- Хочешь подразнить его? Пожалуйста. Так кого из пленников ты решила оставить? Этого?
- Нет. Гальбу.
- А это случайно не тот, который, по твоим словам, сжег наш дом?
- Да. Но он и в самом деле его сжег.
- Жестокая у тебя будет потеха.
- Я не буду напоминать ему о доме. Он же не виноват в том, что родился римлянином и что за человека признает только себя. Зато он красиво говорит, умен…. Не то что этот… - Лиина снова не преминула задеть Авеса.
- Хорошо, - вздохнула женщина. - Бери его или другого, но поторопись. На закате мы уйдем.
* * *
Луций открыл глаза. Сон оборвался разом и тут же забылся.
Увидев, что он проснулся, Лиина слила в чашку остатки отвара, дала ему:
- На, выпей. Пора уходить.
В два глотка осушив чашу, юноша встал. Медленно, все еще боясь, что сердце опять сожмется от боли, поправил тунику.
Лиина откинула ковер. Римлянин вышел сперва в большой шатер, потом наружу, огляделся.
Остальные пленники, увидев его, стали подниматься. Поднялись и четверо воинов, сидевших в стороне и наблюдавших за пленными.
Девочка указала римлянам на большие мешки, доверху наполненные сухарями, велела:
- Берите и несите.
Пленники молча повиновались. Вдруг один из них упал, уронив мешок. Бросив быстрые взгляды на воинов, на римлян, Лиина шагнула к упавшему, толкнула его ногой в бок. Юноша повернул голову.
- Что случилось, Валерий Цириний Гальба?
- Ничего, госпожа. Я сейчас встану, - он попытался подняться, но безуспешно, пожаловался виновато: - В груди колет, госпожа. Правда, госпожа. Не гневайтесь, я встану.
Вспомнив слова девочки, Луций отвернулся.
- Жаль. На спину лечь можешь?
- Да, госпожа, прости…
- Ты, ты и… ты, - Лиина указала пальцем на трех ближайших римлян, среди которых оказались Марк и Атий. - Помогите мне. Ты и ты, - палец остановился сперва на Атии, потом на Марке, - держите ему руки. Крепко держите. А ты - ноги. Остальные отойдите.
В глазах Валерия промелькнул испуг. Он попытался подняться, но двое товарищей уже крепко придавили его руки к земле. Марк, встретившись взглядом с приятелем, поспешно отвел глаза. Губы его уродовала кривая улыбка.
Из складок одежды Лиина вытащила кинжал, сняла с него мягкие ножны, освобождая обоюдоострую сталь, опустилась на колено, потянула ткань туники, обнажая пленнику грудь:
- Что же там у тебя могло болеть? Сердце? Но разве у римлян есть сердце? Интересно будет взглянуть на такое чудо.
Лоб юноши покрылся испариной, дыхание стало хриплым, неровным. Девочка положила пальцы ему на сонную артерию:
- Зрачки нормальные, кровь бьется в жилах в общем-то нормально, щеки побледнели… Ну так это тоже нормально. По всем приметам ты врешь, Валерий Цириний Гальба. Впрочем, это легко проверить… - нож царапнул кожу под соском, и сердце заледенело, словно острие коснулось его.
- Нет, госпожа!
Нож отодвинулся.
- Что такое, Валерий Цириний Гальба? Ты хочешь что-то сказать?
- Я солгал, госпожа. Смилуйся!
Девочка поднялась, отряхнула колено, спрятала кинжал:
- Тогда поживи еще чуток, Валерий Цириний Гальба. Вставай! Быстро! А то как бы у кого-нибудь еще Сердце не заболело. Отпустите его, -холодный взгляд пробежал по лицам пленников.
Валерий вскочил, не дожидаясь второго понукания, подхватил свой мешок.
- Вперед.
Пробившись к Валерию, Луций сказал, глядя в сторону:
- Она все знала заранее. Понимаешь?
- Что она знала?
- Она знала, что ты будешь жаловаться на боль в сердце, знала, что это будет притворство. Знала и смеялась.
Валерий зло покосился на товарища, но спросил заинтересованно:
- А что-нибудь еще она говорила?
- Говорила, что убивать нас не будут. У них есть где-то лагерь для пленных. Мы будем там, пока нас не освободят, или… пока Рим не заключит с ними перемирие. Тогда пленных отпустят за выкуп.
- Хоть что-то доброе, - помолчав немного, Валерий неожиданно спросил: - Ты был с ней наедине?
- Да.
- Ну и как?
- Что, как?
- Как она?
Луций вспомнил недавние пощечины, усмехнулся:
- Никак. Я для нее всего лишь редкий зверь. Римлянин с сердцем. Забавная диковина.
- Ну а сам-то ты?
- А мне жить еще не надоело.
- Струсил. Жаль, не я там был. Я бы не упустил случай. Обязательно попробовал бы подластиться.
- Ты уже попробовал. К этой не подластишься.
- Недотрога сопливая! - при воспоминании о недавнем позоре Валерия всего передернуло. - Попадись она мне раньше…
Луций поспешно толкнул приятеля.
- Замолчи! Она же в трех шагах. Все слышит…
Но было уже поздно. Прозрачно-серые глаза девочки зацепились за них, скользнули вдоль гряды гор, остановились на чем-то впереди. Валерий проследил ее взгляд и прикусил губу, - это был римский крест с распятым на нем мертвецом.
Когда крест оказался совсем рядом и удушливый смрад гниющего тела полностью вытеснил воздух, она приказала:
- Стойте, - и, указав на Валерия, велела: - Безухий, Волслав, к кресту его. Да покрепче. Чтоб не отвязался. И не убежал. Чтоб, кроме креста, ни к кому не ластился!
Воины грубо скинули с Валерия его ношу, заломили руки, поволокли к кресту, а еще через несколько минут кожаные ремни обвили тело пленника, притиснув к столбу.
Безухий - коренастый, черноволосый мужчина, одно ухо которого было проколото в знак недавнего рабства, а другого вообще не было, - проверил путы, похлопал его по щеке, сказал, указывая на висящего:
- Римлянину не нравится запах? Ничего. Через пяток дней ты будешь так же благоухать.
Волслав поднял мешок, взвалил его на спину ближайшего пленника. Тот согнулся под двойной ношей, но возражать не посмел, - впереди виднелся еще один крест. Жестокая мета, одна из многих, оставленных римлянами по пути сюда.
Валерий долго смотрел вслед уходящим. Приближалась холодная ночь, но не она страшила его. Страшил день, который наступит вслед за ночью. Жаркое солнце опалит ему кожу, раскалит камни под ногами, мухи и слепни вопьются в тело… И даже если ему, на его беду, суждено будет пережить этот день, то второй наверняка прикончит его. Он попытался шевельнуться. Ремни были затянуты на совесть. Юноше оставалась лишь одна надежда: если кто-нибудь случайно будет проходить мимо и он (Валерий) скрыв, что он - римлянин, сумеет уговорить прохожего развязать и взять его с собой. Только поверят ли ему?
Тем временем отряд, состоявший из пленных и охранявших их воинов, шел по каменистым горным тропам, и только когда ночь накрыла горы, приостановился, но ненадолго.
Впереди мелькнул огонь.
Воины подняли пленных и погнали вперед, на свет.
К костру, точнее к кострам, добрались нескоро. После обмена приветствиями несколько воинов зажгли факелы и при их свете повели отряд дальше - к узкой щели-спуску. Вниз воины спускаться не стали. Они загнали туда пленных, а сами остались наверху.
Лиина передала старшему пестро раскрашенную баранью косточку -это был приказ и пароль одновременно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47