– залопотал я, стоя в нелепой позе и держа ее одежду в вытянутой руке.
Девушку мое бормотание не успокоило, напротив, всхлипывания тут же переросли в горькие рыдания. Говорят, что красота – страшная сила, в таком случае женские слезы – коварное оружие. Мало того, что Ольга Глебовна плакала, она еще обхватила мою шею руками и оказалась как бы в объятиях. Мне нечего не оставалось, как начать поглаживать ее спину свободной рукой, пока другая искала крючок вешалки, чтобы освободиться от ее пальто.
– Успокойтесь, пожалуйста, – попросил я, – и объясните, что случилось.
– Простите, я сейчас, я перестану, – между всхлипываниями говорила Ольга Глебовна, продолжая держаться за мою шею.
Наконец взрыв отчаянья начал стихать, и наши объятия разомкнулись. Агент отвернулась, чтобы не было видно заплаканных глаз и начала махать кистями рук, студя лицо.
– Я все, я больше не буду, простите меня, пожалуйста, я сама не ожидала, – бормотала она, не глядя на меня. – Вы не поможете мне снять сапог, у меня молнию заело, а то я вам наслежу.
Она опустилась на пуфик и протянула ногу. Мне ничего другого не осталось, как стать перед ней на колени и разбираться с молнией. Женская нога в мужских руках, да еще ладненькая, даже обутая в стоптанный сапог, это…
Я вовремя вспомнил, кто такая незваная гостья, и сумел перестроиться на прозу жизни, Дело сразу пошло на лад, и молнию я расстегнул, не нанеся ущерба ни соблазнительному чулку, ни нравственности хозяйки.
Пока я возился с сапогом, Ольга Глебовна успокоилась и только изредка конвульсивно всхлипывала. Я налил ей холодного сока, и она, стуча зубами по краю стакана, залпом его выпила.
– Вы в порядке? – процитировал я самую популярную фразу американских боевиков.
Агент коротко кивнула.
– А теперь рассказывайте подробно, кто вас на меня навел, кто вы такая и что вам поручили сделать.
Я, чтобы наш разговор не был совсем похож на советский детектив, вовремя остановился, чтобы не спросить, какое у девушки «задание», заменив это слово на более мягкую форму – «поручение». Ольга Глебовна скорбно вздохнула, опять помахала перед лицом руками и приступила к «чистосердечному признанию»:
– У меня есть, был… нет, есть друг, он… нарк, сидит на игле, – она помолчала, а у меня сделалось кисло во рту, так мне не нравится эта модная молодежная болезнь и ее жертвы.
Я ждал, что она скажет еще, и девушка тяжело вздохнула и продолжила рассказ:
– Я долго не знала, что он колется, а когда узнала… впрочем, это неважно. У него большие долги, и они мне сказали, что, если он их не отдаст, то его убьют. Вот, собственно, и все.
– То есть как все? А при чем тут вы и тем более я?
– Ах, это, ну эти, которым он должен деньги, велели, чтобы я пробралась к вам и, и… – она замялась, но все-таки договорила, – чтобы я вам… понравилась, вы меня понимаете? Тогда они его не тронут. – Она опять замолчала.
– Это они вам дали документы страхового агента?
– Да, и книжку велели прочитать о страховке, чтобы вы ни о чем не догадались. Этот, который меня грузил, сказал, что вы фраер, и если я вам дам…
«Фраер» меня заинтересовал – это слово сейчас редко употребляется, таким термином пользовалось старшее поколение уголовников. Пошлый в данном контексте глагол «дать» я вежливо не заметил.
– И что от меня нужно этим людям? Они дали вам конкретные инструкции? – задал я праздный вопрос.
– У вас есть какой-то меч. Я, честно говоря, не очень поняла. Вы сами должны знать, что им нужно, если вы его отдадите, то спасете человека, а я буду, буду, ну, вы понимаете, – не очень вразумительно объяснила девушка.
– Вы так любите своего парня?
– Да. Нет. Я теперь ничего не знаю…
– Он знает, что вас заставляют делать?
– Да, – коротко ответила Ольга Глебовна, вспыхнула и жалко съежилась.
У меня есть собственные способы отличать правду ото лжи. Скорее всего, она говорила правду.
Мы молча сидели на кухне. Ольга Глебовна снова заплакала, тихо и безутешно. Мне не было жалко ее наркомана, способного продать свою девушку за дозу героина. Пусть это жестоко звучит, но меня совершенно не интересовали его судьба и продолжительность жизни.
– Я не отдам… – начал было говорить я, но меня прервал телефонный звонок. – Извините, – сказал я гостье и снял трубку. – Слушаю?
– Три штуки, братан, больше не могу, – сказал голос «офицера» Вовы.
– Это твои проблемы, – холодно ответил я. – Если хочешь, за остаток возьму в зачет Поэта.
– Я же тебе говорил… – сердито пробурчал Вова и первым повесил трубку.
– Так вот, при всей симпатии к вам, я не отдам этот самый меч, – сурово проговорил я, но опять запиликал телефон. Видимо, Вова решил поторговаться.
– Я сказал, что это минимальная цена! – гаркнул я в трубку.
– Какая цена? – поинтересовался голос Поэта Дмитриева.
– Это я не вам, Иван Иванович, – без паузы ответил я.
– Вы меня так сразу узнали? – промедлив несколько мгновений и почти скрыв удивление, спросил Поэт.
– Да, и я как раз говорю вашей посланнице, что саблю вам не отдам.
– Она вам объяснила, что будет с ее молодым человеком?
– Естественно, только мне непонятно, за кого вы меня держите? Мне все равно, что с ним случится.
– Тогда вы можете считать его покойником, – спокойно пояснил Иван Иванович.
Как и в случае с Ольгой Глебовной, я ему сразу поверил. На душе сделалось муторно, но я сумел взять себя в руки:
– Это не мои проблемы. Меня интересует другое, что вам так далась моя сабля?
– Я же вам говорил, что собираю коллекцию старинного русского оружия.
– Можете поверить мне на слово, эта сабля не русская. К тому же, насколько я наслышан, вы не так бедны, чтобы предлагать за нее смехотворную цену.
– Вы уже наслышаны обо мне? – задумчиво спросил Поэт, – похоже, вы не так просты, как кажетесь…
Комплимент я проигнорировал. Не дождавшись комментариев, Дмитриев продолжил:
– Мне не хотелось платить за то, что вам не принадлежит.
– Почему же не принадлежит, я добыл ее в честном и даже неравном бою, справьтесь у Магистра, – добавил я по наитию и, кажется, попал «в яблочко».
Магистр заведовал тем отделением секты сатанистов, которая собиралась принести меня в жертву Дьяволу.
Поэт молчал слишком долго для такого опытного человека.
– Вас, кажется, ничем не проймешь, – наконец заговорил он насмешливым голосом, – только боюсь, что мне удастся обойтись и без вас.
– Это в каком смысле? – чуть быстрее, чем нужно, спросил я.
– Сами найдем, в осеннем лесу! – торжествующе договорил он.
Я сделал паузу, чуть длиннее, чем при обычном разговоре, и парировал деланно равнодушным голосом:
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– Когда мы ее найдем, я из тебя, урод, все жилы вытяну, я с тебя с живого шкуру сдеру, ты будешь сам умолять о смерти!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Девушку мое бормотание не успокоило, напротив, всхлипывания тут же переросли в горькие рыдания. Говорят, что красота – страшная сила, в таком случае женские слезы – коварное оружие. Мало того, что Ольга Глебовна плакала, она еще обхватила мою шею руками и оказалась как бы в объятиях. Мне нечего не оставалось, как начать поглаживать ее спину свободной рукой, пока другая искала крючок вешалки, чтобы освободиться от ее пальто.
– Успокойтесь, пожалуйста, – попросил я, – и объясните, что случилось.
– Простите, я сейчас, я перестану, – между всхлипываниями говорила Ольга Глебовна, продолжая держаться за мою шею.
Наконец взрыв отчаянья начал стихать, и наши объятия разомкнулись. Агент отвернулась, чтобы не было видно заплаканных глаз и начала махать кистями рук, студя лицо.
– Я все, я больше не буду, простите меня, пожалуйста, я сама не ожидала, – бормотала она, не глядя на меня. – Вы не поможете мне снять сапог, у меня молнию заело, а то я вам наслежу.
Она опустилась на пуфик и протянула ногу. Мне ничего другого не осталось, как стать перед ней на колени и разбираться с молнией. Женская нога в мужских руках, да еще ладненькая, даже обутая в стоптанный сапог, это…
Я вовремя вспомнил, кто такая незваная гостья, и сумел перестроиться на прозу жизни, Дело сразу пошло на лад, и молнию я расстегнул, не нанеся ущерба ни соблазнительному чулку, ни нравственности хозяйки.
Пока я возился с сапогом, Ольга Глебовна успокоилась и только изредка конвульсивно всхлипывала. Я налил ей холодного сока, и она, стуча зубами по краю стакана, залпом его выпила.
– Вы в порядке? – процитировал я самую популярную фразу американских боевиков.
Агент коротко кивнула.
– А теперь рассказывайте подробно, кто вас на меня навел, кто вы такая и что вам поручили сделать.
Я, чтобы наш разговор не был совсем похож на советский детектив, вовремя остановился, чтобы не спросить, какое у девушки «задание», заменив это слово на более мягкую форму – «поручение». Ольга Глебовна скорбно вздохнула, опять помахала перед лицом руками и приступила к «чистосердечному признанию»:
– У меня есть, был… нет, есть друг, он… нарк, сидит на игле, – она помолчала, а у меня сделалось кисло во рту, так мне не нравится эта модная молодежная болезнь и ее жертвы.
Я ждал, что она скажет еще, и девушка тяжело вздохнула и продолжила рассказ:
– Я долго не знала, что он колется, а когда узнала… впрочем, это неважно. У него большие долги, и они мне сказали, что, если он их не отдаст, то его убьют. Вот, собственно, и все.
– То есть как все? А при чем тут вы и тем более я?
– Ах, это, ну эти, которым он должен деньги, велели, чтобы я пробралась к вам и, и… – она замялась, но все-таки договорила, – чтобы я вам… понравилась, вы меня понимаете? Тогда они его не тронут. – Она опять замолчала.
– Это они вам дали документы страхового агента?
– Да, и книжку велели прочитать о страховке, чтобы вы ни о чем не догадались. Этот, который меня грузил, сказал, что вы фраер, и если я вам дам…
«Фраер» меня заинтересовал – это слово сейчас редко употребляется, таким термином пользовалось старшее поколение уголовников. Пошлый в данном контексте глагол «дать» я вежливо не заметил.
– И что от меня нужно этим людям? Они дали вам конкретные инструкции? – задал я праздный вопрос.
– У вас есть какой-то меч. Я, честно говоря, не очень поняла. Вы сами должны знать, что им нужно, если вы его отдадите, то спасете человека, а я буду, буду, ну, вы понимаете, – не очень вразумительно объяснила девушка.
– Вы так любите своего парня?
– Да. Нет. Я теперь ничего не знаю…
– Он знает, что вас заставляют делать?
– Да, – коротко ответила Ольга Глебовна, вспыхнула и жалко съежилась.
У меня есть собственные способы отличать правду ото лжи. Скорее всего, она говорила правду.
Мы молча сидели на кухне. Ольга Глебовна снова заплакала, тихо и безутешно. Мне не было жалко ее наркомана, способного продать свою девушку за дозу героина. Пусть это жестоко звучит, но меня совершенно не интересовали его судьба и продолжительность жизни.
– Я не отдам… – начал было говорить я, но меня прервал телефонный звонок. – Извините, – сказал я гостье и снял трубку. – Слушаю?
– Три штуки, братан, больше не могу, – сказал голос «офицера» Вовы.
– Это твои проблемы, – холодно ответил я. – Если хочешь, за остаток возьму в зачет Поэта.
– Я же тебе говорил… – сердито пробурчал Вова и первым повесил трубку.
– Так вот, при всей симпатии к вам, я не отдам этот самый меч, – сурово проговорил я, но опять запиликал телефон. Видимо, Вова решил поторговаться.
– Я сказал, что это минимальная цена! – гаркнул я в трубку.
– Какая цена? – поинтересовался голос Поэта Дмитриева.
– Это я не вам, Иван Иванович, – без паузы ответил я.
– Вы меня так сразу узнали? – промедлив несколько мгновений и почти скрыв удивление, спросил Поэт.
– Да, и я как раз говорю вашей посланнице, что саблю вам не отдам.
– Она вам объяснила, что будет с ее молодым человеком?
– Естественно, только мне непонятно, за кого вы меня держите? Мне все равно, что с ним случится.
– Тогда вы можете считать его покойником, – спокойно пояснил Иван Иванович.
Как и в случае с Ольгой Глебовной, я ему сразу поверил. На душе сделалось муторно, но я сумел взять себя в руки:
– Это не мои проблемы. Меня интересует другое, что вам так далась моя сабля?
– Я же вам говорил, что собираю коллекцию старинного русского оружия.
– Можете поверить мне на слово, эта сабля не русская. К тому же, насколько я наслышан, вы не так бедны, чтобы предлагать за нее смехотворную цену.
– Вы уже наслышаны обо мне? – задумчиво спросил Поэт, – похоже, вы не так просты, как кажетесь…
Комплимент я проигнорировал. Не дождавшись комментариев, Дмитриев продолжил:
– Мне не хотелось платить за то, что вам не принадлежит.
– Почему же не принадлежит, я добыл ее в честном и даже неравном бою, справьтесь у Магистра, – добавил я по наитию и, кажется, попал «в яблочко».
Магистр заведовал тем отделением секты сатанистов, которая собиралась принести меня в жертву Дьяволу.
Поэт молчал слишком долго для такого опытного человека.
– Вас, кажется, ничем не проймешь, – наконец заговорил он насмешливым голосом, – только боюсь, что мне удастся обойтись и без вас.
– Это в каком смысле? – чуть быстрее, чем нужно, спросил я.
– Сами найдем, в осеннем лесу! – торжествующе договорил он.
Я сделал паузу, чуть длиннее, чем при обычном разговоре, и парировал деланно равнодушным голосом:
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– Когда мы ее найдем, я из тебя, урод, все жилы вытяну, я с тебя с живого шкуру сдеру, ты будешь сам умолять о смерти!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78