— Не перебивайте! Это дерзость для служанки. Девушка с изумлением смотрела на него.
— Да, я куплю самую дорогую любовницу, какую только сумею найти. Конечно, вам и всем остальным на кухне уже известно, какую сказочную сумму денег я получу только на одежду. Почти столько же, сколько брат короля. И если мы подождем еще немного, подождем лучшего предложения, то кто знает, какое богатство свалится на меня и мою семью? Все это впечатляет, не правда ли?
«Он сражается со своей тенью», — подумала Мари-Лор. Она попыталась что-то сказать, но не смогла произнести ни звука.
— И это тоже дерзость, — сказал он ей, — не отвечать, когда вас спрашивает хозяин.
— А что вы сделаете в Париже со своей жизнью? Виконт поднял брови.
— Аристократ не делает ничего, Мари-Лор. Но я думал, вы это уже знаете. Аристократ просто живет, роскошно и элегантно, растрачивая впустую свое время и деньги Франции. Вы мне сами это говорили — как эгоистичны, как пусты.
— Довольно! — воскликнула девушка. — Вы же знаете, что я жалею об этом. Просто так говорил папа, таково общее впечатление от аристократов, посещавших нашу лавку. Но папа не знал вас. Вы не такой.
— Наоборот, — резко сказал Жозеф. — Ваш уважаемый батюшка не ошибался во мне. Потому что именно я — эгоист и пустой человек. Даже хуже, если рассказать правду. Впрочем, это я оставлю при себе.
И я останусь таким. Мне это нравится. Я куплю самую дорогую любовницу в Париже, а когда она обманет меня, окунусь в более эзотерические наслаждения, но только чтобы развлечься. А затем найду следующую, еще более шикарную. Я буду есть вкусную пищу, пить дорогие вина, спать с красивыми женщинами на прекрасно выглаженных простынях. Никаких блох в моей постели, уж извините.
Мари-Лор ахнула.
«Вот вы и сделали это, Жозеф». Зря он упомянул этих блох. Всем известно, что тифом заражаются через укусы блох. И тиф убил ее отца.
Девушку затрясло.
Жозеф взглянул на свои руки и увидел, что они тоже тряслись. Он сжал их в кулаки.
Следует ли ему извиниться?
Нет, он еще был слишком зол. Стыд был слишком силен. Бурные эмоции, охватившие его, лишали сил.
Но то, что он сейчас чувствовал, по крайней мере не было вожделением.
«Ты лжешь, Жозеф». Вместе с другими неподвластными чувствами им владело желание, не испытанное никогда прежде ни к одной женщине.
Она сидела выпрямившись, и ее потухшие глаза казались серыми, как свинец. Веснушки ярко выступали на побледневших щеках.
Он смотрел на нее, чувствуя, как искажается его лицо, а тело каменеет от гнева.
Нет, причиной был не столько гнев, а то, что происходило с его телом там, между ног.
Это было унизительно. Бог мой, это было невероятно. А она находилась так близко, всего в двух шагах от него. Ему стоило только схватить ее за плечи… Мари-Лор заговорила так тихо, что виконт подался вперед, чтобы расслышать слова.
— Да, возможно, он в вас не ошибался. Ошибалась я. Ошибалась, когда симпатизировала вам и надеялась, что вы завоюете себе место в этом мире. Как сделал мой отец. Как Жиль или Огюстен. Как любой обычный достойный человек, которого я могла бы полюбить.
Она соскользнула с подоконника и встала перед ним. Он, наверное, мог бы протянуть руку и привлечь ее к себе. Но не сделал этого. Жозеф сидел неподвижно, по-прежнему сжимая кулаки.
— Любой уважающий себя мужчина, — в ее голосе звучало презрение, — попытался бы изменить к лучшему тот мир, в котором он оказался. Но я подозреваю, вы понятия не имеете о таких вещах. И я лишь сожалею…
Голос ее дрогнул. Она замолчала, чтобы взять себя в руки, но продолжала смотреть на него мрачными, как грозовые облака, глазами.
Виконт не знал, что у нее могут быть такие глаза. За темными облаками сверкали молнии. «Ты потерял ее, Жозеф». «Идиот, она тебе никогда и не принадлежала».
— Я сожалею, — сказала Мари-Лор, — что оставила свою прежнюю жизнь. Сожалею, что встретила вас. Или желала вас.
Она на мгновение отвернулась.
Она желала его? Жозеф не мог даже этого представить. А сейчас он потерял последний шанс на… на что?
— Они посадят меня в тюрьму, если я буду тянуть с этим браком.
Слова вырвались у него прежде, чем он сумел сдержать их.
Мари-Лор коснулась его плеча. Только на мгновение и так легко, что он не знал, было ли это на самом деле или ему почудилось.
— Я знаю, — тихо сказала она. — Мне очень жаль, Жозеф. — И она ушла.
Мари-Лор не помнила, как окончилась эта ужасная ночь. И как начался следующий день. Но она не думала, что произошло что-то особенное. Все было как обычно.
Должно быть, Батист отвел ее через темные коридоры наверх. А она на цыпочках пробралась в свою комнату на чердаке и молча легла на постель рядом с храпящей Луизой.
Утром, когда взошло солнце, они с Луизой умылись и оделись. Она догадывалась, что перед работой выпила кофе, хотя ее горло сжималось от невыплаканных слез и она совсем не могла есть.
Мари-Лор виделось неестественно бледное лицо Жозефа на дне каждого горшка, который она скребла.
Зачем он вчера оскорблял ее?
И зачем она так резко отвечала ему?
Ведь было видно, как ему больно, как он страдает, как обозлен и одинок. Он так нуждался в утешении, а она в ответ сказала, что он не тот человек, которого она может уважать. Жозеф больше никогда не захочет ее видеть.
Но и ему не следовало позволять себе такие ужасные шутки о блохах. Не следовало притворяться, что в нем сосредоточено все, что вызывало у нее отвращение.
На следующем горшке наросло столько пригоревшего жира, что, отдирая его, Мари-Лор пришлось отвлечься от своих мыслей. С горьким удовлетворением она поморщилась и поставила его сушиться.
Теперь она думала о том, что глупо обманывать себя, разбираясь, кто именно затеял вчерашнюю ссору. Она вспомнила свою напряженную позу, мрачное выражение лица, с которым вошла в его спальню, отрывисто-грубый ответ, когда виконт спросил, не слишком много она трудилась на кухне.
Дело было совсем в другом. «Я сердилась на него за то, что он покидает меня. И я не хотела, чтобы он знал, как мне от этого больно. Я все испортила, — думала она вечером, расчесывая волосы. — Он больше не захочет меня видеть. На это нет надежды, это невозможно. Сегодня Батист не постучит в мою дверь. И никогда больше. Еще минута, и я лягу спать. Еще пять…»
Мари-Лор разгладила юбку и расправила передник.
Батист постучал так тихо, что она не сразу услышала. Затем распахнула дверь.
Слуга сказал, что месье Жозеф приносит свои извинения, но эту ночь он проведет возле постели своего отца.
Здоровье герцога резко ухудшилось.
Глава 11
Жозеф провел у постели отца три дня и три ночи вместе с непрерывно рыдавшей герцогиней и месье Юбером, дремавшим над чашкой кофе, сдобренным бренди.
Большую часть времени герцог страдал от болей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81