Потом, плюнув на землю, повернулась и зашагала прочь.
– Боже правый, она, наверное, прокляла меня! – Глаза Уильяма от ужаса полезли на лоб.
Оливия с удовольствием сделала бы то же самое. Кто бы ни была эта женщина, пусть даже она принадлежит к этому вечно гонимому племени, Уильям не имел права так обращаться с ней. Грубое животное! Не ответив, она надменно вздернула подбородок.
– Вы, кажется, говорили, что торопитесь в Лондон, или я не так поняла?
– Ради всего святого, Оливия, почему вы злитесь? – озадаченно нахмурясь, спросил он. – Из-за чего весь этот шум? Из-за какой-то грязной ведьмы?
Слишком разозлившись, чтобы спорить с ним, Оливия молча смерила его с ног до головы возмущенным взглядом.
– Надеюсь, к тому времени, как я вернусь, вы об этом забудете! – раздраженно пожав плечами, фыркнул Уильям. – Что ж, счастливо оставаться, Оливия. – Склонившись, он обхватил ее за плечи и, прежде чем она успела вырваться, поцеловал быстрым поцелуем.
Внутри у Оливии все кипело от возмущения. Она едва удержалась, чтобы не стереть с губ его поцелуй.
Отряхнув от пыли юбку и кое-как приведя платье в порядок, она подняла голову и огляделась. И застыла, будто пригвожденная к земле: неподалеку, держа в руках поводья, стоял Доминик. Непоседа Колин лучился радостью, сидя верхом на Шторме. На губах Доминика играла насмешливая улыбка. Подхватив мальчика под мышки, он осторожно снял его с седла и поставил на землю. Ухмыляясь во весь рот, мальчишка что-то прошептал, и Доминик рассмеялся, потом ласково взъерошил рыжие волосы паренька, и тот с восторженным визгом понесся домой.
Доминик обернулся.
Сердце Оливии испуганно сжалось. Господи помилуй, да ведь он направляется в ее сторону! Неужели он видел их с Уильямом?
Что ж, сейчас она это узнает.
– Приятный парень этот ваш приятель. Настоящий джентльмен, сразу видно, – добродушно проговорил он, остановившись в двух шагах от нее. Оливия заметила, что глаза его потемнели от гнева. – Только вот манер ему не хватает, вы согласны?
Сердце Оливии болезненно заныло. Значит, он заметил, как грубо Уильям обошелся с несчастной старухой! Только этого не хватало, со вздохом подумала она.
– Мне показалось, он слишком вольно вел себя с вами, – продолжал Доминик. – Если мне не изменяет память, по-моему, я уже второй раз вижу, как он целует вас на рыночной площади, прямо посреди деревни!
Оливия почувствовала, что у нее загорелись щеки, и смущенно опустила голову.
– Судя по всему, он явно воображает, что влюблен в вас.
– А что, в это так трудно поверить? – съязвила Оливия, вскинув подбородок.
– Ничуть, – любезно ответил Доминик, – просто я полюбопытствовал. А вы тоже влюблены в него?
– Нет! – воскликнула она, прежде чем успела пожалеть о своей несдержанности. Смутившись, Оливия прикусила язык.
– Значит, вы отказались выйти за него замуж?
– Да. То есть он сделал мне предложение, но...
– Но вы сказали «нет», я угадал?
В ответ Оливия смерила его возмущенным взглядом. Будь он проклят! Да какое ему дело! И что за самодовольство в голосе! Ведь он совсем ее не знает, разозлилась она, но тут же поправилась: нет, этот человек знал ее как никто!
– Не совсем, – пропела она ехидно, не в силах отказать себе в маленьком удовольствии сообщить ему, что он не прав. – Я всего лишь сказала, что сейчас даже думать не могу о том, чтобы выйти замуж, – продолжила она, удивляясь про себя, почему вообще отвечает ему.
– Он не тот человек, что вам нужен, Оливия, – тихо сказал Доминик, и лицо его смягчилось.
Опять «Оливия». Сердце ее встрепенулось. Доминик все чаще и чаще называл ее по имени. Ей казалось, что теперь он обращался к ней официально «мисс Шервуд», только когда сердился или был недоволен.
– Как я понимаю, вы уверены, что знаете, кто мне нужен? – Оливия надменно подняла тонкие брови. Его медленная ленивая усмешка сводила ее с ума.
– Еще бы.
– Ну конечно! – насмешливо фыркнула она. – И кто же, по-вашему?
– С этим человеком вы никогда не будете счастливы, Оливия. – Теперь он откровенно смеялся ей в лицо. Она уже приготовилась возразить, но Доминик не дал ей произнести ни слова. – Уверен, вы найдете счастье только с тем мужчиной, который станет целовать вас так, что вы позабудете обо всем... Вам покажется, что весь мир у ваших ног!
«Как это было с тобой!» – пронеслось у нее в голове. О Боже, если б он еще не был так уверен в себе, с досадой подумала она. Но мысль о том, что они когда-нибудь смогут быть вместе, показалась ей чудовищной. И все же... когда он так говорил, Оливия чувствовала себя совершенно беспомощной.
– Может быть, я просто еще не встретила такого человека, – с вызовом бросила она.
Он рассмеялся низким, чуть хрипловатым, чувственным смехом. И Оливии пришло в голову, что она впервые слышит, как он смеется – искренне, от души.
И вдруг произошло что-то странное... непостижимое. Словно какая-то тень прошла рядом. Оливия не могла бы ее коснуться. Она ее просто ощутила. Эта тень, казалось, потянулась и сжала ее сердце.
В сиянии солнечных лучей глаза Доминика были ослепительно синими. Белоснежные зубы сверкали на фоне бронзовой от загара кожи. И Оливия поймала себя на том, что тоже невольно улыбается, хотя вовсе не была расположена к веселью.
Он снова заговорил, и Оливия изумилась: она совсем не то ожидала услышать.
– Сегодня вечером цыгане пригласили меня в свой табор. Не хотите составить мне компанию?
– Я? Зачем? – Улыбка мгновенно слетела с ее лица.
Он тоже не улыбался. Лицо Доминика стало неожиданно серьезным, почти суровым.
– Я хочу, чтобы вы убедились, что среди цыган не больше воров и убийц, нищих и попрошаек, чем в любом другом народе.
Он замолк, ожидая, что она скажет. Но Оливия колебалась. Она все еще не могла решиться. Сомнения раздирали ее, она не знала, что делать. Какая-то часть ее готова была с жаром ухватиться за его предложение... только ради того, чтобы быть с ним. Но отправиться в цыганский табор...
– Конечно, не стану отрицать, что некоторые из цыган и в самом деле промышляют воровством, – поспешно добавил Доминик, видя, что она колеблется. Он благоразумно умолчал о том, что у цыган обмануть и обобрать до нитки какого-нибудь простака вовсе не считалось зазорным. Это было своего рода доблестью. – Но мне бы не хотелось, чтобы вы обвиняли их в жадности. Нет, это не жадность и не зависть; в большинстве случаев их толкает на воровство обычная нужда: нужно сено, чтобы накормить лошадей, дрова, чтобы согреться зимней ночью, еда, чтобы не плакали голодные дети. А что до нищенства... Что ж, многие из них настолько грязны и оборванны, что люди подают им только для того, чтобы они поскорее убрались с глаз долой. – Он немного помолчал. – Ну, Оливия, что скажете? Пойдете со мной?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
– Боже правый, она, наверное, прокляла меня! – Глаза Уильяма от ужаса полезли на лоб.
Оливия с удовольствием сделала бы то же самое. Кто бы ни была эта женщина, пусть даже она принадлежит к этому вечно гонимому племени, Уильям не имел права так обращаться с ней. Грубое животное! Не ответив, она надменно вздернула подбородок.
– Вы, кажется, говорили, что торопитесь в Лондон, или я не так поняла?
– Ради всего святого, Оливия, почему вы злитесь? – озадаченно нахмурясь, спросил он. – Из-за чего весь этот шум? Из-за какой-то грязной ведьмы?
Слишком разозлившись, чтобы спорить с ним, Оливия молча смерила его с ног до головы возмущенным взглядом.
– Надеюсь, к тому времени, как я вернусь, вы об этом забудете! – раздраженно пожав плечами, фыркнул Уильям. – Что ж, счастливо оставаться, Оливия. – Склонившись, он обхватил ее за плечи и, прежде чем она успела вырваться, поцеловал быстрым поцелуем.
Внутри у Оливии все кипело от возмущения. Она едва удержалась, чтобы не стереть с губ его поцелуй.
Отряхнув от пыли юбку и кое-как приведя платье в порядок, она подняла голову и огляделась. И застыла, будто пригвожденная к земле: неподалеку, держа в руках поводья, стоял Доминик. Непоседа Колин лучился радостью, сидя верхом на Шторме. На губах Доминика играла насмешливая улыбка. Подхватив мальчика под мышки, он осторожно снял его с седла и поставил на землю. Ухмыляясь во весь рот, мальчишка что-то прошептал, и Доминик рассмеялся, потом ласково взъерошил рыжие волосы паренька, и тот с восторженным визгом понесся домой.
Доминик обернулся.
Сердце Оливии испуганно сжалось. Господи помилуй, да ведь он направляется в ее сторону! Неужели он видел их с Уильямом?
Что ж, сейчас она это узнает.
– Приятный парень этот ваш приятель. Настоящий джентльмен, сразу видно, – добродушно проговорил он, остановившись в двух шагах от нее. Оливия заметила, что глаза его потемнели от гнева. – Только вот манер ему не хватает, вы согласны?
Сердце Оливии болезненно заныло. Значит, он заметил, как грубо Уильям обошелся с несчастной старухой! Только этого не хватало, со вздохом подумала она.
– Мне показалось, он слишком вольно вел себя с вами, – продолжал Доминик. – Если мне не изменяет память, по-моему, я уже второй раз вижу, как он целует вас на рыночной площади, прямо посреди деревни!
Оливия почувствовала, что у нее загорелись щеки, и смущенно опустила голову.
– Судя по всему, он явно воображает, что влюблен в вас.
– А что, в это так трудно поверить? – съязвила Оливия, вскинув подбородок.
– Ничуть, – любезно ответил Доминик, – просто я полюбопытствовал. А вы тоже влюблены в него?
– Нет! – воскликнула она, прежде чем успела пожалеть о своей несдержанности. Смутившись, Оливия прикусила язык.
– Значит, вы отказались выйти за него замуж?
– Да. То есть он сделал мне предложение, но...
– Но вы сказали «нет», я угадал?
В ответ Оливия смерила его возмущенным взглядом. Будь он проклят! Да какое ему дело! И что за самодовольство в голосе! Ведь он совсем ее не знает, разозлилась она, но тут же поправилась: нет, этот человек знал ее как никто!
– Не совсем, – пропела она ехидно, не в силах отказать себе в маленьком удовольствии сообщить ему, что он не прав. – Я всего лишь сказала, что сейчас даже думать не могу о том, чтобы выйти замуж, – продолжила она, удивляясь про себя, почему вообще отвечает ему.
– Он не тот человек, что вам нужен, Оливия, – тихо сказал Доминик, и лицо его смягчилось.
Опять «Оливия». Сердце ее встрепенулось. Доминик все чаще и чаще называл ее по имени. Ей казалось, что теперь он обращался к ней официально «мисс Шервуд», только когда сердился или был недоволен.
– Как я понимаю, вы уверены, что знаете, кто мне нужен? – Оливия надменно подняла тонкие брови. Его медленная ленивая усмешка сводила ее с ума.
– Еще бы.
– Ну конечно! – насмешливо фыркнула она. – И кто же, по-вашему?
– С этим человеком вы никогда не будете счастливы, Оливия. – Теперь он откровенно смеялся ей в лицо. Она уже приготовилась возразить, но Доминик не дал ей произнести ни слова. – Уверен, вы найдете счастье только с тем мужчиной, который станет целовать вас так, что вы позабудете обо всем... Вам покажется, что весь мир у ваших ног!
«Как это было с тобой!» – пронеслось у нее в голове. О Боже, если б он еще не был так уверен в себе, с досадой подумала она. Но мысль о том, что они когда-нибудь смогут быть вместе, показалась ей чудовищной. И все же... когда он так говорил, Оливия чувствовала себя совершенно беспомощной.
– Может быть, я просто еще не встретила такого человека, – с вызовом бросила она.
Он рассмеялся низким, чуть хрипловатым, чувственным смехом. И Оливии пришло в голову, что она впервые слышит, как он смеется – искренне, от души.
И вдруг произошло что-то странное... непостижимое. Словно какая-то тень прошла рядом. Оливия не могла бы ее коснуться. Она ее просто ощутила. Эта тень, казалось, потянулась и сжала ее сердце.
В сиянии солнечных лучей глаза Доминика были ослепительно синими. Белоснежные зубы сверкали на фоне бронзовой от загара кожи. И Оливия поймала себя на том, что тоже невольно улыбается, хотя вовсе не была расположена к веселью.
Он снова заговорил, и Оливия изумилась: она совсем не то ожидала услышать.
– Сегодня вечером цыгане пригласили меня в свой табор. Не хотите составить мне компанию?
– Я? Зачем? – Улыбка мгновенно слетела с ее лица.
Он тоже не улыбался. Лицо Доминика стало неожиданно серьезным, почти суровым.
– Я хочу, чтобы вы убедились, что среди цыган не больше воров и убийц, нищих и попрошаек, чем в любом другом народе.
Он замолк, ожидая, что она скажет. Но Оливия колебалась. Она все еще не могла решиться. Сомнения раздирали ее, она не знала, что делать. Какая-то часть ее готова была с жаром ухватиться за его предложение... только ради того, чтобы быть с ним. Но отправиться в цыганский табор...
– Конечно, не стану отрицать, что некоторые из цыган и в самом деле промышляют воровством, – поспешно добавил Доминик, видя, что она колеблется. Он благоразумно умолчал о том, что у цыган обмануть и обобрать до нитки какого-нибудь простака вовсе не считалось зазорным. Это было своего рода доблестью. – Но мне бы не хотелось, чтобы вы обвиняли их в жадности. Нет, это не жадность и не зависть; в большинстве случаев их толкает на воровство обычная нужда: нужно сено, чтобы накормить лошадей, дрова, чтобы согреться зимней ночью, еда, чтобы не плакали голодные дети. А что до нищенства... Что ж, многие из них настолько грязны и оборванны, что люди подают им только для того, чтобы они поскорее убрались с глаз долой. – Он немного помолчал. – Ну, Оливия, что скажете? Пойдете со мной?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89