Вот я уже прошел Малую Конюшенную, поторчал у Шведского посольства, посмотрел на очередь дураков, стремящихся выехать в эту страну. Теперь они ждут открытия визы. Да шведы – жадные и самолюбивые гордецы все до одного. Нужны им нахлебники из голодной и дикой страны. Народы этой страны давно остыли от походов Карла CII и занялись серьезными делами: теперь они по уровню цивилизованности обогнали нас на пятьсот лет! Подумать только – пятьсот лет! Это же восемь – десять поколений отделяют наших олухов от самого последнего шведского лоха! У них даже полицейские собаки умнее наших милиционеров, а, может быть, и миллионеров! Кстати, миллионер Березовский в моем представлении сильно смахивает на хромого доберман-пинчера. У него и выходки-то все похожи на собачьи игры! Постоянно ему хочется задрать ногу и обоссать угол дома, называемый Второй Родиной. То впадает этот плешивый еврей уже не в кобелиную, а в совершенно сучью манеру – продается и пакостить тут же тому, кому отдался… Но это уже больше национальная специфика – не приобретенная, а органически вошедшая в плоть и мозг, то есть унаследованная… У каждой нации имеется в запасе дохлая крыса, от которой невероятно смердит!..
У шведов хватило ума сохранить короля, королеву, а наши болваны грохнули царя-батюшку. Дальше пошло откровенное варварство: облили трупы помазанника и членов его семьи кислотой, сбросили в шахту останки святого человека! Дом купца Ипатьева, где происходил варварский расстрел от стыда потом снесли, причем к тому приложил руку и первый президент России. Вот почему при захоронении останков былого монарха наш президент единственный в свите «государственных мужей» приклонил колени и, видимо, в душе покаялся… Это делает старику только честь… Но таким образом концы в воду не спрячешь. Идиотизм! От убожества мысли и поступков нашей элиты – а про простых дикарей, составляющих, так называемый народ, я уже ничего и не говорю – меня начинает колотить дрожь, идущая от канонического возмущения!..
Как не странно, но именно ноги не дали мне расстроиться окончательно: они понесли меня по шведскому переулку – к Большой Конюшенной. Остановка – около здания церкви. Порадовался, что наконец-то начали ее восстанавливать, предварительно вышвырнув очередной склад, сотворенный прежними правителями города. Теперь шел бестолковый спор администрации поликлиники, оккупировавшей часть подворья церкви и не желавшей освобождать помещения, с законными хозяевами.
Так, за горькими мыслями о безрассудности русского ума, я поднялся на третий этаж и постучал в кабинет доктора Воскресенской, затем открыл дверь: тело Верещагина было почти бесстыдно. Олег всей своей длиннущей спортивной худобой распростерся на хлорвиниловых подушках, застыв в объятиях хищного стоматологического кресла. Кстати, – нет, нет, скорее некстати, – возникло видение того, как можно использовать это кресло в сугубо гинекологических целях!.. Кинопроекции были до того смелыми, что голова слегка закружилась – все же возраст берет свое, раньше такого со мной не было!
По себе чувствовал, что должен был переживать Олежек, находясь уже больше двух часов в тисках стоматологических вожделений – чувствовалось, что моему другу давно не помогают жестко скрещенные ноги и дрожащие руки, уложенные на лобке!
У Воскресенской тоже «видуха» была еще та: волосы выбились из под колпака, щеки порозовели от эмоционального напряжения, подстегиваемого вполне полноценными гормонами. Она крутилась и ерзала на маленьком стульчике рядом с креслом пациента, пытаясь выполнить все необходимые манипуляции в полости рта, а заодно зацепить хотя бы взглядом еще кое что… По другую сторону нависали над пациентом блондинки – врач-хирург и медицинская сестра. Тело Олега было как бы в кольце экстраординарных событий. По зажмуренным глазам я понял, что Олег уже решился практически на все, что ему предложат. «Момент истины», как я быстро понял, задерживался лишь извечным спором: «С чего начать?!»…
До сих пор я не могу ответить на вопрос: «Вовремя ли я вошел или все же слишком рано?!» Даже тогда, когда мне объяснили, что проводится консилиум специалистов, я ничему не поверил. Олег был изможден до невероятности, Воскресенская тоже, а хирурги щелкали зубами, как голодные акулы, ни в какую не желавшие выпускать добычу из плена!..
Не знаю, сколько времени длилось бы мое изумление, но за спиной раздался властный скрип двери, а потом зазвучал, словно серебряный колокольчик, голос заведующей отделением – невысокого роста женщины, одетой во все медицинское обмундирование, но только абсолютно белое. Мне даже показалось сперва, что с небес спустился ангел-хранитель. Пусть так, но тогда откуда взялся ее многозначительный вопрос, адресованный ко мне:
– А почему в лечебном кабинете посторонние, в нестерильной одежде?! Клиент, вы же можете внести инфекцию!
Я, как воспитанный человек, ничего не стал отвечать, я не поднял брошенную мне перчатку «вызова» – к барьеру. Мне было ясно, что моя «нестерильность» по сравнению со «стерильностью» наших медицинских учреждений, больше похожих на заброшенные конюшни, чем на очаги медицинской культуры, не может повредить делу укрепления здоровья моего друга. Виновных при отогенном сепсисе придется искать в других слоях общества, способных культивировать и распространять микробные тела. Я, грациозно изогнувшись подобно дирижеру большого заграничного оркестра, выволок из кармана две повестки, выписанные 127-м отделением милиции, и заявил:
– Все находится под контролем, товарищи врачи! Нас с господином Верещагиным ждут в ментуре – это я залепил для пущей важности – если есть сомнение, то «сомневающихся» можем захватить с собой!.. Но помните, вы имеете дело с особоопасными преступниками, а не с нарушителями микробного равновесия в природе!..
Гробовое молчание затянулось, я воспользовался этим и попросил прекратить измываться над моим подзащитным. Олежек уже и сам пытался сползти с развратного стоматологического кресла. Его не задерживали, потому что вести бой сразу с двумя противниками в этом кабинете не привыкли. Здесь всех принимали по одному и потрошили строго индивидуально!..
Уже спускаясь по лестницы, мы услышали за спиной скорый стук женских каблучков – то догоняла нас Воскресенская, желая хоть как-то объясниться. Мы выслушали ее молча, но ласково. Поводов для остракизма, конечно, не было: Олег назначил сроки ближайшего свидания, и мы продолжили свой путь на встречу с правосудием.
* * *
Мы вышли на Невский проспект через Большую Конюшенную, перешли на другую сторону основной магистрали славного города Санкт-Петербурга – к рыбному магазину, расположенному на Невском проспекте близ магазина «Часы от Буре».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158