Это оказалось делом нелегким; царь не желал быть пораженным. Войдя в роскошную спальню, которую подготовили для него в особняке Ледигьер, он велел поставить посередине походную кровать и спал только на ней. Он бывал где угодно, заходил в лавки и дружески беседовал с торговцами, но — инкогнито. Любопытные парижане никак не могли его поймать.
Именно поэтому, а также благодаря невероятным сплетням о русском царе любопытство парижан дошло до исступления. Счастливчики, ухитрившиеся бросить взгляд на Петра, так описывали его облик: высок, хорошо сложен, несколько худощав, рыжеватый, смуглолицый шатен, весьма живой, глаза большие и выразительные, взгляд пронизывающий, порой свирепый. В самые неожиданные моменты лицо его кривилось от нервного тика. Это приписывали тому, что в детстве конюший Зубов опоил его ядом. Когда он хотел проявить любезность, лицо его делалось милым и привлекательным. Однако цена благосклонности диких зверей всем известна. Самое популярное существо в Париже — это медведь из зоологического сада, поскольку он являет собой пример добродушного чудовища. Для парижан того времени московский царь был зверем гораздо более необычным, фантастическим и неправдоподобным, чем, скажем, медведь или голубая обезьяна.
По словам Вертона, королевского дворецкого, который прислуживал ему за столом, Петр ел за четверых, причем терпеть не мог перекусывать на скорую руку. Он ел четыре раза в день, весьма обильно. За каждой трапезой он выпивал две бутылки вина и бутылку ликера на десерт, не считая пива и лимонада. В результате он вливал в себя до дюжины бутылок ежедневно. Исходя из этого, герцог д'Антен утверждал, что русский царь самый вместительный человек своего столетия. Когда герцог принимал его у себя в замке Пти-Бур, Петр Великий не смог подняться из-за стола. Его пришлось вынести на руках — настолько добрым он нашел вино. Люди задавались вопросом: сколько же нужно было доброго вина, чтобы довести до такого состояния столь могучего сармата? Его амурные пристрастия были еще более причудливые, нежели гастрономические. В Париже о них говорили много, но мы умолчим.
Когда стало известно, что на балу присутствует царь, началась большая сумятица. В программе его не было, а посмотреть хотелось каждому. Но поскольку никто точно не знал, где именно находится царь, любопытные верили самым противоречивым слухам, и людские потоки сталкивались на каждом скрещении садовых дорожек. Однако Пале-Рояль это не лес Бонд: рано или поздно царь должен был отыскаться.
Вся эта суматоха мало трогала наших игроков в ландскнехт, расположившихся в индейском вигваме. Никто не хотел прекращать сражение. На зеленом сукне громоздились золотые монеты и банкноты. Пероль, который как раз держал банк, весьма лихо поднимал ставки. Чуть бледный Шаверни еще улыбался, но лишь уголками рта.
— Десять тысяч экю! — объявил Пероль.
— Идет, — ответил Шаверни.
— Подо что? — осведомился Навайль.
— Под честное слово.
— У регента под честное слово не играют, — заметил проходивший мимо господин де Трем, после чего с глубочайшим отвращением добавил: — Притон, да и только!
— С которого вы не имеете своей десятой части, герцог, — махнув ему рукой, отозвался Шаверни.
Последовал взрыв хохота, господин де Трем пожал плечами и удалился.
Дело в том, что губернатор Парижа герцог де Трем получал десятую долю доходов с игорных домов. Поговаривали даже, что он сам содержит такой дом на улице Байель. Ничего нечестного в этом не было. В особняке принцессы де Кариньян, например, помещался один из самых опасных игорных домов столицы.
— Десять тысяч экю! — снова воззвал Пероль.
— Идет, — раздался чей-то твердый голос. На стол шлепнулась пачка кредитных билетов.
Этого голоса никто еще здесь не слышал. Все обернулись. Обладатель голоса был игрокам неизвестен. Перед столом стоял статный, мосластый детина в напудренном круглом парике и полотняном галстуке. Его одежда сильно отличалась от элегантных нарядов присутствующих. На нем был темно-коричневый просторный полукафтан из толстого камлота, серые суконные штаны и заляпанные грязью кожаные сапоги. На широком поясе болтался морской палаш. Кто это — призрак Жана Барта?
Ему недоставало лишь трубки. Карты легли на стол, и Пероль выиграл десять тысяч экю.
— Удваиваю! — заявил незнакомец.
— Идет, — согласился Пероль, поменявшись ролями с соперником.
На стол упала новая пачка банкнот.
Случается, что и корсары носят в карманах миллионы.
Пероль опять выиграл.
— Удваиваю! — сварливо проговорил корсар.
— Идет!
Карты легли на стол.
— Тьфу, пропасть! — воскликнул Ориоль. — Как легко проиграны сорок тысяч!
— Удваиваю! — произнес обладатель камлотового полукафтана.
— Должно быть, вы человек богатый, сударь? — спросил Пероль.
Человек с палашом даже не взглянул в его сторону. Несколько мгновений спустя на столе лежало уже сто двадцать тысяч ливров.
— Твоя берет, Пероль! — раздавались голоса зрителей.
— Удваиваю!
— Браво! — вскричал Шаверни. — Ну и денек!
Живо растолкав локтями игроков, стоявших между ним и Перолем, обладатель коричневого полукафтана подошел к сопернику и встал рядом. Пероль выиграл двести сорок тысяч ливров, потом полмиллиона.
— Довольно, — объявил человек с палашом. После чего холодно добавил:
— А ну-ка, освободите место, господа.
С этими словами он одной рукой вытащил из ножен палаш, а другой ухватил Пероля за ухо.
— Что вы? Что вы делаете? — послышались голоса.
— А разве вы не видите? — невозмутимо осведомился обладатель полукафтана. — Это же мошенник!
Пероль попытался вытащить шпагу. Он стал бледен как труп.
— Ну и сцена, господин барон! — проговорил старик Барбаншуа. — До чего мы дожили?
— А что вы хотите, господин барон? — ответствовал де ла Юноде. — Теперь у них так принято.
Обменявшись мнениями, оба барона напустили на себя вид печальной покорности судьбе.
Между тем человек с палашом даром времени не терял. Оружием он пользоваться умел. Несколько ловких круговых движений клинком, и игроки расступились. Затем последовал резкий удар, и шпага Пероля, которую он наконец вытащил, переломилась пополам.
— Если ты хоть двинешься с места, пеняй на себя, — заявил человек с палашом. — А если будешь стоять тихо, то я лишь отрежу тебе уши.
Пероль испустил несколько сдавленных криков. Потом стал предлагать вернуть деньги. Долго ли собраться толпе? Плотная кучка любопытных уже загородила проход. Владелец полукафтана уже взял свой палаш, как бритву, за середину клинка и приготовился было приступить к объявленной хирургической операции, но тут у входа в вигвам послышался какой-то шум.
В помещение влетел генерал князь Куракин, российский посланник при французском дворе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180
Именно поэтому, а также благодаря невероятным сплетням о русском царе любопытство парижан дошло до исступления. Счастливчики, ухитрившиеся бросить взгляд на Петра, так описывали его облик: высок, хорошо сложен, несколько худощав, рыжеватый, смуглолицый шатен, весьма живой, глаза большие и выразительные, взгляд пронизывающий, порой свирепый. В самые неожиданные моменты лицо его кривилось от нервного тика. Это приписывали тому, что в детстве конюший Зубов опоил его ядом. Когда он хотел проявить любезность, лицо его делалось милым и привлекательным. Однако цена благосклонности диких зверей всем известна. Самое популярное существо в Париже — это медведь из зоологического сада, поскольку он являет собой пример добродушного чудовища. Для парижан того времени московский царь был зверем гораздо более необычным, фантастическим и неправдоподобным, чем, скажем, медведь или голубая обезьяна.
По словам Вертона, королевского дворецкого, который прислуживал ему за столом, Петр ел за четверых, причем терпеть не мог перекусывать на скорую руку. Он ел четыре раза в день, весьма обильно. За каждой трапезой он выпивал две бутылки вина и бутылку ликера на десерт, не считая пива и лимонада. В результате он вливал в себя до дюжины бутылок ежедневно. Исходя из этого, герцог д'Антен утверждал, что русский царь самый вместительный человек своего столетия. Когда герцог принимал его у себя в замке Пти-Бур, Петр Великий не смог подняться из-за стола. Его пришлось вынести на руках — настолько добрым он нашел вино. Люди задавались вопросом: сколько же нужно было доброго вина, чтобы довести до такого состояния столь могучего сармата? Его амурные пристрастия были еще более причудливые, нежели гастрономические. В Париже о них говорили много, но мы умолчим.
Когда стало известно, что на балу присутствует царь, началась большая сумятица. В программе его не было, а посмотреть хотелось каждому. Но поскольку никто точно не знал, где именно находится царь, любопытные верили самым противоречивым слухам, и людские потоки сталкивались на каждом скрещении садовых дорожек. Однако Пале-Рояль это не лес Бонд: рано или поздно царь должен был отыскаться.
Вся эта суматоха мало трогала наших игроков в ландскнехт, расположившихся в индейском вигваме. Никто не хотел прекращать сражение. На зеленом сукне громоздились золотые монеты и банкноты. Пероль, который как раз держал банк, весьма лихо поднимал ставки. Чуть бледный Шаверни еще улыбался, но лишь уголками рта.
— Десять тысяч экю! — объявил Пероль.
— Идет, — ответил Шаверни.
— Подо что? — осведомился Навайль.
— Под честное слово.
— У регента под честное слово не играют, — заметил проходивший мимо господин де Трем, после чего с глубочайшим отвращением добавил: — Притон, да и только!
— С которого вы не имеете своей десятой части, герцог, — махнув ему рукой, отозвался Шаверни.
Последовал взрыв хохота, господин де Трем пожал плечами и удалился.
Дело в том, что губернатор Парижа герцог де Трем получал десятую долю доходов с игорных домов. Поговаривали даже, что он сам содержит такой дом на улице Байель. Ничего нечестного в этом не было. В особняке принцессы де Кариньян, например, помещался один из самых опасных игорных домов столицы.
— Десять тысяч экю! — снова воззвал Пероль.
— Идет, — раздался чей-то твердый голос. На стол шлепнулась пачка кредитных билетов.
Этого голоса никто еще здесь не слышал. Все обернулись. Обладатель голоса был игрокам неизвестен. Перед столом стоял статный, мосластый детина в напудренном круглом парике и полотняном галстуке. Его одежда сильно отличалась от элегантных нарядов присутствующих. На нем был темно-коричневый просторный полукафтан из толстого камлота, серые суконные штаны и заляпанные грязью кожаные сапоги. На широком поясе болтался морской палаш. Кто это — призрак Жана Барта?
Ему недоставало лишь трубки. Карты легли на стол, и Пероль выиграл десять тысяч экю.
— Удваиваю! — заявил незнакомец.
— Идет, — согласился Пероль, поменявшись ролями с соперником.
На стол упала новая пачка банкнот.
Случается, что и корсары носят в карманах миллионы.
Пероль опять выиграл.
— Удваиваю! — сварливо проговорил корсар.
— Идет!
Карты легли на стол.
— Тьфу, пропасть! — воскликнул Ориоль. — Как легко проиграны сорок тысяч!
— Удваиваю! — произнес обладатель камлотового полукафтана.
— Должно быть, вы человек богатый, сударь? — спросил Пероль.
Человек с палашом даже не взглянул в его сторону. Несколько мгновений спустя на столе лежало уже сто двадцать тысяч ливров.
— Твоя берет, Пероль! — раздавались голоса зрителей.
— Удваиваю!
— Браво! — вскричал Шаверни. — Ну и денек!
Живо растолкав локтями игроков, стоявших между ним и Перолем, обладатель коричневого полукафтана подошел к сопернику и встал рядом. Пероль выиграл двести сорок тысяч ливров, потом полмиллиона.
— Довольно, — объявил человек с палашом. После чего холодно добавил:
— А ну-ка, освободите место, господа.
С этими словами он одной рукой вытащил из ножен палаш, а другой ухватил Пероля за ухо.
— Что вы? Что вы делаете? — послышались голоса.
— А разве вы не видите? — невозмутимо осведомился обладатель полукафтана. — Это же мошенник!
Пероль попытался вытащить шпагу. Он стал бледен как труп.
— Ну и сцена, господин барон! — проговорил старик Барбаншуа. — До чего мы дожили?
— А что вы хотите, господин барон? — ответствовал де ла Юноде. — Теперь у них так принято.
Обменявшись мнениями, оба барона напустили на себя вид печальной покорности судьбе.
Между тем человек с палашом даром времени не терял. Оружием он пользоваться умел. Несколько ловких круговых движений клинком, и игроки расступились. Затем последовал резкий удар, и шпага Пероля, которую он наконец вытащил, переломилась пополам.
— Если ты хоть двинешься с места, пеняй на себя, — заявил человек с палашом. — А если будешь стоять тихо, то я лишь отрежу тебе уши.
Пероль испустил несколько сдавленных криков. Потом стал предлагать вернуть деньги. Долго ли собраться толпе? Плотная кучка любопытных уже загородила проход. Владелец полукафтана уже взял свой палаш, как бритву, за середину клинка и приготовился было приступить к объявленной хирургической операции, но тут у входа в вигвам послышался какой-то шум.
В помещение влетел генерал князь Куракин, российский посланник при французском дворе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180