ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Снимок превратился в символ той войны или, как выразился судья, который вручил ему престижную «Европу-Фокус» за тот год – в символ всех войн и всех воинов.
– Боже мой! Я думал, вы погибли.
– Я почти погиб.
Они помолчали, глядя друг на друга и не зная, о чем говорить и что делать дальше.
– Отлично, – пробормотал Фольк наконец. – Пожалуй, я должен предложить вам выпить.
– Выпить?
– Стаканчик чего-нибудь… Спиртного, если вы не откажетесь. Рюмочку.
Он впервые нехотя улыбнулся, и незнакомец улыбнулся в ответ, показав темное зияющее отверстие на месте отсутствующего зуба. Казалось, он размышляет.
– Да, – ответил он. – Пожалуй, вы должны меня угостить.
– Проходите.
Они вошли в башню. Незнакомец с удивлением вертел головой, рассматривая гигантскую фреску, пока Фольк сосредоточенно что-то искал под столом, покрытым баночками, кистями и тюбиками с краской, затем среди картонных коробок, стоящих на полу, листов бумаги с эскизами и набросками, лестниц мольбертов и досок для лесов, больших ламп по 120 ватт, которые присоединялись к подвижной конструкции на колесиках и питались от стоящего снаружи генератора – эти лампы освещали стены, когда Фольк работал по ночам.
– Испанский коньяк или теплое пиво, – сказал он наконец. – Это все, что я могу вам предложить. Льда нет. Холодильник включается всего на несколько часов, пока работает генератор.
Не отводя глаз от стены, гость небрежно махнул рукой. Ему все равно что пить.
– Вас трудно узнать, – сказал Фольк. – Вы поправились с тех пор. Я имею в виду фотографию.
– Потом я похудел еще сильнее.
– Думаю, тогда всем было тяжело.
– Вы совершенно правы.
Фольк плеснул коньяку в стакан и подошел к гостю.
– Тогда всем было тяжело, – повторил он вслух. Он думал о том, что произошло тремя днями позже, неподалеку от места, где он сделал ту фотографию. Вспомнил кювет возле шоссе на Борово-Населье в окрестностях Вуковара. Он протянул стакан гостю и сделал глоток сам. Не совсем подходящее для коньяка время, но он пригласил гостя на рюмочку, а это, так или иначе, была та самая рюмочка. «Незнакомец – не совсем уместное определение», – подумал Фольк, – машинально взял стакан, отвернувшись от фрески; его светлые сероватые глаза пристально смотрели на Фолька из-за стекол очков.
– Я знаю, что вы имеете в виду… Я видел, как умерла та женщина.
Усилием воли Фольк подавил охватившее его смятение. Что-то, вероятно, отразилось в его лице, потому что он вновь заметил черное отверстие во рту гостя.
– Это случилось через несколько дней после того, как вы меня сфотографировали, – продолжал тот. – Вы меня не заметили, но я тоже оказался в тот вечер на шоссе в Борово-Населье. Когда раздался взрыв, я решил, что это кто-то из наших… А потом увидел, как вы стоите на коленях рядом с кюветом, возле… тела той женщины.
Он мгновение поколебался, подбирая более уместное слово – труп или тело, – и остановился на втором. «Как трогательно и немного старомодно», – подумал Фольк, это бережное отношение к словам, неторопливый выбор правильного определения. Наконец гость поднес стакан к губам, не отрывая глаз от собеседника. Они помолчали.
– Очень жаль, – сказал Фольк – Я вас не помню.
– Еще бы. Вам было не до меня.
– Я имею в виду не Борово-Населье, а фотографию, которую я сделал несколькими днями раньше… Ваше лицо появилось в газетах и журналах, я встречал его сотни раз. Сейчас я вас, конечно, узнаю. Когда понимаешь, кто перед тобой, это не так сложно. Однако вы очень изменились.
– Вы уже об этом говорили, разве нет? Скверные были времена. И столько лет прошло.
– Как вы меня отыскали?
Гость снова принялся рассматривать фреску.
– Я повсюду расспрашивал о вас. Вы человек заметный и известный, сеньор Фольк, – добавил он, рассеянно пригубив коньяк – Вы давно бросили свое дело, но вас многие помнят. Честное слово.
– Как вам удалось выжить?
Гость бросил на него странный взгляд.
– Вы, должно быть, имеете в виду Вуковар, – уточнил он. – Меня ранили через две недели после того, как вы сделали свою фотографию. Это другая рана, не та, что на снимке, где у меня перевязана рука – смотрите, до сих пор остался шрам. Потом меня ранили еще раз, намного тяжелее. Это случилось еще до того, как четники отрезали тропинку в кукурузных зарослях. Меня эвакуировали в госпиталь в Осижек.
Он коснулся ребер слева, указывая место, куда угодила пуля. Не пальцем, а всей пятерней; Фольк понял, что рана была обширной. Он кивнул, испытывая смутное расположение к гостю.
– Осколок?
– Пуля двенадцатого калибра.
– Вам повезло.
Везение, имел в виду Фольк, было не в том, что незнакомец не умер от раны, а в том, что пуля настигла его в ту пору, когда из Вуковара еще вывозили раненых. Когда сербы отрезали последнюю тропинку, никто уже не мог покинуть осажденный город. А когда город пал, все пленники призывного возраста были убиты. Раненых вытащили из госпиталя, расстреляли и зарыли в общих могилах.
При слове «повезло», лицо гостя приняло странное выражение. Он молча смотрел на Фолька. Потом поставил стакан на стол и обвел глазами стены.
– Удивительная комната. А где же ваши собственные воспоминания?
Фольк кивнул на фреску: погруженная во мрак цитадель на фоне огня, извергающийся вулкан, металлические отблески современных орудий, толпа, беспорядочно движущаяся к пролому в стене, лица женщин и детей, тела, висящие на деревьях, словно грозди диковинных плодов, корабли, плывущие прочь от берега к серому горизонту.
– Это и есть мои воспоминания.
– Я имею в виду фотографии. Вы же фотограф.
– Я им был.
– Да, конечно. А фотографы обычно вешают на стены фотографии. Фотографии, которые они сделали. Особенно те, за которые получили премии. Вы ведь не стыдитесь своих снимков?
– Они меня уже не интересуют. С ними покончено.
– Ах да, – гость опять странно улыбнулся. – Покончено.
Он нахмурился и снова принялся изучать изображения на стенах.
– А древние войны вы тоже помните? Трою и все такое прочее?
На этот раз улыбнулся Фолыс.
– В этом весь смысл. Подобные места – всегда одно и то же место.
Похоже, слова Фолька заинтересовали гостя – он замер, уставившись в точку и размышляя о только что услышанном.
– Одно и то же место, – повторил он тихо. Он приблизился к фреске на несколько шагов, разглядывая детали. Внезапно остановился, словно смутившись. – Я ничего не понимаю в живописи.
Затем подошел к оставленному у двери рюкзаку, вынул оттуда папку, в которой лежал сложенный пополам лист. Старая, измятая журнальная страница. Обложка журнала, где была опубликована сделанная лет десять назад фотография. Он подошел к столу и положил ее рядом с кистями и тюбиками. Оба молча уставились на обложку. Действительно, необычная фотография, отметил про себя Фольк Холодная, четкая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61