— Получил дворянскую грамоту?
— Узнал имя своего предка, которого ты отправил в крестовый поход?
Все расхохотались.
Господин де Барбаншуа молитвенно сложил руки, господин де ла Юноде промолвил:
— Барон, эти дворяне смеются над самым святым!
— Куда мы идем? Господи, куда мы идем?
— Пероль, — объявил низкорослый откупщик, подойдя к карточному столу, — я ставлю против вас пятьдесят луидоров, поскольку мечете вы, но подтяните повыше свои манжеты.
— Вы что? — возмутился управляющий господина Гонзаго. — Милейший, я шучу только с равными себе!
Шаверни глянул на лакеев, собравшихся за крыльцом, ведущим в апартаменты регента.
— Черт возьми! — бросил он. — Эти прохвосты, судя по их виду, явно скучают. Таранн, сходи за ними, чтобы почтенному господину де Перолю было с кем переброситься шуткой.
На сей раз управляющий ничего не слышал. Он сердился, только когда его в чем-то уличали, и удовлетворился тем, что выиграл у Ориоля пятьдесят луидоров.
— Бумажки! — продолжал возмущаться господин де Барбаншуа. — Везде одни бумажки!
— Барон, пенсию нам платят бумажками!
— Арендную плату тоже. А чего стоят эти клочки бумаги?
— Серебро исчезает.
— Золото тоже. Хотите знать мое мнение, барон? Мы катимся к катастрофе.
— Совершенно верно, сударь! Именно катимся! — воскликнул де ла Юноде, лихорадочно пожимая руку де Барбаншуа. — Баронесса точно такого же мнения.
На фоне восклицаний, смеха, шуток раздался голос Ориоля:
— Знаете новость? Потрясающая новость!
— Выкладывай свою потрясающую новость!
— Держу пари, вам ни за что не угадать! Даже не пытайтесь.
— Господин Лоу принял католичество?
— Герцогиня Беррийская пьет только воду?
— Герцог Мэнский попросил у регента приглашения на бал?
Были высказаны еще десятки столь же невероятных предположений.
— Не угадали, дорогие мои, все пальцем в небо, — объявил Ориоль. — И никогда не угадаете. Принцесса Гонзаго, неутешная вдова герцога де Невера, Артемизия, облаченная в вечный траур…
Услышав имя принцессы Гонзаго, старички навострили уши. А Ориоль, сделав многозначительную паузу, закончил:
— Так вот, Артемизия наконец допила чашу с пеплом Мавсола. Принцесса Гонзаго здесь, на балу.
Раздались возгласы недоверия. В такое действительно невозможно было поверить.
— Я собственными глазами видел ее, — заверил толстяк-откупщик. — Она сидела рядом с принцессой Палатинской. Но я видел еще кое-что стократ невероятней.
— Что? Что? — раздалось со всех сторон.
Ориоль раздулся от важности. К нему было приковано всеобщее внимание.
— Я видел, — заговорил он, — причем мне это ничуть не померещилось, я был в ясной памяти и твердом рассудке, так вот, я видел, как двери регента не открылись перед принцессой Гонзаго.
Настала гробовая тишина. Новость была крайне важная для всех. Все стоявшие вокруг ландскнехтского стола надеялись сделать состояние с помощью Гонзаго.
— И что в этом странного? — бросил Пероль. — Государственные дела…
— В это время его королевское величество не занимается государственными делами.
— И тем не менее если какой-нибудь посол…
— У его королевского величества не было никакого посла.
— Ну, может, новое увлечение…
— Его королевское величество был не с дамой. Ориоль решительно и определенно отвергал любое предположение. Общее любопытство достигло предела.
— Так с кем же был его королевское величество?
— То-то и вопрос! — воскликнул откупщик. — Господин Гонзаго, будучи раздосадован, тоже осведомился об этом.
— И что ему ответили лакеи? — поинтересовался Навайль.
— Тайна, господа, тайна! Регент, получив некое послание из Испании, пребывал в грустном настроении. А сегодня его высочество регент приказал провести к нему через малый вход, что с Фонтанного двора, посетителя, которого не видел ни один лакей, кроме Блондо, а тот мельком заметил во втором кабинете горбуна, одетого с головы до ног в черное.
— Горбуна? — зашумели вокруг. — А не слишком ли много горбунов?
— Его королевское высочество заперся вместе с ним. К регенту не смогли войти ни Лафар, ни Бриссак, ни даже герцогиня де Филари.
Все опять замолчали. Сквозь вход в шатер видны были освещенные окна кабинета его королевского величества. Ориоль случайно глянул в ту сторону.
— Смотрите! Смотрите! — закричал он, указывая рукой на окна. — Они все еще вместе!
Все взоры обратились к окнам регента. На белых гардинах был отчетливо виден силуэт Филиппа Орлеанского. Герцог расхаживал у окна. Его сопровождала нечеткая тень; видимо, собеседник регента находился сбоку от источника света. Через несколько секунд обе тени исчезли, а когда снова появились, то оказалось, что они поменялись местами. Силуэт регента стал расплывчатым, зато тень его таинственного собеседника отчетливо рисовалась на занавеси, и было в ней нечто уродливое: огромный горб на маленьком теле и длинные, яростно жестикулирующие руки.
2. БЕСЕДА С ГЛАЗУ НА ГЛАЗ
Силуэты Филиппа Орлеанского и горбуна пропали с занавеси. Правитель сел, горбун встал перед ним в почтительной, но непреклонной позе.
В кабинете регента было четыре окна, два из них выходили в Фонтанный двор. В кабинет вели три входа: один из них — через большую приемную — был официальным, а два других как бы потайными. Но то была тайна курам на смех. Когда в Опере кончалось представление, актрисы, хотя для прохода им был дозволен только Двор улыбок, проходили, предшествуемые лакеями с фонарями, к двери герцога Орлеанского и принимались изо всех сил колотить в нее; Косе, Бриссак, Гонзаго, Лафар и побочный сын Гуфье маркиз де Бонниве, которого герцогиня Беррийская взяла к себе на службу, «дабы иметь оружие, коим отрезают уши»; во вторую дверь стучались и среди бела дня.
Одна из этих дверей открывалась во Двор улыбок, вторая — в Фонтанный двор, очертания которого уже были частично намечены домом финансиста Море де Фонбон и павильоном Рео. При первой двери привратницей была славная старуха, бывшая певица Оперы; вторую охранял Лебреан, бывший конюх Месье. То были весьма неплохие места. Лебреан, кроме того, был еще одним из смотрителей парка, и за поляной Дианы у него там имелась сторожка.
Именно голос Лебреана мы и слышали из темного коридора, когда горбун вошел с Фонтанного двора.
У дверей кабинета горбуна встретил единственный лакей, который и проводил его к регенту.
— Это вы писали мне из Испании? — осведомился Филипп Орлеанский, окинув взглядом посетителя.
— Нет, монсеньор, — почтительно ответствовал горбун.
— А из Брюсселя?
— И из Брюсселя не я.
— А из Парижа?
— Тоже нет.
Регент вновь взглянул на горбуна.
— Я удивился бы, если бы вы оказались Лагардером, — заметил он.
Горбун с улыбкой поклонился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180