ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Рассказы -
Руслан Белов
Очко сыграло

* * *
В Геленджике снять комнату не получилось – как и в Адлере никто не хотел брать на постой одного человека. Или предлагали такое, что воротило душу. Или предлагали такие, что хотелось побыстрее уйти. Можно было, конечно, пройтись по окраинам и найти что-нибудь приличное. Однако Смирнову не захотелось ходить от дома к дому, угодливо заглядывая в оценивающие глаза (чего ему не было по вкусу, так это просить и нравиться), да и тянуло его на берег, привык он ночевать под небом и обычным предутренним дождем.
Город был памятным. После того, как десятилетний непоседа Женя, упав с сосны, десять минут повисел на железных кольях ограды, впившихся в грудь, мама три года подряд отправляла его в местный детский санаторий "Солнце". Конечно же, он не мог уйти, не побывав там, где прошли одни из лучших месяцев его жизни.
Санатория Смирнов не нашел. Люди, к которым он обращался, недоуменно пожимали плечами. Наконец одна старушка сказала, что, собственно, "молодой человек" и находится на том месте, где когда-то было "Солнце".
Смирнов оглянулся. Заросшие бурьяном развалины, обгоревшие стропила, несколько заколоченных домиков, презервативы в траве... Это было все, что осталось от лучших его месяцев.
Поблагодарив старушку, он спустился к берегу и, наконец, узнал заповедник своего детства. Песчаники, бронирующие склон, – теперь эти слова ему были известны, – облупившийся памятник над ним, покрытые изумрудной тиной бетонные быки – остатки пирса, в войну отправлявшего торпедные катера на Малую Землю...
Он разделся, вошел в море, поплыл к дальнему быку. Подплыл, взобрался, лег и... почувствовал себя десятилетним Женей.
Десятки лет, прожитые там, за горами, соскользнули с плеч струйками соленой воды. Все, что случилось с тех пор, как он впервые взобрался на этот скользкий бетонный куб, растворилось в застывшем воздухе.
Маленький Женя лежал на изумрудной тине, ласкаемой теплым морем, смотрел на памятник, на зеленый хребет, сокрывший горизонт, на молчаливого молдаванина Колю, одиноко сидевшего на берегу в странных своих шароварах.
Он ничего не хотел. Все, что растворилось в воздухе – работа, женщины, навязанные императивы, желание что-то сделать и сделанное – висело в нем невидимым инертным газом.
Детство ушло так же неожиданно, как и явилось – молдаванин Коля в странных шароварах растворился в мареве, и Евгений Евгеньевич увидел, что рядом с его вещами располагается компания из двух мужчин и двух молодых женщин.
Мужчины выглядели сонными. Они, – один пятидесятилетний, внушительный, другой – вдвое моложе и тоньше, – квело разделись и легли на принесенные цветные пористые коврики.
А женщины были полны энергии.
Они захватили внимание Смирнова.
Одетые в коротенькие цветастые платьица, длинноволосые, не худые и не полные, оживленно переговариваясь и хохоча, они расстелили на земле скатерку, побросали на нее разнокалиберные бутылки, снедь, большие зеленые яблоки и арбуз (упав на одну из бутылок, он треснул, развалился на части, яркая его мякоть обнажилась). Порадовавшись этому всплеску жизни, женщины, – рот нашего наблюдателя раскрылся, – мигом скинули платьица – под ними ничего не было! – и пошли в воду.
Обниматься и целоваться они принялись у первого быка. И если делали это демонстративно, то не для окружающих, а для всех на свете.
Одна из них была особенно хороша. Осиная талия, темные прямые волосы, темные чувственные (и видящие) глаза, родинка совсем как у всемирной красавицы Синди Кроуфорд, упругая, не кормившая еще грудь; она была в пассиве. Другая – крепенькая, голубоглазая, светловолосая в кудряшках – выглядела попроще и, может быть, потому ее влекло к первой.
Влюбленных рыбок они изображали до второго быка. Наткнувшись на него, взобрались с третьей или четвертой попытки и возобновили свои игры уже на нем. Смирнов смотрел, охваченный противоречивыми чувствами.
Женщины, обнаженные и готовые к сексу, были всего в пяти метрах от него.
Красивые женщины.
Чужие женщины.
– Третьим будете?! – почувствовав его внимание (или биополе), закричала голубоглазая.
– Да у вас есть кавалеры... – заинтересованно приподнялся Смирнов.
– Так они на берегу, – засмеялась черноволосая.
– И вряд ли сюда поплывут, – до слез захохотала вторая, – они – сухоплавающие!
– Да нет, спасибо, у меня ординарная ориентация.
– Ординарная это с кем? С женой? – голубоглазая "акала".
– Примерно.
– По-моему, это извращение, – с неприязнью посмотрела черноволосая в сторону берега.
"Мужик с брюхом – ее муж, – подумал Смирнов. – Или любовник. И он – сволочь, если не стал с такой женщиной счастливым".
Голубоглазая соскользнула в воду, поплыла к Смирнову. За ней бросилась черноволосая.
– Мы к... к вам в гости, – сказала первая, устраиваясь на быке Смирнова. – Меня зовут Серафима, а вас как?
От нее густо пахнуло коньяком.
– Женя... – ответил Евгений Евгеньевич, ничего не чувствуя, кроме мягкого бедра девушки. Очаровывающего бедра. Когда с другой стороны тоже пахнуло коньком, и тоже прикоснулась ляжка, такая же мяконькая, но совсем другая по внутреннему содержанию, он растерялся, покраснел (!), закрутил головой, смотря то на берег, то на девушек, то на их плотнее и плотнее прижимавшиеся бедра.
– А что, муж...чина, вы... так попусту нерв...ничаете? – спросила Серафима, стараясь сладить с разбегающимися глазами.
Смирнов не нашелся с ответом, и девушки, моментально о нем забыв, принялись целоваться за его спиной.
– А вы откуда, Женя? – спросила Валентина, минуты через три положив ему голову на плечо.
– Из Москвы. – Смирнов боялся, что у него встанет.
– О, муж...чина! Как я хо...чу стать москви...чкой! – обняла его Серафима. – Давайте я вас поцелую. У-у-у...
Смирнов подставил щеку.
Серафима поцеловала.
Онвключился. Пришлось прикрыть егоруками.
– А кем вы работаете? – продолжала спрашивать черненькая, явно отстававшая от подружки на пару стаканов.
– Я – старший научный сотрудник.
Сказав, он вспомнил институт биолингвистики короткохвостых раков и криво улыбнулся.
– Бедня...жка... – едва не прослезилась Серафима.
Она подумала, что собеседник стыдится своей работы.
– А вы знаете, мне кажется, что я вас где-то видела, – отстраняясь, взглянула Валентина. Сочувствие виделось и в ее глазах.
Ответа не последовало. Женщина склонила голову, принялась алым ноготком рисовать что-то на плече Смирнова. Тот, сумев преодолеть егонастойчивую попытку отодвинуть ладонь и взглянуть на женщин, пририсовал себе ноль:
– Возможно, вы видели мою фотографию на книжке. В "Черной Кошке" вышло три или четыре моих приключенческих романа.
– О, муж...чи-н-на! Вы писа-а-тель?! – благоговейно вскинула глаза Серафима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9