– Только думаю, без нечистого дело не обошлось! Говорили Дубскому-то добрые люди, чтобы опасался на проклятом месте строить, да разве молодежь кого слушается, они же самые умные.
– Все сгорело? – поинтересовался я.
– Нет, только то, что построить успели, то и сгорело.
– А сам замок?
– Стоит целехонек.
Это было уже интересно.
– Может быть, сходим, посмотрим, – предложил я Кате.
– Там сейчас весь город, – ответила она. – Может быть, лучше завтра...
Я не стал настаивать. Возможно, она не хотела афишировать нашу связь или заботилась о моем «инкогнито», хотя меня уже видело столько народа, что я вряд ли мог вызвать ажиотажный интерес.
После ужина портной ушел, и мы остались одни. Катя увлеклась книгой. Мне света керосиновой лампы не хватало для чтения, и я просто скучал, сидя в кресле с сигарой.
– Что ты читаешь? – поинтересовался я, как только она оторвала взгляд от книги.
– «Записки Охотника», сочинение Ивана Тургенева, – ответила Катя.
– Ну и как, нравится? – поинтересовался я.
– Очень.
– Я их в школе проходил, в шестом классе, – сказал я.
Ничего большего про это хрестоматийное произведение Тургенева я не помнил. Только какие-то фрагменты, как мальчики ходили в ночное и ели печеную картошку.
– Алексей Григорьевич, простите, но я не понимаю, зачем вы все это говорите?
– Что «все это»?
– Про прошлое, будущее, как будто вы, ну, как бы это сказать, путешественник по времени.
– Погоди, – не сразу нашелся я. – Ты что, мне не веришь? А как же твоя бабушка, ну и все остальное? При тебе же все это и случилось...
– Ах, оставь. Право, если тебе хочется упрямиться, то воля твоя, я тебе поверю.
– Что значит моя воля, по-твоему, я все придумал, обманул и тебя, и твою бабушку и ради смеха вырос на ваших глазах на два локтя. Откуда я тогда знаю про твоего прадеда и деда?
– Мы люди известные, – просто сказала Катя.
Я собрался было рассердиться, но раздумал.
– Так вот почему ты не расспрашиваешь меня, как будет развиваться твой любимый прогресс... А, между прочим, зря, я много чего знаю...
– Зачем же я буду спрашивать, тебе прогресс не нравится, ты его презираешь. Ты – ретроград!
– Кто я? «Ретроград»? Ну, вы даете, предки наши любезные!
– Я тебе не предок! – обиделась Екатерина Дмитриевна.
– Надеюсь!..
– Значит, то, что я знаю Островского и Льва Толстого, ничего не доказывает?
– Ну, пожалуйста, не нужно говорить об этом, – умоляющим голосом попросила Катя. – Зачем ты упорствуешь. Время – это время, оно не может двигаться, оно течет и, к сожалению, очень быстро, и только в одну сторону...
С тем, что время быстротечно, я не мог не согласиться. После того, как мне исполнилось двадцать лет, я сам стал это замечать.
Размолвка была преодолена и почти забыта. Мы мирно беседовали на местные темы, однако, небольшой осадок на душе остался. Гостей в это вечер в доме не было. Не явился даже ежедневный доктор. Катя периодически выходила из комнаты по хозяйственным надобностям: согласовывала меню с кухаркой, о чем-то совещалась с Марьяшей. Мне же заняться было совершенно нечем.
Некрасовский «Современник» быстро надоел. Перечитывать классику не было настроения. В такие моменты очень выручает телевизор, но по известным причинам его в наличии не оказалось. После утреннего взрыва страстей и бесчинств, которые мы учинили, даже спальня не казалась мирной гаванью, в которой можно уединиться на всю оставшуюся жизнь.
Мне стало понятнее пагубная страсть многих людей к картежной игре и пьянству. По оконным стеклам опять забарабанил дождь. Идти спать было рано, заниматься любовью не хотелось, а говорить было не о чем. Наваливалась совершенно необъяснимая тоска. Появилось чувство, что вот-вот что-то должно случиться. Внутренний дискомфорт смешался с тревогой.
Однако, вечер проходил спокойно, и ничего не происходило. Катя слонялась по дому, я сидел в гостиной, дождь барабанил по окнам.
В какой-то момент в голову пришла мысль, что все это не просто так, а кто-то меня подталкивает к активным действиям.
Не знаю, как у других людей, но у меня иногда бывало такое состояние, когда возникает ощущение, что я куда-то опаздываю, что-то нужно срочно сделать; появляется необъяснимая мышечная активность и суетливое нетерпение.
Я опять начал грешить на своих неведомых «манипуляторов», как показал опыт, имеющих склонность принуждать меня к действию «изнутри», через мои желания и порывы. Я попытался разобраться во всем этом, но меня отвлекла Катя, начавшая неодобрительно на меня поглядывать.
– Ты чем-нибудь недовольна? – спросил я, когда её внимание ко мне приняло явно негативную форму.
– Мне кажется, – задумчиво ответила она, – что ты ко мне совсем равнодушен. Неужели я не стою того, чтобы сказать мне хорошее слово?
Мне захотелось резко ответить, что кучу самых лучших слов я ей наговорил не далее как сегодня утром, однако, я сдержался и попытался изобразить из себя пылкого влюбленного.
Катя немного успокоилась, и у меня появилось чувство, что удалось избежать скандала и истерики посильнее вчерашней.
Объективно не было никаких предпосылок к такому нашему «неадекватному» поведению. Возможно, я не был влюблен в Екатерину Дмитриевну так сильно, как в Алю, но она была мне глубоко симпатична, восхищала как женщина, вызывала сильные эмоции. Короче говоря, у нее не было ни одного качества, которое могло раздражать, а она меня раздражала. Очень хотелось сказать ей резкость, обидеть...
Она, как будто чувствуя мое настроение, становилась все пасмурнее.
«Ну уж нет!» – решил я и, когда она в очередной раз неприкаянно проходила мимо меня, поймал ее за руку и усадил к себе на колени.
Катя дернулась, пытаясь освободиться, но я не дал, прижал к себе и начал целовать. Хорошие слова тоже нашлись...
Сначала мне пришлось себя подстегивать и искусственно распалять. Однако, постепенно гормоны начали работать, а вслед за ними и все остальное...
«Мы повторим, и дай нам бог всегда так согреваться в лучшие года».
...Ночь была великолепной: уютно тарахтел дождь, керосиновая лампа теплым светом освещала поле нашего сражения, покрытое обнаженными телами.
Плюнь в глаза тому, кто упрекает
ас с тобою в бл...ве и разврате,
Он или дурак, или не знает,
Что такое женщина в кровати,,.
Таким немудрящим стишком какой-то безымянный автор попытался оправдаться за нарушение нравственных норм. Я решил не оправдываться и просто взял от жизни и судьбы все, что она мне предложила на этот час.
Этой ночью Катерина в постели была великолепна. Я в очередной раз склонился перед женщиной, способной преодолеть бремя условной морали. Казалось, что она брала дань за предшествующие «бесцельно прожитые годы».
– Ты, правда, ничего не знала о такой любви?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
– Все сгорело? – поинтересовался я.
– Нет, только то, что построить успели, то и сгорело.
– А сам замок?
– Стоит целехонек.
Это было уже интересно.
– Может быть, сходим, посмотрим, – предложил я Кате.
– Там сейчас весь город, – ответила она. – Может быть, лучше завтра...
Я не стал настаивать. Возможно, она не хотела афишировать нашу связь или заботилась о моем «инкогнито», хотя меня уже видело столько народа, что я вряд ли мог вызвать ажиотажный интерес.
После ужина портной ушел, и мы остались одни. Катя увлеклась книгой. Мне света керосиновой лампы не хватало для чтения, и я просто скучал, сидя в кресле с сигарой.
– Что ты читаешь? – поинтересовался я, как только она оторвала взгляд от книги.
– «Записки Охотника», сочинение Ивана Тургенева, – ответила Катя.
– Ну и как, нравится? – поинтересовался я.
– Очень.
– Я их в школе проходил, в шестом классе, – сказал я.
Ничего большего про это хрестоматийное произведение Тургенева я не помнил. Только какие-то фрагменты, как мальчики ходили в ночное и ели печеную картошку.
– Алексей Григорьевич, простите, но я не понимаю, зачем вы все это говорите?
– Что «все это»?
– Про прошлое, будущее, как будто вы, ну, как бы это сказать, путешественник по времени.
– Погоди, – не сразу нашелся я. – Ты что, мне не веришь? А как же твоя бабушка, ну и все остальное? При тебе же все это и случилось...
– Ах, оставь. Право, если тебе хочется упрямиться, то воля твоя, я тебе поверю.
– Что значит моя воля, по-твоему, я все придумал, обманул и тебя, и твою бабушку и ради смеха вырос на ваших глазах на два локтя. Откуда я тогда знаю про твоего прадеда и деда?
– Мы люди известные, – просто сказала Катя.
Я собрался было рассердиться, но раздумал.
– Так вот почему ты не расспрашиваешь меня, как будет развиваться твой любимый прогресс... А, между прочим, зря, я много чего знаю...
– Зачем же я буду спрашивать, тебе прогресс не нравится, ты его презираешь. Ты – ретроград!
– Кто я? «Ретроград»? Ну, вы даете, предки наши любезные!
– Я тебе не предок! – обиделась Екатерина Дмитриевна.
– Надеюсь!..
– Значит, то, что я знаю Островского и Льва Толстого, ничего не доказывает?
– Ну, пожалуйста, не нужно говорить об этом, – умоляющим голосом попросила Катя. – Зачем ты упорствуешь. Время – это время, оно не может двигаться, оно течет и, к сожалению, очень быстро, и только в одну сторону...
С тем, что время быстротечно, я не мог не согласиться. После того, как мне исполнилось двадцать лет, я сам стал это замечать.
Размолвка была преодолена и почти забыта. Мы мирно беседовали на местные темы, однако, небольшой осадок на душе остался. Гостей в это вечер в доме не было. Не явился даже ежедневный доктор. Катя периодически выходила из комнаты по хозяйственным надобностям: согласовывала меню с кухаркой, о чем-то совещалась с Марьяшей. Мне же заняться было совершенно нечем.
Некрасовский «Современник» быстро надоел. Перечитывать классику не было настроения. В такие моменты очень выручает телевизор, но по известным причинам его в наличии не оказалось. После утреннего взрыва страстей и бесчинств, которые мы учинили, даже спальня не казалась мирной гаванью, в которой можно уединиться на всю оставшуюся жизнь.
Мне стало понятнее пагубная страсть многих людей к картежной игре и пьянству. По оконным стеклам опять забарабанил дождь. Идти спать было рано, заниматься любовью не хотелось, а говорить было не о чем. Наваливалась совершенно необъяснимая тоска. Появилось чувство, что вот-вот что-то должно случиться. Внутренний дискомфорт смешался с тревогой.
Однако, вечер проходил спокойно, и ничего не происходило. Катя слонялась по дому, я сидел в гостиной, дождь барабанил по окнам.
В какой-то момент в голову пришла мысль, что все это не просто так, а кто-то меня подталкивает к активным действиям.
Не знаю, как у других людей, но у меня иногда бывало такое состояние, когда возникает ощущение, что я куда-то опаздываю, что-то нужно срочно сделать; появляется необъяснимая мышечная активность и суетливое нетерпение.
Я опять начал грешить на своих неведомых «манипуляторов», как показал опыт, имеющих склонность принуждать меня к действию «изнутри», через мои желания и порывы. Я попытался разобраться во всем этом, но меня отвлекла Катя, начавшая неодобрительно на меня поглядывать.
– Ты чем-нибудь недовольна? – спросил я, когда её внимание ко мне приняло явно негативную форму.
– Мне кажется, – задумчиво ответила она, – что ты ко мне совсем равнодушен. Неужели я не стою того, чтобы сказать мне хорошее слово?
Мне захотелось резко ответить, что кучу самых лучших слов я ей наговорил не далее как сегодня утром, однако, я сдержался и попытался изобразить из себя пылкого влюбленного.
Катя немного успокоилась, и у меня появилось чувство, что удалось избежать скандала и истерики посильнее вчерашней.
Объективно не было никаких предпосылок к такому нашему «неадекватному» поведению. Возможно, я не был влюблен в Екатерину Дмитриевну так сильно, как в Алю, но она была мне глубоко симпатична, восхищала как женщина, вызывала сильные эмоции. Короче говоря, у нее не было ни одного качества, которое могло раздражать, а она меня раздражала. Очень хотелось сказать ей резкость, обидеть...
Она, как будто чувствуя мое настроение, становилась все пасмурнее.
«Ну уж нет!» – решил я и, когда она в очередной раз неприкаянно проходила мимо меня, поймал ее за руку и усадил к себе на колени.
Катя дернулась, пытаясь освободиться, но я не дал, прижал к себе и начал целовать. Хорошие слова тоже нашлись...
Сначала мне пришлось себя подстегивать и искусственно распалять. Однако, постепенно гормоны начали работать, а вслед за ними и все остальное...
«Мы повторим, и дай нам бог всегда так согреваться в лучшие года».
...Ночь была великолепной: уютно тарахтел дождь, керосиновая лампа теплым светом освещала поле нашего сражения, покрытое обнаженными телами.
Плюнь в глаза тому, кто упрекает
ас с тобою в бл...ве и разврате,
Он или дурак, или не знает,
Что такое женщина в кровати,,.
Таким немудрящим стишком какой-то безымянный автор попытался оправдаться за нарушение нравственных норм. Я решил не оправдываться и просто взял от жизни и судьбы все, что она мне предложила на этот час.
Этой ночью Катерина в постели была великолепна. Я в очередной раз склонился перед женщиной, способной преодолеть бремя условной морали. Казалось, что она брала дань за предшествующие «бесцельно прожитые годы».
– Ты, правда, ничего не знала о такой любви?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77