Короче говоря, настоящее, классическое привидение!
Вечер становился интересным! Обычно, при таких необычных явлениях, люди цепенеют. Но все кругом и так было достаточно необычно, чуть больше, чуть меньше, для меня уже не имело значения. Пусть это звучит как хвастовство, но никакого страха я в тот момент не испытал, скорее всего, оттого, что был внутренне подготовлен к чему-то подобному. Может быть, даже по-настоящему страшному.
А так девушка и девушка, не старуха же смерть с косой! И вообще, я склоняюсь к мнению, что все наши реакции на окружающее зависят от нашего же к нему отношения.
Девушка миновала комнату, даже не повернув в нашу сторону голову. Я чтобы лучше ее рассмотреть приподнялся на подушке и ждал, что последует далее. Она подошла к противоположной темной стене и словно в нее вросла.
Несколько минут ничего не происходило, потом звон колокольчика стал слышен громче, похоже начал приближаться. Слышно было, как он медленно перемещается в нашем направлении, как будто тот, в чьей руке он звенит, шаг за шагом не спеша, преодолевает ступени.
Матильда по-прежнему лежала, укрывшись с головой, так что мне не с кем было даже обсудить происходящее.
Такого со мной еще никогда не случалось, и я с нервным нетерпением ждал развития событий. Страха по-прежнему не было, вместо него появились лихорадочная нервозность, уж слишком медленно все происходило.
Наконец колокольчик зазвенел прямо возле дверей. Я ждал, когда она откроется и войдет ребенок. Почему-то мне так казалось, что это непременно будет ребенок. Однако колокольчик все звенел и звенел, но никто к нам не входил. Тогда я встал сам и подошел к двери.
– Ты куда? – спросила Матильда.
Я вздрогнул от неожиданности и обернулся. Она сбросила одеяло и лежала, вытянувшись на постели и глядя на меня темными, тревожными глазами.
– Кто-то звонит, разве ты не слышишь? – ответил я.
– Нет, не слышу. Где звонят? – испугано спросила она, старательно прислушиваясь.
– За дверями, – ответил я, начиная тревожиться. Звон был достаточно отчетливый и она должна была его слышать.
– Ты же сам проверял дом и запирал двери, там никого нет. Кому же звонить?
– Да, но… Все-таки, лучше я посмотрю.
Я рывком распахнул дверь. Прямо на пороге стояла низенькая старушка в черном одеянии и, подняв вверх морщинистое личико, трясла крохотный бубенчик.
– Вот же…, – начал я, оборачиваясь к Матильде, но она уже укрылась с головой одеялом. Когда она успела снова заснуть, я не понял. Я опять посмотрел на странную гостью. Старушка подмигнула, беззвучно засмеялась, показывая беззубые десны. Потом отскочила от двери, повернулась ко мне спиной и побежала вниз по лестнице, звоня и громко топая каблуками. Впервые мне стало не по себе. Сразу гнаться за ней я не рискнул, вернулся в комнату, зажег от свечи огарок и только тогда отправился вслед за ней. Огарок загорелся слишком ярко и горячий воск начал капать на пальцы. Я, не обращая на это внимание, торопливо спустился в залу. Там было тихо. Колокольчика больше слышно не было. На столе, как и прежде, стояли початые бутылки вина и кубки. Двери, как и прежде, оказались заперты на засовы. Никаких старух и девушек в доме не было.
Я сел на лавку возле стола и отер со лба пот. Видения были так реальны, что мне казалось, я даже чувствовал неприятный запах от старушечьего платья. Вдруг очень захотелось выпить. Я машинально потянулся за бутылкой, но в последний момент все-таки сумел удержаться и отдернул руку.
– Алекс, ты где? – позвал меня сверху голос Матильды.
– Здесь, сейчас приду, – крикнул я в ответ и тяжело встал на ставшие ватными ноги.
По телу пробежала противная дрожь. Однако я справился с нервами и медленно пошел к лестнице.
Наверху стояла обнаженная Матильда. Спать она легла в белье и сначала я решил, что это опять какие-то «глюки»., но, поднявшись, понял, что глаза меня не обманывают. Мигнул и погас свечной огарок, и она растворилась во мраке.
– Пойдем скорее, – позвала Матильда, – мне без тебя холодно спать.
– Да, конечно, – пробормотал я, – пойдем. Нам нельзя разлучаться.
Мы вернулись в комнату.
– Знаешь, мне в голову тоже начала лезть всякая чертовщина, – пожаловался я.
– Я поняла. Знаешь, если ты не можешь спать, то, может быть, нам лучше побыть вместе…
– Мне казалось тебе не до этого, – сказал я, постепенно приходя в себя.
– Я тоже так думала, – бледно улыбнулась она. – А теперь думаю, что будет лучше, если мы поможем друг другу отогнать наваждение. В этом доме все слишком похоже на правду, вдруг откуда-то появляются люди…
– Ты тоже их видела? – быстро спросил я. – Девушку и старуху?
– Нет, женщин я не видела, ко мне пришел тот самый красавец из бани, и опять звал меня за собой…
Я закрыл дверь. После моей дневной топки печи дом уже выстыл, но в маленькой комнате пока было тепло и можно было лежать не укрывшись. Мы легли, обнялись и тесно прижались друг к другу. От этого мне как будто сразу стало легче. Дальше за нас начали действовать «инь-янь», сошлись темное и светлое, женское и мужское и, в конце концов, слились в то, что бывает сильнее смерти.
– Пускай теперь приходит, – сказала, спустя какое-то время француженка, – мне и здесь хорошо.
Мы, наконец, отстранились друг от друга и лежали просто так, прижимаясь, друг к другу разгоряченными телами.
– А как ты думаешь, он видел, что мы делали? – спросила она.
Видимо образ из пустоты ее чем-то сильно зацепил, не то, что меня. Ни девушка в рубашке, ни старуха с колокольчиком меня никак не тронули.
– Возможно, если этот человек существует не только в твоем воображении, – ответил я, пытаясь понять, чем же были эти видения.
– А ты знаешь, мне был приятно думать, что он на нас смотрит, – сказала Матильда. – Не знала, что бывает приятно, когда за тобой подглядывают.
Вопрос был не ко мне. Разбираться в тайнах сексуальности было не самое подходящее время. Наши «оппоненты» вполне могли подготовить еще пару сюрпризов, причем не таких безобидных, как те, что были. До полночи, когда совершаются самые черные дела, время у них еще оставалось.
Как бы мы ни старались быть или хотя бы казаться уверенными в себе, в своих знаниях, опыте, внутри нас, где-то в подсознании, всегда присутствует страх перед неизведанными, таинственными силами, не поддающимися осмыслению.
Причем совсем неважно, есть они на самом деле или мы их придумываем.
– Давай о чем-нибудь говорить, – предложил я, чтобы не зацикливаться на ночных страхах. – Расскажи о своем детстве…
– Что о нем рассказывать? Детство как детство, – после долгой паузы, ответила Матильда, – жили в основном в имениях, где мама служила гувернанткой. Детские игры, помещичьи дети. Наверное, поэтому, всегда чувствовала себя больше русской, чем француженкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Вечер становился интересным! Обычно, при таких необычных явлениях, люди цепенеют. Но все кругом и так было достаточно необычно, чуть больше, чуть меньше, для меня уже не имело значения. Пусть это звучит как хвастовство, но никакого страха я в тот момент не испытал, скорее всего, оттого, что был внутренне подготовлен к чему-то подобному. Может быть, даже по-настоящему страшному.
А так девушка и девушка, не старуха же смерть с косой! И вообще, я склоняюсь к мнению, что все наши реакции на окружающее зависят от нашего же к нему отношения.
Девушка миновала комнату, даже не повернув в нашу сторону голову. Я чтобы лучше ее рассмотреть приподнялся на подушке и ждал, что последует далее. Она подошла к противоположной темной стене и словно в нее вросла.
Несколько минут ничего не происходило, потом звон колокольчика стал слышен громче, похоже начал приближаться. Слышно было, как он медленно перемещается в нашем направлении, как будто тот, в чьей руке он звенит, шаг за шагом не спеша, преодолевает ступени.
Матильда по-прежнему лежала, укрывшись с головой, так что мне не с кем было даже обсудить происходящее.
Такого со мной еще никогда не случалось, и я с нервным нетерпением ждал развития событий. Страха по-прежнему не было, вместо него появились лихорадочная нервозность, уж слишком медленно все происходило.
Наконец колокольчик зазвенел прямо возле дверей. Я ждал, когда она откроется и войдет ребенок. Почему-то мне так казалось, что это непременно будет ребенок. Однако колокольчик все звенел и звенел, но никто к нам не входил. Тогда я встал сам и подошел к двери.
– Ты куда? – спросила Матильда.
Я вздрогнул от неожиданности и обернулся. Она сбросила одеяло и лежала, вытянувшись на постели и глядя на меня темными, тревожными глазами.
– Кто-то звонит, разве ты не слышишь? – ответил я.
– Нет, не слышу. Где звонят? – испугано спросила она, старательно прислушиваясь.
– За дверями, – ответил я, начиная тревожиться. Звон был достаточно отчетливый и она должна была его слышать.
– Ты же сам проверял дом и запирал двери, там никого нет. Кому же звонить?
– Да, но… Все-таки, лучше я посмотрю.
Я рывком распахнул дверь. Прямо на пороге стояла низенькая старушка в черном одеянии и, подняв вверх морщинистое личико, трясла крохотный бубенчик.
– Вот же…, – начал я, оборачиваясь к Матильде, но она уже укрылась с головой одеялом. Когда она успела снова заснуть, я не понял. Я опять посмотрел на странную гостью. Старушка подмигнула, беззвучно засмеялась, показывая беззубые десны. Потом отскочила от двери, повернулась ко мне спиной и побежала вниз по лестнице, звоня и громко топая каблуками. Впервые мне стало не по себе. Сразу гнаться за ней я не рискнул, вернулся в комнату, зажег от свечи огарок и только тогда отправился вслед за ней. Огарок загорелся слишком ярко и горячий воск начал капать на пальцы. Я, не обращая на это внимание, торопливо спустился в залу. Там было тихо. Колокольчика больше слышно не было. На столе, как и прежде, стояли початые бутылки вина и кубки. Двери, как и прежде, оказались заперты на засовы. Никаких старух и девушек в доме не было.
Я сел на лавку возле стола и отер со лба пот. Видения были так реальны, что мне казалось, я даже чувствовал неприятный запах от старушечьего платья. Вдруг очень захотелось выпить. Я машинально потянулся за бутылкой, но в последний момент все-таки сумел удержаться и отдернул руку.
– Алекс, ты где? – позвал меня сверху голос Матильды.
– Здесь, сейчас приду, – крикнул я в ответ и тяжело встал на ставшие ватными ноги.
По телу пробежала противная дрожь. Однако я справился с нервами и медленно пошел к лестнице.
Наверху стояла обнаженная Матильда. Спать она легла в белье и сначала я решил, что это опять какие-то «глюки»., но, поднявшись, понял, что глаза меня не обманывают. Мигнул и погас свечной огарок, и она растворилась во мраке.
– Пойдем скорее, – позвала Матильда, – мне без тебя холодно спать.
– Да, конечно, – пробормотал я, – пойдем. Нам нельзя разлучаться.
Мы вернулись в комнату.
– Знаешь, мне в голову тоже начала лезть всякая чертовщина, – пожаловался я.
– Я поняла. Знаешь, если ты не можешь спать, то, может быть, нам лучше побыть вместе…
– Мне казалось тебе не до этого, – сказал я, постепенно приходя в себя.
– Я тоже так думала, – бледно улыбнулась она. – А теперь думаю, что будет лучше, если мы поможем друг другу отогнать наваждение. В этом доме все слишком похоже на правду, вдруг откуда-то появляются люди…
– Ты тоже их видела? – быстро спросил я. – Девушку и старуху?
– Нет, женщин я не видела, ко мне пришел тот самый красавец из бани, и опять звал меня за собой…
Я закрыл дверь. После моей дневной топки печи дом уже выстыл, но в маленькой комнате пока было тепло и можно было лежать не укрывшись. Мы легли, обнялись и тесно прижались друг к другу. От этого мне как будто сразу стало легче. Дальше за нас начали действовать «инь-янь», сошлись темное и светлое, женское и мужское и, в конце концов, слились в то, что бывает сильнее смерти.
– Пускай теперь приходит, – сказала, спустя какое-то время француженка, – мне и здесь хорошо.
Мы, наконец, отстранились друг от друга и лежали просто так, прижимаясь, друг к другу разгоряченными телами.
– А как ты думаешь, он видел, что мы делали? – спросила она.
Видимо образ из пустоты ее чем-то сильно зацепил, не то, что меня. Ни девушка в рубашке, ни старуха с колокольчиком меня никак не тронули.
– Возможно, если этот человек существует не только в твоем воображении, – ответил я, пытаясь понять, чем же были эти видения.
– А ты знаешь, мне был приятно думать, что он на нас смотрит, – сказала Матильда. – Не знала, что бывает приятно, когда за тобой подглядывают.
Вопрос был не ко мне. Разбираться в тайнах сексуальности было не самое подходящее время. Наши «оппоненты» вполне могли подготовить еще пару сюрпризов, причем не таких безобидных, как те, что были. До полночи, когда совершаются самые черные дела, время у них еще оставалось.
Как бы мы ни старались быть или хотя бы казаться уверенными в себе, в своих знаниях, опыте, внутри нас, где-то в подсознании, всегда присутствует страх перед неизведанными, таинственными силами, не поддающимися осмыслению.
Причем совсем неважно, есть они на самом деле или мы их придумываем.
– Давай о чем-нибудь говорить, – предложил я, чтобы не зацикливаться на ночных страхах. – Расскажи о своем детстве…
– Что о нем рассказывать? Детство как детство, – после долгой паузы, ответила Матильда, – жили в основном в имениях, где мама служила гувернанткой. Детские игры, помещичьи дети. Наверное, поэтому, всегда чувствовала себя больше русской, чем француженкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78