в свете, было сладостно ей. Ведь там ее покровителем будет Анри! И только одно смущало Аврору: у нее не было горничной, а добрейшая Франсуаза куда лучше разбиралась в стряпне, чем в туалетах.
Но тут, словно угадав ее мысли, вперед выступили две девушки.
— Мы всецело к услугам мадемуазель, — объявили они. По их знаку остальные удалились с почтительными поклонами. Донья Крус схватила Аврору за руку.
— Ты что, отдаешься в руки этих особ? — спросила она.
— А что тут такого?
— И собираешься надеть это платье?
— Разумеется.
— Храбрая ты. Безумно храбрая! — бросила цыганка. — Впрочем, — добавила она, — этот дьявол отменно галантен. Ты права. Наряжайся, вреда это не принесет.
Аврора, донья Крус и обе камеристки, составлявшие часть подарка, ушли в спальню. В зале остались Франсуаза и ее внук Жан Мари Берришон.
— Кто такая эта бесстыдница? — осведомилась Франсуаза.
— Какая бесстыдница, бабушка?
— Ну эта, в розовом домино.
— А, эта смугляночка? Знаете, бабушка, она так стреляет глазками…
— Ты видел, как она вошла?
— Нет, она пришла до меня.
Франсуаза извлекла из кармана вязанье и задумалась.
— Вот что я тебе скажу, — изрекла наконец она самым значительным и торжественным тоном, на какой только была способна. — Я ничего не понимаю в том, что происходит.
— Бабушка, хотите, я вам все объясню?
— Нет, но если ты хочешь сделать мне удовольствие…
— Вы смеетесь надо мной, бабушка! Неужто вы сомневаетесь в этом?
— В таком случае помолчи, когда я говорю, — прервала она его. — Меня не отпускает мысль, что во всей этой истории есть что-то темное.
— Да нет же, бабушка!
— Не надо нам было уходить отсюда. Люди такие недобрые. Кто может поручиться, что эту девицу не подослали к нам?
— Бабушка, вы зря. Та, на которую вы думаете, достойная женщина, и у нее такой отличный сироп.
— И потом, внучек, я люблю, чтобы все было ясно, а эта история мне страшно не нравится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180
Паж ответил:
— Не знаю, но там два портшеза.
«Недоразумение, наверное», — подумал господин де Пероль. Он решил было взглянуть на дверь дома Лагардера, но,
поразмыслив, отказался от этого намерения.
— Если меня там увидят, все пропало, — пробормотал он и обратился к пажу: — Мчись со всех ног во дворец. Понял меня?
— Да. Со всех ног.
— Во дворце отыщешь тех двух храбрецов, что весь день сегодня проторчали в службах.
— Мэтра Плюмажа и его друга Галунье?
— Их самых. Скажешь им: «Пришла пора для вашей работы, вам нужно только явиться на место». При тебе сейчас называли имя дворянина, которому принадлежит этот дом?
— Да, господин де Лагардер.
— Ни в коем случае не смей употреблять его. Если они тебя спросят, скажи, что в доме одни только женщины.
— Мне нужно проводить Плюмажа и Галунье?
— Только до угла, и покажешь им дверь.
Паж убежал. Господин де Пероль снова укрыл лицо плащом и растворился в толпе.
А в доме Аврора вскрыла конверт с письмом, которое вручил ей паж.
— Его почерк! — воскликнула она.
— А вот и приглашение, такое же, как у меня, — добавила донья Крус, изумление которой продолжало нарастать. — Наш волшебник ничего не забыл.
Она стала вертеть приглашение. В приглашении, украшенном тонкими, изящными виньетками, изображающими пузатых амурчиков, виноградные грозди и гирлянды роз, не было ничего дьявольского. Так подумала и Аврора. Она прочла записку:
«Дорогое дитя, посылаю вам этот убор. Я хотел сделать вам сюрприз. Наденьте его, будьте нарядной. Я пришлю за вами портшез и двух лакеев, которые проводят вас на бал, где я жду вас.
Анри де Лагардер».
Аврора передала записку донье Крус, которая, прежде чем прочесть ее, протерла глаза; голова у нее совершенно шла кругом.
Прочитав, она поинтересовалась:
— И ты веришь этому?
— Верю, — кивнула Аврора, — и у меня есть на то свои основания.
И она самоуверенно улыбнулась. Разве Анри не велел ей ничему не удивляться? Донья Крус была близка к мысли, что спокойная уверенность Авроры в этой малообъяснимой ситуации — тоже одна из проделок нечистой силы.
А тем временем ослепительное содержимое коробок, картонок и свертков было разложено на столе. Донья Крус имела возможность убедиться, что в них находились отнюдь не сухие листья; напротив, там был полный придворный туалет и домино из розового атласа, точь-в-точь такое же, как у мадемуазель де Невер. Платье было белое, затканное серебряными розами, в центре каждой из них была нашита маленькая жемчужина; баски, грудь и рукава украшены вышивкой из перьев колибри.
То была самая последняя мода. Маркиза д'Обиньяк, дочь финансиста Сула, имела огромный успех и обрела известность при дворе благодаря подобному же платью, которое ей подарил господин Лоу.
Но платье — это еще не все. Истинным чудом были кружева и прочие украшения. А футляр с драгоценностями стоил не меньше, чем должность и чин армейского бригадира.
— Он — колдун, — все осмотрев, повторила донья Крус, — определенно колдун! Даже Синселадору, чеканящему эфесы для шпаг, не заработать на такие подарки.
И тут ей пришла мысль, что все эти дивные вещи в определенный миг превратятся в древесную кору и стружки.
Берришон восхищался, но удерживался от выражения восторгов. А только что возвратившаяся Франсуаза весьма красноречиво покачивала седой головой.
Однако имелся еще некто, наблюдавший за этой сценой, некто никем не замеченный, но оттого не выказавший меньше любопытства. Он прятался за дверью второго этажа, вторую створку которой он чуть приотворил с величайшими предосторожностями. Со своего возвышенного наблюдательного пункта он разглядывал разложенные на столе подарки.
Лицо, выглядывавшее из щелки, отнюдь не было благородным и печальным и не принадлежало красавцу мэтру Луи. За дверью стоял человечек в черном, тот самый, что привел сюда донью Крус; тот, кто подделал почерк Лагардера и написал от его имени письмо; тот, кто арендовал будку Медора; одним словом, то был горбун Эзоп II, именуемый также Ионой, победителем Кита.
Он беззвучно посмеивался и потирал руки.
— Черт побери! — прошептал он. — Принц Гонзаго, однако, расщедрился, а у этого прохвоста де Пероля решительно есть вкус.
Горбун находился там после прихода доньи Крус. Вне всяких сомнений, он поджидал господина де Лагардера.
Аврора оказалась истинной дочерью Евы. При виде этого тряпичного великолепия у нее заколотилось сердце. Но была и вторая причина радости — все это прислал ее друг. Аврора даже не подумала о том, на что обратила внимание донья Крус: ей и в голову не пришло прикинуть, во что обошлись эти царственные дары ее другу. Она испытывала безмерное удовольствие. Она была счастлива, и это чувство, наполняющее девушек в тот миг, когда они должны явиться в свете, было сладостно ей. Ведь там ее покровителем будет Анри! И только одно смущало Аврору: у нее не было горничной, а добрейшая Франсуаза куда лучше разбиралась в стряпне, чем в туалетах.
Но тут, словно угадав ее мысли, вперед выступили две девушки.
— Мы всецело к услугам мадемуазель, — объявили они. По их знаку остальные удалились с почтительными поклонами. Донья Крус схватила Аврору за руку.
— Ты что, отдаешься в руки этих особ? — спросила она.
— А что тут такого?
— И собираешься надеть это платье?
— Разумеется.
— Храбрая ты. Безумно храбрая! — бросила цыганка. — Впрочем, — добавила она, — этот дьявол отменно галантен. Ты права. Наряжайся, вреда это не принесет.
Аврора, донья Крус и обе камеристки, составлявшие часть подарка, ушли в спальню. В зале остались Франсуаза и ее внук Жан Мари Берришон.
— Кто такая эта бесстыдница? — осведомилась Франсуаза.
— Какая бесстыдница, бабушка?
— Ну эта, в розовом домино.
— А, эта смугляночка? Знаете, бабушка, она так стреляет глазками…
— Ты видел, как она вошла?
— Нет, она пришла до меня.
Франсуаза извлекла из кармана вязанье и задумалась.
— Вот что я тебе скажу, — изрекла наконец она самым значительным и торжественным тоном, на какой только была способна. — Я ничего не понимаю в том, что происходит.
— Бабушка, хотите, я вам все объясню?
— Нет, но если ты хочешь сделать мне удовольствие…
— Вы смеетесь надо мной, бабушка! Неужто вы сомневаетесь в этом?
— В таком случае помолчи, когда я говорю, — прервала она его. — Меня не отпускает мысль, что во всей этой истории есть что-то темное.
— Да нет же, бабушка!
— Не надо нам было уходить отсюда. Люди такие недобрые. Кто может поручиться, что эту девицу не подослали к нам?
— Бабушка, вы зря. Та, на которую вы думаете, достойная женщина, и у нее такой отличный сироп.
— И потом, внучек, я люблю, чтобы все было ясно, а эта история мне страшно не нравится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180