ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Он вступал в мраморные сортиры, – и в одном нашел солдата с зубной щеткой и ведром студеной воды. Кто заставил? Отвечать быстро и четко.
Дэшэбэ шел сквозь снег, зорко всматриваясь в укромные углы мраморно-брезентового города. Остановился. Включил фонарик. Босой солдат в кальсонах и нижней рубашке. Луч осветил синеватое лицо с распухшим окровавленным носом. Что делаешь? Солдат молчал. Второй раз спрашивать не буду – ударю, предупредил Дэшэбэ. Закаляюсь. Бегом в палатку. Солдат убежал. Следом за ним в палатку вошел Дэшэбэ. Несколько секунд спустя на улицу под снег выскакивали один за другим босые солдаты в кальсонах и трусах.
Возле клуба Дэшэбэ столкнулся с веселым солдатом. В руках у него был автомат. И когда Дэшэбэ предложил ему отвечать быстро и четко: откуда, куда и зачем он идет, – солдат засмеялся. Дэшэбэ встал к нему боком. Пьян, обкурился… Опусти автомат, приказал Дэшэбэ. Солдат засмеялся. Он смеялся, вихляясь с автоматом наперевес перед командиром полка, прибывшим из кандагарских песков наводить в мраморном городе порядок. Дэшэбэ шагнул, как бы намереваясь уйти, но в тот же миг оказался рядом с веселым солдатом. Падая, солдат выпустил вверх красную очередь. Дэшэбэ схватил его за шиворот и поволок. Солдат хохотал навзрыд, хрюкая, икая и захлебываясь кровью.
* * *
Мужчины говорили об операциях. Мелькали названия, острые и быстрые как молнии, царапающие, звенящие, жалящие. Ургун, Гардез, Газни, под Гардезом однажды, Хайбер, Саланг, Герат, Герируд, Щади-Кар, Чарикар, Васе Жерелееву «итальянка» ноги отхватила, провинция Пактия, Пактика, мерная поступь, во фляжке ни хера, не выражайся, извиняюсь, но действительно, скрип повозок, свист бичей, звон щитов, провинция Бараки-Барак, грохот, сверканье, самум, помнишь самум в Дашти-Наумид, еще бы, еще бы не помнить – накрыл на серпантине, два танка грохнулись, зимой сколько надо напяливать, в гору лезешь – пот ручьями, а потом дубеешь на перевале по горло в снегу, летом все-таки лучше, ну да, мы в песках Марго торчали сутки без воды, нет, время для операций – осень, смотря какой район, какая высота, в Джелалабаде жара, в высокогорье колотун, а я в Джелалабаде был в конце марта: зелень, цветы, прохлада – рай; в песках далеких провинций скрип, грохот и клич, красные плащи, потемневшие панцири… когда-то здесь проходил Македонский, подумала Евгения.
– Ваш заменщик еще не приехал? – спросила Сестра, разглядывая сбоку Осадчего.
– Нет, – ответил Осадчий.
– А у меня тоже дембель на носу, – сказала Сестра. – Союз! Ни душманов, ни желтухи. Вот где рай, а не в вашем Джелалабаде, – она взглянула на Дроздова.
– Это я погорячился, – откликнулся Дроздов. – Лично мне Союз представляется сказкой. На дорогах нет мин, а мимо зеленки – дачных садов каких-нибудь – едешь – и не стреляют.
– Там чудеса, там леший бродит, русалка… Кстати, – оживился сапер, – одного моего знакомого ташкентские русалки обобрали до нитки, даже портупею унесли.
– Меньше пить надо, – проворчала машинистка.
– Ну как не пить, – вздохнул сапер, – когда в кисельных берегах течет столько водки.
– А награды? – спросил майор.
– Награды? Вот награды они не взяли.
– Сознательные.
Сапер кивнул.
– Стыдливые. – Он помолчал, раскуривая сигарету. – Стыдливые русалки на ветвях сидят… Не пора ли выпить за Союз?
– Устроим танцы, а бокалы потом наполним, – возразил Дроздов.
– Ну, я обойдусь без танцев, – проговорил сапер. – Петрович, выпьем?
Дроздов включил магнитофон, разгладил черные густые усы… Осадчий взглянул на часы. Сестра сказала, что хочет с ним потанцевать. Осадчий ответил, что ему пора. Куда вам пора? Проверить… Без вас проверят. Глаза Сестры были дымчаты, щеки порозовели. Вас приглашает женщина, опомнитесь, сказала она, вставая. К ней направился Дроздов. Сестра улыбнулась. Первый танец я обещала новому капитану. Дроздов удивленно взглянул на Осадчего… У Сестры дрогнула бровь. Черноусый Дроздов отступил. Ну что же вы, сказала Сестра, дотрагиваясь до плеча Осадчего, – тот медленно поднялся. Он был чуть ниже Сестры. Вела она. Вы слишком напряжены, расслабьтесь, шепнула Сестра. Я вас еще не поздравила, шепнула она, поздравляю, – губы, покрытые прохладной кремовой помадой, коснулись красной шелушащейся щеки. Осадчий вздрогнул. Да что вы, ей-богу, я не кусаюсь.
Машинистка танцевала с Алешей, Евгения с рослым Александровым. Петрович и сапер закусывали. Ямшанов неторопливо очищал апельсин, посматривая на танцующих. Черноусый Дроздов курил у окна, бросая обдирающие взгляды на туго обтянутые материей бедра Сестры, на ее голые руки, шею, клубящиеся глаза. Сестра в вишневом платье с расплывчатыми черными иероглифами была в эту ночь особенно хороша.
Наступила пауза, и вновь зазвучала музыка, и все женщины вновь танцевали: Евгения с Ямшановым, Сестра с Дроздовым, а машинистка с прежним партнером гитаристом Алешей.
Сапер предложил Петровичу еще по чуть-чуть. Петрович охотно согласился, прожевал, взял свой стакан, и они чокнулись.
Женщины запросили передышки. Сестра вышла. Машинистка устроилась рядом с Алексеем. Магнитофон выключили.
– Алексей, а «Подмосковные вечера» вы знаете?
Лейтенант взял гитару, запел. Машинистка подпевала. У них так хорошо получалось, что никто не решался нарушить дуэт.
– Значит, здесь жили огнепоклонники, – сказал Ямшанов, протягивая Евгении очищенный плод с рыжими ранками. – И может, на Мраморной у них был храм с огнем?
– Или она была горой молчания, – отозвалась Евгения, беря апельсин. – Спасибо.
– Вы же говорили, они строили башни.
– Иногда оставляли умерших на скалах – лишь бы они не соприкасались с землей.
Указательные пальцы надавили на полюс шара, и он распался, засочился, по руке поползла рыжая змейка, Евгения слизнула ее и, почувствовав взгляд, скосила глаза. Краснолицый капитан смотрел на женщину с темными и недлинными волосами, в кофте из мягкой тонкой белой шерсти и в коричневой юбке пристально и бездумно.
– Сергей Николаич, – позвал Осадчего Ямшанов. – Что же ты не ешь апельсины, бери, вкусно, – сказал он, указывая на оранжевую горку в большом блюде посреди стола.
– Нет, мне пора, – откликнулся Осадчий, оглядываясь на дверь.
Дверь открылась, и вошла Сестра с короткой светлой косой.
– И что же, Евгения, – продолжил Ямшанов, – с ними случилось?
– С зороастрийцами? Пришли арабы и разрушили все храмы, загасили все огни, перебили собак. Зороастрийцы любили животных, особенно коров и собак.
– Так вот почему – идешь по кишлаку, и никто не гавкает, – произнес Александров. – Я все думал, в чем дело?
– А теперь пришли мы, – сказал сапер, затягиваясь сигаретой, роняя пепел на рукав. – Мстить за зо… ваших астрийцев, Евгения.
– Ну, мы не храмы пришли разрушать, – возразил Александров, насмешливо взглядывая на сапера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82