впрочем, еще можно было остановиться, хирург еще владел собою настолько, что мог повернуться и уйти – он уйдет, и волна уляжется; и будет угнетать его своею тяжестью и испускать жгучий яд, – сколько это будет продолжаться? Жгучая медная волна отяжеляла рот. Задыхавшийся хирург опустился на колени перед спящей Сестрой-с-косой и прижался лицом к ее животу, замычал, целуя сквозь жесткую пыльную ткань каменный живот Сестры-с-косой, она попыталась встать, но он схватил ее за бедра и замычал громче и жалобней.
– Могут прийти… идиот! – Ее голос был пахуч и хрипл.
– Ничего, ничего, ничего, – забормотал хирург, тычась лбом в ее живот и пытаясь завалить ее на бок.
– Дверь, – злобно прошипела она.
– Всё, всё, всё.
– Семьсот.
– Хорошо, хорошо, хорошо.
– Не раздеваясь, – потребовала она.
– Да, да, хорошо, хорошо.
* * *
Впереди встали бугристые горные склоны, но машины летели, не сбавляя скорости, и вдруг стены расступились, и бронелавина ворвалась в распадок. Вверху блистали светочи. Горы, осыпаемые ракетами и снарядами, пыхали, как вулканы, и по гребням скатывались красные брызги, – лава хлынет и затопит весь распадок, но колонна все глубже и глубже входит в горы, и рыжие пористые бугры дымятся и содрогаются…
Машины наконец останавливаются, из стволов вверх хлещут очереди, солдаты соскакивают на землю.
Топот ног.
Свист. Офицеры кричат.
Сверху скатывается гром. Солдаты бегут вверх. Под ногами скрежещут камни, скатываются, стуча. В ушах стучит кровь.
Вдруг остаются только топот, каменный скрежет, стук пулеметов, выкрики, кровавый пульс в ушах – тонкие и слабые звуки; грома нет, батареи умолкли.
Солдаты бегут по стопам великих гор, бегут все медленней и вот уже идут, карабкаются, отлеживаются за валунами, от которых летят каменные брызги. После грома мир забит ватой, звуки вязнут в ней, и солдаты рвутся сквозь нее куда-то, ползут по стопам гигантских гор.
Вверху раздается хлопок, вниз летит что-то, воя, проносится над головами солдат и где-то лопается. Солдаты лезут вверх по каменным склонам. Вверху– хлопок. Вниз летит, воя… лопается. Горячий пот льется по лицам. Хлопок. Вой приближается… и – взрыв над головами, – живой человеческий крик возвращает всему подлинность.
Уши наполнились звуками, животы – страхом. Солдаты теперь чаще залегали за валуны и прятались за ними дольше, но продолжали продвигаться вверх. Время от времени над головами проносились мины. Склоны становились все круче, и все меньше на них было укрытий.
Неужели по этим голым склонам придется лезть вверх?
– Не отставай! – крикнул лейтенант Черепахе.
Первые пехотинцы вышли на голые горячие серые склоны и тут же бросились назад. По каменным плитам запрыгали красные пули, – сверху ударил крупнокалиберный пулемет. И вновь кто-то крикнул – протяжно и страстно. Все опрометью скатывались назад, к валунам и скалам. На голом склоне, среди визжавших пуль, сучил ногами пехотинец. За ним вернулся, пригибаясь и петляя, офицер. Он схватил солдата под мышки и поволок вниз, затащил за скалу.
– Оставь рацию, – приказал лейтенант.
– Что?
– Говорю: рацию снимай! и к Александрову, к ротному!
– Вызывать огонь?..
Черепаха начал стаскивать лямки, замешкался, лейтенант рванул рацию на себя, руки высвободились.
– Пошел!
Он бросился к соседней скале, споткнулся, упал на колено, у-у… черт!.. прихрамывая, добежал до укрытия. За скалой солдаты пытались перевязать раненого, он был без куртки; на поврежденной ключице лежали красные тампоны. Бинты сбивались и сползали. Через шею. Под мышку. Под мышку. Кровь капала на камни. Вверху взвыло, позади разорвалась мина. Все бросились на землю, закрывая головы руками. Мокрая тяжелая ватно-марлевая лепешка сползла, кровь обильно потекла, заструилась по руке, по груди, скапливаясь на поясе.
– Т-оварищ майор, – сказал Черепаха.
– Засранцы! – Скуластый высокий старший лейтенант Александров сам стал перевязывать раненого.
– Товарищ майор! – громче позвал Черепаха.
Старший лейтенант обернулся.
– Тэарищ майор… ог-нь вызывать?
Старший лейтенант махнул липкой рукой.
– Где санитар?!
– Тэарищ майор, ог-нь вызывать?
– Ну чего тебе? – закричал старший лейтенант.
– Ог! онь! арт!
– Давай!
Прилетел первый снаряд – пристрелочный. Он разорвался далеко в стороне от огневой точки. Черепаха передал по рации поправку. Второй снаряд вонзился в скалу под огневой точкой.
– Хорошо! – крикнул лейтенант. – Беглым!
– Беглым, – повторил Черепаха и почти сразу же услышал приближающийся свист…
Снаряды рвались вокруг скалы, земля под пехотинцами подрагивала. Дым и пыль рассеялись. Пули посвистывали, но пулемет молчал, стрельбу из автоматов и ружей вели из других мест. А пулемет молчал. Коренастый кривоногий пехотинец вышел из-за скалы, медленно двинулся вперед, лег, пополз, привстал. Остальные следили за ним из-за скалы. Пригнувшись, пехотинец еще немного прошел вперед, – вжикнула пуля, и он упал, прижался к склону. Но пулемет молчал. Пехотинец лежал, распластавшись по каменной земле. Его окликнули из-за скалы. Он приподнял голову, поправил обтянутую брезентом массивную каску, обратил потное темное лицо назад.
– Давай!
Пехотинец отвернулся, посмотрел вверх, подтянул ноги, привстал… снова лег. Он прижимался к каменной земле и не мог подняться. Он беспомощно оглянулся назад, оскалил зубы. Из-за скалы вышел Александров; он довольно быстро побежал вверх, пробежал мимо струсившего солдата. Пулемет молчал. Александров выдохся и перешел на шаг.
Он поднимался вверх к обожженной и оббитой снарядами скале.
Он уже был на середине голого крутого склона.
Черепаха судорожно и звучно зевнул. Лейтенант бессмысленно посмотрел на него и вновь устремил взгляд на офицера, подбирающегося к обугленной скале.
Старший лейтенант Александров достиг подножия скалы, обошел ее слева, скрылся и через некоторое время встал в полный рост на вершине, махнул. Пехотинцы пошли вверх. Впереди всех был кривоногий солдат. Он изо всех сил старался быть первым. Держать первенство ему удавалось с трудом, среди пехотинцев было немало длинноногих, сильных и ловких парней. И все-таки он первым – после Александрова – добрался до подножия почерневшей скалы, утерся рукавом, перекинул автомат из левой руки в правую и, опираясь на скалу левой рукой, начал обходить ее… земля под ним треснула, он прыгнул спиной назад, поехал по склону, забрызгивая серые плиты, его схватили, и он тут же приподнял голову и посмотрел на странную штуку, торчавшую из сапога…
– Толя, спокойно! – закричал, подбегая к нему, бледный санинструктор. – Спокойно… – Он сорвал с плеча свою брезентовую сумку. – Толян!.. сейчас укол!.. сейчас укольчик!.. держите его!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
– Могут прийти… идиот! – Ее голос был пахуч и хрипл.
– Ничего, ничего, ничего, – забормотал хирург, тычась лбом в ее живот и пытаясь завалить ее на бок.
– Дверь, – злобно прошипела она.
– Всё, всё, всё.
– Семьсот.
– Хорошо, хорошо, хорошо.
– Не раздеваясь, – потребовала она.
– Да, да, хорошо, хорошо.
* * *
Впереди встали бугристые горные склоны, но машины летели, не сбавляя скорости, и вдруг стены расступились, и бронелавина ворвалась в распадок. Вверху блистали светочи. Горы, осыпаемые ракетами и снарядами, пыхали, как вулканы, и по гребням скатывались красные брызги, – лава хлынет и затопит весь распадок, но колонна все глубже и глубже входит в горы, и рыжие пористые бугры дымятся и содрогаются…
Машины наконец останавливаются, из стволов вверх хлещут очереди, солдаты соскакивают на землю.
Топот ног.
Свист. Офицеры кричат.
Сверху скатывается гром. Солдаты бегут вверх. Под ногами скрежещут камни, скатываются, стуча. В ушах стучит кровь.
Вдруг остаются только топот, каменный скрежет, стук пулеметов, выкрики, кровавый пульс в ушах – тонкие и слабые звуки; грома нет, батареи умолкли.
Солдаты бегут по стопам великих гор, бегут все медленней и вот уже идут, карабкаются, отлеживаются за валунами, от которых летят каменные брызги. После грома мир забит ватой, звуки вязнут в ней, и солдаты рвутся сквозь нее куда-то, ползут по стопам гигантских гор.
Вверху раздается хлопок, вниз летит что-то, воя, проносится над головами солдат и где-то лопается. Солдаты лезут вверх по каменным склонам. Вверху– хлопок. Вниз летит, воя… лопается. Горячий пот льется по лицам. Хлопок. Вой приближается… и – взрыв над головами, – живой человеческий крик возвращает всему подлинность.
Уши наполнились звуками, животы – страхом. Солдаты теперь чаще залегали за валуны и прятались за ними дольше, но продолжали продвигаться вверх. Время от времени над головами проносились мины. Склоны становились все круче, и все меньше на них было укрытий.
Неужели по этим голым склонам придется лезть вверх?
– Не отставай! – крикнул лейтенант Черепахе.
Первые пехотинцы вышли на голые горячие серые склоны и тут же бросились назад. По каменным плитам запрыгали красные пули, – сверху ударил крупнокалиберный пулемет. И вновь кто-то крикнул – протяжно и страстно. Все опрометью скатывались назад, к валунам и скалам. На голом склоне, среди визжавших пуль, сучил ногами пехотинец. За ним вернулся, пригибаясь и петляя, офицер. Он схватил солдата под мышки и поволок вниз, затащил за скалу.
– Оставь рацию, – приказал лейтенант.
– Что?
– Говорю: рацию снимай! и к Александрову, к ротному!
– Вызывать огонь?..
Черепаха начал стаскивать лямки, замешкался, лейтенант рванул рацию на себя, руки высвободились.
– Пошел!
Он бросился к соседней скале, споткнулся, упал на колено, у-у… черт!.. прихрамывая, добежал до укрытия. За скалой солдаты пытались перевязать раненого, он был без куртки; на поврежденной ключице лежали красные тампоны. Бинты сбивались и сползали. Через шею. Под мышку. Под мышку. Кровь капала на камни. Вверху взвыло, позади разорвалась мина. Все бросились на землю, закрывая головы руками. Мокрая тяжелая ватно-марлевая лепешка сползла, кровь обильно потекла, заструилась по руке, по груди, скапливаясь на поясе.
– Т-оварищ майор, – сказал Черепаха.
– Засранцы! – Скуластый высокий старший лейтенант Александров сам стал перевязывать раненого.
– Товарищ майор! – громче позвал Черепаха.
Старший лейтенант обернулся.
– Тэарищ майор… ог-нь вызывать?
Старший лейтенант махнул липкой рукой.
– Где санитар?!
– Тэарищ майор, ог-нь вызывать?
– Ну чего тебе? – закричал старший лейтенант.
– Ог! онь! арт!
– Давай!
Прилетел первый снаряд – пристрелочный. Он разорвался далеко в стороне от огневой точки. Черепаха передал по рации поправку. Второй снаряд вонзился в скалу под огневой точкой.
– Хорошо! – крикнул лейтенант. – Беглым!
– Беглым, – повторил Черепаха и почти сразу же услышал приближающийся свист…
Снаряды рвались вокруг скалы, земля под пехотинцами подрагивала. Дым и пыль рассеялись. Пули посвистывали, но пулемет молчал, стрельбу из автоматов и ружей вели из других мест. А пулемет молчал. Коренастый кривоногий пехотинец вышел из-за скалы, медленно двинулся вперед, лег, пополз, привстал. Остальные следили за ним из-за скалы. Пригнувшись, пехотинец еще немного прошел вперед, – вжикнула пуля, и он упал, прижался к склону. Но пулемет молчал. Пехотинец лежал, распластавшись по каменной земле. Его окликнули из-за скалы. Он приподнял голову, поправил обтянутую брезентом массивную каску, обратил потное темное лицо назад.
– Давай!
Пехотинец отвернулся, посмотрел вверх, подтянул ноги, привстал… снова лег. Он прижимался к каменной земле и не мог подняться. Он беспомощно оглянулся назад, оскалил зубы. Из-за скалы вышел Александров; он довольно быстро побежал вверх, пробежал мимо струсившего солдата. Пулемет молчал. Александров выдохся и перешел на шаг.
Он поднимался вверх к обожженной и оббитой снарядами скале.
Он уже был на середине голого крутого склона.
Черепаха судорожно и звучно зевнул. Лейтенант бессмысленно посмотрел на него и вновь устремил взгляд на офицера, подбирающегося к обугленной скале.
Старший лейтенант Александров достиг подножия скалы, обошел ее слева, скрылся и через некоторое время встал в полный рост на вершине, махнул. Пехотинцы пошли вверх. Впереди всех был кривоногий солдат. Он изо всех сил старался быть первым. Держать первенство ему удавалось с трудом, среди пехотинцев было немало длинноногих, сильных и ловких парней. И все-таки он первым – после Александрова – добрался до подножия почерневшей скалы, утерся рукавом, перекинул автомат из левой руки в правую и, опираясь на скалу левой рукой, начал обходить ее… земля под ним треснула, он прыгнул спиной назад, поехал по склону, забрызгивая серые плиты, его схватили, и он тут же приподнял голову и посмотрел на странную штуку, торчавшую из сапога…
– Толя, спокойно! – закричал, подбегая к нему, бледный санинструктор. – Спокойно… – Он сорвал с плеча свою брезентовую сумку. – Толян!.. сейчас укол!.. сейчас укольчик!.. держите его!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82