Впервые за несколько недель, которые прошли после смерти директора приюта, Прескотт испытывал радость.
Фанни подошла к Прескотту, распространяя вокруг запах розовых духов.
– Сегодняшний вечер, возможно, окажется для вас с Эдвиной вызовом, брошенным всему обществу.
Прескотт поставил на столик пустой бокал и повернулся к Фанни:
– Разве только один этот вечер?
– Я и вы абсолютно чужие люди, поэтому я буду говорить начистоту. – Фанни вскинула голову. – Они никогда вас не примут. – Фанни не обязательно было объяснять Прескотту, что, говоря «они», она имела в виду английское аристократическое общество.
– Разумеется, не примут. Но это не имеет никакого значения, потому что они будут вынуждены мириться с моим присутствием.
– Здесь вы не правы: это всегда будет иметь значение. Потому что при всей своей исключительности Эдвина – создание этого самого общества и, что еще более важно, она дочь графа Вуттон-Баррета. Хотя девочка старательно притворяется независимой особой, она страстно жаждет любви и одобрения отца.
– Как и любой человек, – пожал плечами Прескотт. – Знаю по собственному опыту, что уважение и одобрение близких людей придает сил в жизни.
– Значит, вы все понимаете.
– Да. – Однако тонкости взаимоотношений Эдвины и ее отца Прескотта не касаются. Его задача – вывести на чистую воду и остановить шантажиста. И если все пойдет по плану, Прескотт никогда не встретится с графом Вуттон-Барретом. – Я уверен, что мы с Эдвиной прекрасно справимся со всем, с чем нам сегодня придется столкнуться.
– Нисколько не сомневаюсь. Майкл говорит, что вы, Прескотт, не робкого десятка и вам палец в рот не клади.
– По-моему, это комплимент…
– Но только не забывайте, что ядовитые стрелы, для защиты от которых у вас имеется непроницаемая броня, могут глубоко ранить Эдвину.
– Какие еще стрелы могут меня ранить? – неожиданно услышали они голос Эдвины.
Прескотт повернул голову и посмотрел на Эдвину. От волнения у него перехватило дыхание.
Эдвина стояла на пороге. Она была похожа на ангела, сошедшего с иконы, чтобы принять участие в пиршестве с простыми смертными. И как у настоящего ангела, ее одеяние было смелым в своей простоте.
На Эдвине было девственно-белое полупрозрачное платье с блестящими белыми шелковыми лентами, собранными как раз в нужных местах, чтобы привлечь взгляд к ее рельефной фигуре типа «песочные часы». Первая лента в выгодном свете показывала ее лебединую шею. Следующая – находилась под грудью, подчеркивая щедроты, которые любой мужчина мечтал бы исследовать. Остальные ленты акцентировали грациозную узкую талию и роскошные бедра. Такая же блестящая белая лента была вплетена в черные как смоль локоны Эдвины, а на обеих ее перчатках – от запястья к локтю – тоже были полоски белого шелка. В ушах у нее красовались простые, но изысканные бриллиантовые серьги. На ней не было ни ожерелья, ни других украшений, кроме белого кружевного веера, который висел у ее талии. Этой женщине не хватало только крыльев за спиной – и она вознеслась бы в небо, своим неземным очарованием увлекая туда мужчину.
Но несмотря на впечатление невинности, которое производил этот наряд ангела, спустившегося с небес, черные как ночь глаза Эдвины светились совсем не невинным светом. В них отражалась не искушенность, а интеллект, который перечеркивал образ непорочного ангела. И все это вкупе с ее прелестно изогнутыми бровями, аристократическим носом, пухлыми губами и заостренным подбородком придавало ей исключительное очарование. Ее прямой смелый взгляд выдавал силу характера, и, глядя на нее, никто не сомневался, что перед ним настоящая женщина из плоти и крови.
Прескотт понимал, что именно сочетание всех этих черт рождало неизгладимое впечатление от ее образа, которое усиливал тот факт, что одетую как ангел вдову сопровождал жених. И этот жених был далеко не святой.
Прескотт перевел дыхание и покачал головой, все еще не веря своим глазам. Поклонившись, он тихо произнес:
– Вы сегодня обворожительны, миледи.
– Благодарю вас, Прескотт, – произнесла Эдвина дрожащим от волнения голосом.
Затем Прескотт повернулся к Фанни:
– Снимаю перед вами шляпу, Фанни. Вы – настоящая мастерица своего дела.
Актриса улыбнулась, как довольная кошка, которая только что съела канарейку.
– Меня посетило вдохновение.
– Ни одна юная барышня на своем первом балу не выглядела бы так же соблазнительно-целомудренно, – расплываясь в улыбке, заметил Прескотт. Он неожиданно поймал себя на мысли, что с волнением предвкушает продолжение вечера. Эксцентричные выходки были его стихией. Он обожал откалывать шутки, шокирующие чинное светское общество. – Уже представляю, как у всех глаза вылезут из орбит и как все откроют рты от удивления. Мы станем главным скандалом сегодняшнего бала, миледи.
– Не скандалом, – спокойно поправила его Фанни, – а главным украшением бала. Вам все будут завидовать, Прескотт. Увидев, как вы изменились, Эдвина, все дамы будут восхищаться вашим очарованием, а все мужчины будут мечтать ухаживать за вами. – Фанни хитро улыбнулась. – Ручаюсь, вы получите огромное удовольствие от всего этого.
– Удовольствие… – эхом повторила Эдвина и облизнула губы. – Интересная перспектива.
– Вас ждет именно это. Но сначала один превосходный напиток. – Фанни подошла к буфету. – Так, куда ваши слуги поставили мой?.. Ах вот он где! – Она открыла шкафчик и достала хрустальный графин, наполненный темно-коричневой жидкостью. Актриса поставила его на поднос рядом с тремя узорчатыми хрустальными бокалами.
Глядя на Прескотта, Эдвина проговорила одними губами:
– Мне кажется, это чересчур.
– Правда? – так же одними губами переспросил он.
Она кивнула.
– Это просто великолепно, – сказал Прескотт. – Вы будете самой прелестной дамой на балу у Бонов.
Услышав его слова, Эдвина гордо расправила плечи, а потом оглядела Прескотта с ног до головы. Ее взгляд скользнул к его черным туфлям, затем поднялся вверх по его черным панталонам, по серебристо-серой жилетке, галстуку цвета слоновой кости и черному фраку. Когда Эдвина встретилась с Прескоттом глазами, на лице у нее было написано одобрение.
– Вы также очень мило сегодня выглядите.
– «Очень мило»? – Фанни округлила глаза. – Эдвина, вы кокетливы, как монашка.
– Просто Эдвина прекрасно знает, что грубой лести я предпочитаю искренность и простодушие, – уверил Прескотт, которому тем не менее была приятна скупая похвала Эдвины.
Он сегодня с особой тщательностью готовил костюм, остановив выбор на более сдержанной гамме цветов, чем обычно. Они с Эдвиной и так будут привлекать достаточно внимания. Теперь, увидев, как одета Эдвина, он понял, что чутье его не подвело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Фанни подошла к Прескотту, распространяя вокруг запах розовых духов.
– Сегодняшний вечер, возможно, окажется для вас с Эдвиной вызовом, брошенным всему обществу.
Прескотт поставил на столик пустой бокал и повернулся к Фанни:
– Разве только один этот вечер?
– Я и вы абсолютно чужие люди, поэтому я буду говорить начистоту. – Фанни вскинула голову. – Они никогда вас не примут. – Фанни не обязательно было объяснять Прескотту, что, говоря «они», она имела в виду английское аристократическое общество.
– Разумеется, не примут. Но это не имеет никакого значения, потому что они будут вынуждены мириться с моим присутствием.
– Здесь вы не правы: это всегда будет иметь значение. Потому что при всей своей исключительности Эдвина – создание этого самого общества и, что еще более важно, она дочь графа Вуттон-Баррета. Хотя девочка старательно притворяется независимой особой, она страстно жаждет любви и одобрения отца.
– Как и любой человек, – пожал плечами Прескотт. – Знаю по собственному опыту, что уважение и одобрение близких людей придает сил в жизни.
– Значит, вы все понимаете.
– Да. – Однако тонкости взаимоотношений Эдвины и ее отца Прескотта не касаются. Его задача – вывести на чистую воду и остановить шантажиста. И если все пойдет по плану, Прескотт никогда не встретится с графом Вуттон-Барретом. – Я уверен, что мы с Эдвиной прекрасно справимся со всем, с чем нам сегодня придется столкнуться.
– Нисколько не сомневаюсь. Майкл говорит, что вы, Прескотт, не робкого десятка и вам палец в рот не клади.
– По-моему, это комплимент…
– Но только не забывайте, что ядовитые стрелы, для защиты от которых у вас имеется непроницаемая броня, могут глубоко ранить Эдвину.
– Какие еще стрелы могут меня ранить? – неожиданно услышали они голос Эдвины.
Прескотт повернул голову и посмотрел на Эдвину. От волнения у него перехватило дыхание.
Эдвина стояла на пороге. Она была похожа на ангела, сошедшего с иконы, чтобы принять участие в пиршестве с простыми смертными. И как у настоящего ангела, ее одеяние было смелым в своей простоте.
На Эдвине было девственно-белое полупрозрачное платье с блестящими белыми шелковыми лентами, собранными как раз в нужных местах, чтобы привлечь взгляд к ее рельефной фигуре типа «песочные часы». Первая лента в выгодном свете показывала ее лебединую шею. Следующая – находилась под грудью, подчеркивая щедроты, которые любой мужчина мечтал бы исследовать. Остальные ленты акцентировали грациозную узкую талию и роскошные бедра. Такая же блестящая белая лента была вплетена в черные как смоль локоны Эдвины, а на обеих ее перчатках – от запястья к локтю – тоже были полоски белого шелка. В ушах у нее красовались простые, но изысканные бриллиантовые серьги. На ней не было ни ожерелья, ни других украшений, кроме белого кружевного веера, который висел у ее талии. Этой женщине не хватало только крыльев за спиной – и она вознеслась бы в небо, своим неземным очарованием увлекая туда мужчину.
Но несмотря на впечатление невинности, которое производил этот наряд ангела, спустившегося с небес, черные как ночь глаза Эдвины светились совсем не невинным светом. В них отражалась не искушенность, а интеллект, который перечеркивал образ непорочного ангела. И все это вкупе с ее прелестно изогнутыми бровями, аристократическим носом, пухлыми губами и заостренным подбородком придавало ей исключительное очарование. Ее прямой смелый взгляд выдавал силу характера, и, глядя на нее, никто не сомневался, что перед ним настоящая женщина из плоти и крови.
Прескотт понимал, что именно сочетание всех этих черт рождало неизгладимое впечатление от ее образа, которое усиливал тот факт, что одетую как ангел вдову сопровождал жених. И этот жених был далеко не святой.
Прескотт перевел дыхание и покачал головой, все еще не веря своим глазам. Поклонившись, он тихо произнес:
– Вы сегодня обворожительны, миледи.
– Благодарю вас, Прескотт, – произнесла Эдвина дрожащим от волнения голосом.
Затем Прескотт повернулся к Фанни:
– Снимаю перед вами шляпу, Фанни. Вы – настоящая мастерица своего дела.
Актриса улыбнулась, как довольная кошка, которая только что съела канарейку.
– Меня посетило вдохновение.
– Ни одна юная барышня на своем первом балу не выглядела бы так же соблазнительно-целомудренно, – расплываясь в улыбке, заметил Прескотт. Он неожиданно поймал себя на мысли, что с волнением предвкушает продолжение вечера. Эксцентричные выходки были его стихией. Он обожал откалывать шутки, шокирующие чинное светское общество. – Уже представляю, как у всех глаза вылезут из орбит и как все откроют рты от удивления. Мы станем главным скандалом сегодняшнего бала, миледи.
– Не скандалом, – спокойно поправила его Фанни, – а главным украшением бала. Вам все будут завидовать, Прескотт. Увидев, как вы изменились, Эдвина, все дамы будут восхищаться вашим очарованием, а все мужчины будут мечтать ухаживать за вами. – Фанни хитро улыбнулась. – Ручаюсь, вы получите огромное удовольствие от всего этого.
– Удовольствие… – эхом повторила Эдвина и облизнула губы. – Интересная перспектива.
– Вас ждет именно это. Но сначала один превосходный напиток. – Фанни подошла к буфету. – Так, куда ваши слуги поставили мой?.. Ах вот он где! – Она открыла шкафчик и достала хрустальный графин, наполненный темно-коричневой жидкостью. Актриса поставила его на поднос рядом с тремя узорчатыми хрустальными бокалами.
Глядя на Прескотта, Эдвина проговорила одними губами:
– Мне кажется, это чересчур.
– Правда? – так же одними губами переспросил он.
Она кивнула.
– Это просто великолепно, – сказал Прескотт. – Вы будете самой прелестной дамой на балу у Бонов.
Услышав его слова, Эдвина гордо расправила плечи, а потом оглядела Прескотта с ног до головы. Ее взгляд скользнул к его черным туфлям, затем поднялся вверх по его черным панталонам, по серебристо-серой жилетке, галстуку цвета слоновой кости и черному фраку. Когда Эдвина встретилась с Прескоттом глазами, на лице у нее было написано одобрение.
– Вы также очень мило сегодня выглядите.
– «Очень мило»? – Фанни округлила глаза. – Эдвина, вы кокетливы, как монашка.
– Просто Эдвина прекрасно знает, что грубой лести я предпочитаю искренность и простодушие, – уверил Прескотт, которому тем не менее была приятна скупая похвала Эдвины.
Он сегодня с особой тщательностью готовил костюм, остановив выбор на более сдержанной гамме цветов, чем обычно. Они с Эдвиной и так будут привлекать достаточно внимания. Теперь, увидев, как одета Эдвина, он понял, что чутье его не подвело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77