Ну-ка, скажи, голубь мой, разве я не прав?
– Нет, не прав, – просто ответил Амабль Паспуаль. – Потому что если он так поступил, значит, у него был свой план, который он не счел нужным нам сообщить.
– Э-э!.. В этом-то и загвоздка. Зная, как мы его любим, он мог бы нам довериться…
– Тут я с тобой согласен, – подумав, кивнул нормандец. – Эти края просто кишат разбойниками и прочим сбродом. Как знать, не напал ли кто-нибудь из засады на нашего Маленького Парижанина…
– Не каркай, мой милый… Дьявол тебя раздери! Горе тому разбойнику, что станет у него на дороге! Но, конечно, если мы были с ним, мы бы даже горы свернули…
Обеспокоенный исчезновением Лагардера, и тревожась за судьбу Авроры и доньи Крус, Шаверни больше не слушал разговоры мэтров, некогда столь его забавлявшие.
Время шло; утро сулило нашим героям надежду, но вечера вновь повергал их в уныние. Маркиз был уверен, что девушек похитил Гонзага. Он надеялся лишь на то, что из-за беспорядочного отступления испанской армии принц не успел увезти пленниц в глубь страны, где отыскать их будет весьма сложно.
В довершение всех напастей Шаверни испытывал угрызения совести: он обещал сообщить госпоже де Невер, где находится ее дочь, но до сих пор этого не сделал, ибо сообщать было нечего. Исполняя приказ регента, госпожа де Невер ждала его в Байонне, и с каждым днем тревога ее возрастала.
Маркиз терялся в догадках. Где, в каких краях искать девушек и Лагардера? Война затрудняла поиски; пересекая линии испанских укреплений, им всякий раз приходилось выдумывать новые уловки. При этом Шаверни старательно избегал любых стычек, рискуя навлечь на себя гнев и обвинения в трусости со стороны своих компаньонов. Маленький маркиз считал, что погибнуть, не выполнив возложенного на них поручения, попросту глупо.
Шаверни очень жалел, что с ними нет Антонио Лаго: знание местного наречия и его холодная отвага делали из юноши поистинебесценного спутника. Маркиз даже подумывал, что Антонио удалось, отыскать Лагардера; шевалье мог быть ранен, и баск со свойственной ему обстоятельностью теперь выхаживает его в каком-нибудь укромном уголке, попросту позабыв известить об этом остальных.
– Клянусь кровью Христовой! – успокаивал его Кокардас. – Малого наверняка потянуло в родные края, к своей сестре, прекрасной трактирщице.
– Сомневаюсь я, – подавал голос Паспуаль, у которого при воспоминании о красавице Хасинте лицо расплывалось в умильной улыбке. – Он свободен, с нами его ничто не связывает, он добровольно последовал за Лагардером; если бы он решил расстаться с нами, он бы нас предупредил.
– Ты в этом уверен, голубь мой?
Совершенно уверен; скорее всего, с ним что-то приключилось в Бургосе. Самое надежное – отправиться за ним следом и самим все разузнать.
Шаверни, которому, в сущности, было все равно, в какую сторону ехать, согласился с мэтром Паспуалем. И маленький отряд двинулся по направлению к Бургосу.
Главные силы испанской армии были сосредоточены в Каталонии, где разворачивались военные действия. Так что по дороге в Бургос им встречались только банды разбойников, цыгане и воришки – мародеры.
В те времена они, словно стая стервятников, после каждого сражения налетали на поле битвы. Эти нелюди грабили убитых и нередко добивали раненых, если те не желали расставаться с последним своим имуществом.
В Испании привыкли к выяснению отношений с помощью удара шпаги или выстрела из-за угла. Ревнивые мужья руками наемных убийц таким образом обычно расправлялись со своими счастливыми соперниками. Грабителям в этой стране поистине раздолье. Не только те, кто сделал воровство своей профессией, но и цыгане и нищие не брезгают взять то, что плохо лежит. В Испании даже родилась особая философия, оправдывающая грабеж.
Отвратительные физиономии нищих и бродяг встречались нашим героям на каждом шагу. Но если видавшая виды шляпа Кокордаса, потрепанный костюм Паспуаля и длинные рапиры, болтавшиеся у них на боку, не вызывали у бандитов желания познакомиться с их обладателями поближе, то золотое шитье камзола Шаверни притягивало бродячих щеголей как магнит, тем более, что они надеялись поживиться и содержимым карманов маленького маркиза.
– Разрази меня гром, – то и дело ворчал гасконец, – если я вру, но я впервые вижу такое скопище отвратительных рож. Моя Петронилья прямо-таки рвется из ножен, желая продырявить шкуру парочке тех тварей, что каждую минуту норовят броситься под копыта наших коней.
В самом деле, шпаге мэтра фехтования было некогда скучать; как только кто-нибудь из мерзавцев пытался преградить друзьям дорогу, она, забыв о скромности, мгновенно обнажалась, и негодяю приходилось спасаться бегством. После встречи с Кокардасом многие из любителей поживиться за чужой счет остались лежать в придорожной канаве, потирая ушибленные бока и кряхтя от боли.
Среди мародеров нередко встречались женщины, дряхлые старики и даже дети; они шли пешком, волоча за собой награбленное, или же ехали в жалких повозках, запряженных тощими мулами, позорно влачащими наворованный скарб.
Однажды вечером Шаверни и его спутники сбились с пути и угодили прямо в лагерь мародеров, да еще в тот самый час, когда там шел дележ добычи. Бандитов было много. Возле огромного костра мелькали причудливые тени. Кокардас решительно ворвался в освещенный костром круг. Появление его было подобно приходу Юлия Цезаря в стан поверженных галлов. Но больше всего разбойников напугал конь гасконца: шарахнувшись прочь от пламени, тот заржал, поднялся на дыбы и опустил свои копыта прямо на кучу награбленного добра, которую предводитель как раз собирался поровну разделить между членами банды. Несмотря на то, что эти люди не считали грехов ни обман, ни воровство, друг с другом они всегда были скрупулезно честны.
– Эй, приятель! – крикнул своим зычным голосом гасконец. – Надеюсь, ты простишь мне мою неловкость – ведь я оторвал тебя от такого благочестивого занятия. Но я готов искупить свою вину и помочь тебе. Я не вижу ничего зазорного в том, чтобы наполнить свой пустой кошель тем золотом, что лежит перед тобой!
Возле костра на большом куске холста блестела груда золота и дорогих украшений, среди которых были даже предметы церковной утвари. Рядом виднелась дорогая одежда, конская сбруя и оружие.
– Держу пари, что эти сокровища вовсе не ваши! – раздался голос Шаверни.
Маленький маркиз тоже въехал в освещенный пламенем круг и остановился рядом с гасконцем.
– Так что, если вы не захотите расстаться с ними добровольно, нам придется задать вам хорошенькую трепку, – заключил он.
В ответ послышались глухие звуки – бандиты заряжали свои мушкеты.
– Осторожно, – заметил благоразумный Паспуаль, – у волков есть зубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
– Нет, не прав, – просто ответил Амабль Паспуаль. – Потому что если он так поступил, значит, у него был свой план, который он не счел нужным нам сообщить.
– Э-э!.. В этом-то и загвоздка. Зная, как мы его любим, он мог бы нам довериться…
– Тут я с тобой согласен, – подумав, кивнул нормандец. – Эти края просто кишат разбойниками и прочим сбродом. Как знать, не напал ли кто-нибудь из засады на нашего Маленького Парижанина…
– Не каркай, мой милый… Дьявол тебя раздери! Горе тому разбойнику, что станет у него на дороге! Но, конечно, если мы были с ним, мы бы даже горы свернули…
Обеспокоенный исчезновением Лагардера, и тревожась за судьбу Авроры и доньи Крус, Шаверни больше не слушал разговоры мэтров, некогда столь его забавлявшие.
Время шло; утро сулило нашим героям надежду, но вечера вновь повергал их в уныние. Маркиз был уверен, что девушек похитил Гонзага. Он надеялся лишь на то, что из-за беспорядочного отступления испанской армии принц не успел увезти пленниц в глубь страны, где отыскать их будет весьма сложно.
В довершение всех напастей Шаверни испытывал угрызения совести: он обещал сообщить госпоже де Невер, где находится ее дочь, но до сих пор этого не сделал, ибо сообщать было нечего. Исполняя приказ регента, госпожа де Невер ждала его в Байонне, и с каждым днем тревога ее возрастала.
Маркиз терялся в догадках. Где, в каких краях искать девушек и Лагардера? Война затрудняла поиски; пересекая линии испанских укреплений, им всякий раз приходилось выдумывать новые уловки. При этом Шаверни старательно избегал любых стычек, рискуя навлечь на себя гнев и обвинения в трусости со стороны своих компаньонов. Маленький маркиз считал, что погибнуть, не выполнив возложенного на них поручения, попросту глупо.
Шаверни очень жалел, что с ними нет Антонио Лаго: знание местного наречия и его холодная отвага делали из юноши поистинебесценного спутника. Маркиз даже подумывал, что Антонио удалось, отыскать Лагардера; шевалье мог быть ранен, и баск со свойственной ему обстоятельностью теперь выхаживает его в каком-нибудь укромном уголке, попросту позабыв известить об этом остальных.
– Клянусь кровью Христовой! – успокаивал его Кокардас. – Малого наверняка потянуло в родные края, к своей сестре, прекрасной трактирщице.
– Сомневаюсь я, – подавал голос Паспуаль, у которого при воспоминании о красавице Хасинте лицо расплывалось в умильной улыбке. – Он свободен, с нами его ничто не связывает, он добровольно последовал за Лагардером; если бы он решил расстаться с нами, он бы нас предупредил.
– Ты в этом уверен, голубь мой?
Совершенно уверен; скорее всего, с ним что-то приключилось в Бургосе. Самое надежное – отправиться за ним следом и самим все разузнать.
Шаверни, которому, в сущности, было все равно, в какую сторону ехать, согласился с мэтром Паспуалем. И маленький отряд двинулся по направлению к Бургосу.
Главные силы испанской армии были сосредоточены в Каталонии, где разворачивались военные действия. Так что по дороге в Бургос им встречались только банды разбойников, цыгане и воришки – мародеры.
В те времена они, словно стая стервятников, после каждого сражения налетали на поле битвы. Эти нелюди грабили убитых и нередко добивали раненых, если те не желали расставаться с последним своим имуществом.
В Испании привыкли к выяснению отношений с помощью удара шпаги или выстрела из-за угла. Ревнивые мужья руками наемных убийц таким образом обычно расправлялись со своими счастливыми соперниками. Грабителям в этой стране поистине раздолье. Не только те, кто сделал воровство своей профессией, но и цыгане и нищие не брезгают взять то, что плохо лежит. В Испании даже родилась особая философия, оправдывающая грабеж.
Отвратительные физиономии нищих и бродяг встречались нашим героям на каждом шагу. Но если видавшая виды шляпа Кокордаса, потрепанный костюм Паспуаля и длинные рапиры, болтавшиеся у них на боку, не вызывали у бандитов желания познакомиться с их обладателями поближе, то золотое шитье камзола Шаверни притягивало бродячих щеголей как магнит, тем более, что они надеялись поживиться и содержимым карманов маленького маркиза.
– Разрази меня гром, – то и дело ворчал гасконец, – если я вру, но я впервые вижу такое скопище отвратительных рож. Моя Петронилья прямо-таки рвется из ножен, желая продырявить шкуру парочке тех тварей, что каждую минуту норовят броситься под копыта наших коней.
В самом деле, шпаге мэтра фехтования было некогда скучать; как только кто-нибудь из мерзавцев пытался преградить друзьям дорогу, она, забыв о скромности, мгновенно обнажалась, и негодяю приходилось спасаться бегством. После встречи с Кокардасом многие из любителей поживиться за чужой счет остались лежать в придорожной канаве, потирая ушибленные бока и кряхтя от боли.
Среди мародеров нередко встречались женщины, дряхлые старики и даже дети; они шли пешком, волоча за собой награбленное, или же ехали в жалких повозках, запряженных тощими мулами, позорно влачащими наворованный скарб.
Однажды вечером Шаверни и его спутники сбились с пути и угодили прямо в лагерь мародеров, да еще в тот самый час, когда там шел дележ добычи. Бандитов было много. Возле огромного костра мелькали причудливые тени. Кокардас решительно ворвался в освещенный костром круг. Появление его было подобно приходу Юлия Цезаря в стан поверженных галлов. Но больше всего разбойников напугал конь гасконца: шарахнувшись прочь от пламени, тот заржал, поднялся на дыбы и опустил свои копыта прямо на кучу награбленного добра, которую предводитель как раз собирался поровну разделить между членами банды. Несмотря на то, что эти люди не считали грехов ни обман, ни воровство, друг с другом они всегда были скрупулезно честны.
– Эй, приятель! – крикнул своим зычным голосом гасконец. – Надеюсь, ты простишь мне мою неловкость – ведь я оторвал тебя от такого благочестивого занятия. Но я готов искупить свою вину и помочь тебе. Я не вижу ничего зазорного в том, чтобы наполнить свой пустой кошель тем золотом, что лежит перед тобой!
Возле костра на большом куске холста блестела груда золота и дорогих украшений, среди которых были даже предметы церковной утвари. Рядом виднелась дорогая одежда, конская сбруя и оружие.
– Держу пари, что эти сокровища вовсе не ваши! – раздался голос Шаверни.
Маленький маркиз тоже въехал в освещенный пламенем круг и остановился рядом с гасконцем.
– Так что, если вы не захотите расстаться с ними добровольно, нам придется задать вам хорошенькую трепку, – заключил он.
В ответ послышались глухие звуки – бандиты заряжали свои мушкеты.
– Осторожно, – заметил благоразумный Паспуаль, – у волков есть зубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72