Зачем нужны эти экскурсы в прошлое? Последствия алкогольной интоксикации били тяжелой кувалдой меня по интеллекту – я никак не мог взять в толк, почему моей памяти было необходимо выбросить на поверхность такую информацию?.. Скорее всего, я силился перекинуть мостик к событиям сегодняшним, поставившим мою страну в позу «аля-ваш»!.. Французский термин, переводимый «поза коровы», зудил затылок. Россия виделась мне большой зеленой коровой, сношаемой мировым империализмом. Эка, к каким обобщениям меня качнуло с перепоя!.. Но к чему все это?..
Вестимо, вестимо… Нынешние новые русские так азартно перегрызают друг другу горло и пытаются обмануть государство только потому, что действует та же формула: «приоритет жажды наживы». Значит это универсальный, межисторический феномен. Тогда не стоит удивляться нынешнему течению событий: все должно само себя исчерпать!..
Но в моем-то случае с Ириной Яковлевной корысти никакой не было: мы два ветхих маргинала нашли друг друга и теперь отдавались «песням птиц». Меня, скорее всего, можно назвать «кукушкой», а ее – «чайкой». Сказал «кукушка» и представил себе, как я всю жизнь «подкладывал яйца» (в анатомическом смысле) в «чужие гнезда» (конкретно-переносное понятие), избегая при этом серьезных матримониальных отношений. Подумал «чайка», но тут же привиделся совершенно измученный туберкулезом Антон Павлович Чехов, на генеральной репетиции своей знаменитой «Чайки». С генеральных репетиций спектакля потянулись «хвосты» его странных отношений с супругой – актрисой Художественного театра. Но слово-то из песни не выкинешь!..
Ужасно загрустил – даже больше, чем все герои знаменитой пьесы. Понял, что это алкогольная интоксикация в таком «поэтическом виде» тревожила мое сердце. Но от анатомической определенности действующего фактора стало только тошнее тошного!.. Хлопочущую с капельницами и клизмами терапевта-чайку захотелось больно укусить за ее аппетитный врачебный зад, но он уплыл от меня куда-то в сторону кухни!..
Олежек, без всякого сомнения, преобразовался в моем больном сознании в образ «цапли» – длинноногой, респектабельной и отменно боевой птицы. Скорее, он относился к экземпляру, украшенному разновидностью отряда «голенастых», называемому «белая цапля». А его подруга стала маленькой уточкой – «речным чирком». Пока я не мог разобраться, что больше подходило врачу-стоматологу, обладавшему небольшим ростом, но вальяжной фигуркой, приятными формами и неуемным темпераментом. О последнем женском качестве было нетрудно догадаться, наслушавшись стонов – свидетельств сексуальных восторгов, раздававшихся совсем еще недавно за стеной. Моя квартира превращалась в «птичий базар», когда «маленького чирка» активно топтала длиночленная «цапля». Я тщательно подбирал орнитологические определения, смещаясь по перечню: чирок-свистунок, чирок-трескунок, чирок-клоктун. Все подходило к данному случаю. Но, собрав все нехитрые впечатления в один образ, я почему-то остановился на «мраморном чирке» – скорее всего, только потому, что он занесен в Красную книгу.
Кажется, я отлежался, восстановил силы достаточные на первый раз. До туалета и ванной, наверняка, сумею дойти, справить все дела там и вернуться назад. Так я и сделал, а когда вернулся, то мой домашний лекарь уже смастерила капельницу и всадила иглу мне в локтевую вену, нимало не смущаясь моими сопливыми протестами. Во второй комнате мастрячился аналогичный инструмент и для Олега, ибо к тому времени и у моего друга началось помутнение рассудка от переусердствования. Я-то хоть предварительно успел сбегать в туалет, а Олежеку пришлось подавать «утку» прямо в постели. Конфуз произошел на глазах у любимой женщины. Однако, чего не бывает с больным и сильно увлеченным сверхидеей человеком!.. Все списали на погрешности в диете.
Я, как истинный потомок дворянства, исподтишка радовался конфузу, случившемуся с Олежеком: значит мой род более отстоявшийся, чем вся генетическая предыстория моего друга. Воспитанные люди не наблюдают конфуз, а делают вид, что ничего не произошло! Так и у нас: никто ничего не видел, не слышал, не обонял! Не заметной осталась медленно расплывающаяся желтоватая лужа на абсолютно белой простыне. Олег бился в судорогах самоуничижения еще минут пять, потом затих – заснул сном обоссавшегося праведника…
* * *
Проснулись мы всем «табуном» очень поздно – день клонился к глубокому вечеру, но по петербургским традициям за окном было светло и радостно. Во всех членах чувствовалась неведомая бодрость, а в голове ясность. Потому – исключительно для концентрации бодрости – отметились решительным и энергичным половым актом, отмеренным без всяких прелюдий и петтинга. Все сделали так, как исполняют маневр хорошо обученные солдаты, срывающиеся по приказу из центра в молниеносную атаку… Желание было обоюдным, а потому «вражеские редуты» не выдержали натиска – не сопротивлялись, а наоборот с большой охотой сдавались на милость победителю. Главный командир в красной шапке возник на холме быстро и пронзил несопротивляющуюся оборону решительным броском в глубину с перекошенным от восторга ртом криком «Ура!»…
Отдышавшись и проделав несложные гигиенические процедуры почти нагишом отправились на кухню. Я и тут – просто по ходу дела – проявил таланты анатома, анализируя нагую натуру. У всех все было на месте, и это радовало!.. Но у моей красавицы было больше в анатомии соответствия моим индивидуальным предпочтениям. Я уже находился в той поре «впечатляемости», когда применимы слова поэта Василия Федорова: «Мой вкус перемещается от Рафаэля к Рубенсу!»…
Кухня встретила нас чистотой – чувствовалось, что в доме две женщины. Совершенно рефлекторно я полез в холодильник, и «рука-владыка» вытащила остаток былой славы – как-то нечаянно «завалявшуюся» там плоскую бутылочку «White Horse». Да это была пятисотграммовая бутылочка шотландских виски: наверху красовалась эмблема фирмы – «Белая Лошадь», а в левом нижнем углу светилось свидетельство того, что напиток содержит 40% алкоголя. Все – даже наш врачебный конвой – поняли, что нужно выпить по «граммульке», что это ни в коей мере не ослабит эффект «капельного лечения». Наши «граммульки», естественно, опустошили бутылочку за один присест, ибо и приходилось-то на каждого из четверых всего лишь немногим более ста граммов. Мы пили виски без традиционного добавления «содовой», то есть пили не по-шотландски, а по-русски!.. Только для некоторой реадаптации вкусовых рецептов, я минуты три ласково втягивал ноздрями сладковатый запах виски, несколько напоминающий аромат нашего советского армянского коньяка, выдержанного в дубовых бочках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
Вестимо, вестимо… Нынешние новые русские так азартно перегрызают друг другу горло и пытаются обмануть государство только потому, что действует та же формула: «приоритет жажды наживы». Значит это универсальный, межисторический феномен. Тогда не стоит удивляться нынешнему течению событий: все должно само себя исчерпать!..
Но в моем-то случае с Ириной Яковлевной корысти никакой не было: мы два ветхих маргинала нашли друг друга и теперь отдавались «песням птиц». Меня, скорее всего, можно назвать «кукушкой», а ее – «чайкой». Сказал «кукушка» и представил себе, как я всю жизнь «подкладывал яйца» (в анатомическом смысле) в «чужие гнезда» (конкретно-переносное понятие), избегая при этом серьезных матримониальных отношений. Подумал «чайка», но тут же привиделся совершенно измученный туберкулезом Антон Павлович Чехов, на генеральной репетиции своей знаменитой «Чайки». С генеральных репетиций спектакля потянулись «хвосты» его странных отношений с супругой – актрисой Художественного театра. Но слово-то из песни не выкинешь!..
Ужасно загрустил – даже больше, чем все герои знаменитой пьесы. Понял, что это алкогольная интоксикация в таком «поэтическом виде» тревожила мое сердце. Но от анатомической определенности действующего фактора стало только тошнее тошного!.. Хлопочущую с капельницами и клизмами терапевта-чайку захотелось больно укусить за ее аппетитный врачебный зад, но он уплыл от меня куда-то в сторону кухни!..
Олежек, без всякого сомнения, преобразовался в моем больном сознании в образ «цапли» – длинноногой, респектабельной и отменно боевой птицы. Скорее, он относился к экземпляру, украшенному разновидностью отряда «голенастых», называемому «белая цапля». А его подруга стала маленькой уточкой – «речным чирком». Пока я не мог разобраться, что больше подходило врачу-стоматологу, обладавшему небольшим ростом, но вальяжной фигуркой, приятными формами и неуемным темпераментом. О последнем женском качестве было нетрудно догадаться, наслушавшись стонов – свидетельств сексуальных восторгов, раздававшихся совсем еще недавно за стеной. Моя квартира превращалась в «птичий базар», когда «маленького чирка» активно топтала длиночленная «цапля». Я тщательно подбирал орнитологические определения, смещаясь по перечню: чирок-свистунок, чирок-трескунок, чирок-клоктун. Все подходило к данному случаю. Но, собрав все нехитрые впечатления в один образ, я почему-то остановился на «мраморном чирке» – скорее всего, только потому, что он занесен в Красную книгу.
Кажется, я отлежался, восстановил силы достаточные на первый раз. До туалета и ванной, наверняка, сумею дойти, справить все дела там и вернуться назад. Так я и сделал, а когда вернулся, то мой домашний лекарь уже смастерила капельницу и всадила иглу мне в локтевую вену, нимало не смущаясь моими сопливыми протестами. Во второй комнате мастрячился аналогичный инструмент и для Олега, ибо к тому времени и у моего друга началось помутнение рассудка от переусердствования. Я-то хоть предварительно успел сбегать в туалет, а Олежеку пришлось подавать «утку» прямо в постели. Конфуз произошел на глазах у любимой женщины. Однако, чего не бывает с больным и сильно увлеченным сверхидеей человеком!.. Все списали на погрешности в диете.
Я, как истинный потомок дворянства, исподтишка радовался конфузу, случившемуся с Олежеком: значит мой род более отстоявшийся, чем вся генетическая предыстория моего друга. Воспитанные люди не наблюдают конфуз, а делают вид, что ничего не произошло! Так и у нас: никто ничего не видел, не слышал, не обонял! Не заметной осталась медленно расплывающаяся желтоватая лужа на абсолютно белой простыне. Олег бился в судорогах самоуничижения еще минут пять, потом затих – заснул сном обоссавшегося праведника…
* * *
Проснулись мы всем «табуном» очень поздно – день клонился к глубокому вечеру, но по петербургским традициям за окном было светло и радостно. Во всех членах чувствовалась неведомая бодрость, а в голове ясность. Потому – исключительно для концентрации бодрости – отметились решительным и энергичным половым актом, отмеренным без всяких прелюдий и петтинга. Все сделали так, как исполняют маневр хорошо обученные солдаты, срывающиеся по приказу из центра в молниеносную атаку… Желание было обоюдным, а потому «вражеские редуты» не выдержали натиска – не сопротивлялись, а наоборот с большой охотой сдавались на милость победителю. Главный командир в красной шапке возник на холме быстро и пронзил несопротивляющуюся оборону решительным броском в глубину с перекошенным от восторга ртом криком «Ура!»…
Отдышавшись и проделав несложные гигиенические процедуры почти нагишом отправились на кухню. Я и тут – просто по ходу дела – проявил таланты анатома, анализируя нагую натуру. У всех все было на месте, и это радовало!.. Но у моей красавицы было больше в анатомии соответствия моим индивидуальным предпочтениям. Я уже находился в той поре «впечатляемости», когда применимы слова поэта Василия Федорова: «Мой вкус перемещается от Рафаэля к Рубенсу!»…
Кухня встретила нас чистотой – чувствовалось, что в доме две женщины. Совершенно рефлекторно я полез в холодильник, и «рука-владыка» вытащила остаток былой славы – как-то нечаянно «завалявшуюся» там плоскую бутылочку «White Horse». Да это была пятисотграммовая бутылочка шотландских виски: наверху красовалась эмблема фирмы – «Белая Лошадь», а в левом нижнем углу светилось свидетельство того, что напиток содержит 40% алкоголя. Все – даже наш врачебный конвой – поняли, что нужно выпить по «граммульке», что это ни в коей мере не ослабит эффект «капельного лечения». Наши «граммульки», естественно, опустошили бутылочку за один присест, ибо и приходилось-то на каждого из четверых всего лишь немногим более ста граммов. Мы пили виски без традиционного добавления «содовой», то есть пили не по-шотландски, а по-русски!.. Только для некоторой реадаптации вкусовых рецептов, я минуты три ласково втягивал ноздрями сладковатый запах виски, несколько напоминающий аромат нашего советского армянского коньяка, выдержанного в дубовых бочках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158