ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Минут через пятнадцать относительной тишины, прерываемой сладостными стонами, из нее раздались голоса, скоро сменившиеся раздраженными криками, затем звуки борьбы. Еще через минуту Делу вынес бездыханное тело любовницы, во рту кляп из чего-то кружевного, волосы на макушке окровавлены. Открыв дверь кладовки, бросил женщину внутрь. Задвинул засов, быстрым шагом вернулся в гостиную, поставил на место опрокинувшийся стул, поправил ковер. Подняв с пола кроваво-красный пеньюар, масляно заулыбался, одел, так и эдак покрутился перед зеркалом. Сделав вывод: «Похоже, я еще и трансвестит», оглядел еще гостиную, ища следов происшедшей ссоры. Не найдя таковых, вихляя задом как кокетливая женщина, прошел в спальню, лег в постель и принялся ждать звонка домофона…
26. Почему горят глаза?
– Какая, однако, у вас пошлая лексика! – мелодично попеняла мадмуазель Генриетта комиссару, когда тот сделал паузу, чтобы высморкаться. – Хотела бы я поговорить с вашей супругой. С глазу на глаз. Представляю, что можно было бы выведать у нее о вашей высокой персоне.
– Вы думаете, комиссар Мегре бьет ее ногами, обливая матом, и таскает потом за волосы по квартире? – перестав гонять слюну меж зубами, заинтересованно посмотрел Катэр на комиссара.
– Может, он ее бьет, обливая матом, и таскает потом за волосы по квартире, а может, и она, – усмехнулась мадам Пелльтан.
– Я слыхал от одного репортера, что он облагал всех проституток своего района натуральной данью, – подмигнув комиссару, сказал Катэр. – А от одного ажана, что проститутки стояли в очереди, чтобы попасть к нему на прием. Когда же он был рядовым полицейским, мадам Мегре заставляла его после дежурств трижды мыть руки с содой и чистить под ногтями. Заставляла, боясь схватить от муженька дурную болезнь, а то и две.
– Действие третье, сцена вторая, – тяжелый взгляд Мегре утопил Садосека в кресле. – Итак, наш Волк прошел в спальню, лег в постель, стал дожидаться звонка домофона. Он не заставил себя ждать.
– Входи, внученька, входи, милая, – сатанински торжествуя, нажал Волк кнопку пульта.
Внученька вошла с букетиком полевых цветов в одной руке, в другой – корзинка…
Мадмуазель Жалле-Беллем, вспомнив букеты Делу, криво улыбнулась:
– Замечательно, Мегре! Вы гений!
Мегре отставил книжицу, посмотрел на женщину изучающим взглядом. Ее нарочито мужской костюм (черный в светло-серую полоску), шел ей не меньше декольтированных платьев.
– Представляю, что вы скажете, услышав все, – сказал он, изрядно подмешав в голос сожаления.
– Довольно! Довольно с вас, я тоже хочу читать! – вскочила вдруг та, как змеей ужаленная. Голос ее дрожал. – Дайте мне книжку!
– Зачем она вам? Впрочем, сценарий в ваших руках…
– И вправду, – мадмуазель Жалле-Беллем артистично изобразила книжку кистями рук. Полистав, – складывая ладони, – отыскала нужную строчку, замерла на минуту, стала говорить, водя глазами из стороны в сторону:
– После встречи с Лу на краю леса воображением Люсьен завладели сладостные фантазии. Увидев их источник в бабушкиной постели, да еще в кроваво-красном пеньюаре – негодяй не прикрылся одеялом – девушка почувствовала желание, казалось, навек притупленное медикаментами дедушки, шагнула к кровати, положила букетик к ногам Волка. Тут ей овладела робость, в голове помутилось, она сказала слова, сами собой пришедшие на детский еще ум:
– Бабушка, бабушка, а почему у тебя так ярко горят глаза?
– Мои глаза горят, потому что ты подожгла их, подожгла своей неземной красотой, – отвечал Волк.
– Бабушка, бабушка, а почему у тебя такие сильные руки? – продолжала Люсьен спрашивать, как в сказке спрашивала Красная Шапочка.
– Чтобы сильнее прижать тебя к себе, mon petit loup, – сказал Волк. – Так прижать, чтоб стать с тобой единым существом.
Тут ноги девушки подкосились, выронив корзинку, она упала в распахнутые объятия Волка. Из прихожей послышались череда глухих звуков – запертая бабушка всем телом билась о тяжелую дверь чулана…
Мадмуазель Генриетта, увидев перед глазами стакан воды, протянутый старшей медсестрой Вюрмсер, очнулась. Несколько секунд она смотрела ошарашено, затем вскочила на ноги – вода пролилась ей на грудь, сделав шелковую кофточку прозрачной, – заговорила вновь, срываясь с голоса, то спеша, то замолкая:
– Когда они тешили друг друга, в спальню приведением вошла бабушка. Обнаженная, вся в синяках и кровоподтеках.
– Внученька, внученька, что же ты делаешь, ведь он бил меня, бил! – потекли по щекам ее слезы. Рыдая, бедная женщина рухнула на пол. Она хотела умереть – жить стало незачем. Красная Шапочка пожалела любимую бабушку. Вырвалась из объятий Волка, бросилась к ней, обняла, запричитала.
– Вот, бабы, вечно все испортят! – сел осерчавший Волк на кровати. – Все было так хорошо, и могло быть еще лучше…
Вмиг рассвирепев, он спрыгнул на пол, схватил бедную бабушку за волосы, приблизил ее лицо к своему лицу, заорал:
– Тебе, старая дура, надо было просто залезть к нам в постель! Понимаешь, просто залезть к нам в постель! Или оставаться в ней! И всего этого не было бы, было бы обоюдное удовольствие, было бы забавное приключение, о котором в старости приятно пошептаться с подругами! Идиотка!
Красная Шапочка бросилась на подлеца соколицей, опрокинула на пол.
Ударила кулачком по лицу. Раз-раз-раз!
Попала в глаз, в нос!
Дико закричав от боли, Волк оттолкнул девочку, кинулся к зеркалу.
Увидев кровь текшую из носа, набросился на бедняжек – те стояли в обнимку на коленях.
Стал их злобно пинать, выкрикивая оскорбления.
Высвободив злость, посидел на кровати, затравленно глядя на бабушку… на женщин, продолжавших рыдать.
Плюнул в их сторону. Встал, стянул простыню с кровати. Простыню, расцвеченную не девичьей кровью, но соком полевых цветов.
Промокнув кровоточивший нос, попытался разорвать ткань – не вышло.
Пошел к буфету, достал ножик, который сам точил.
Располосовал полпростыни, связал нас… – Генриетта запнулась – связал бабушку с внучкой, затолкал во рты кляпы, и одну за другой бросил в чулан.
– Одумаетесь, стучите – я легко прощу! – были последние его слова.
Последние слова, которые он произнес в поганой своей жизни.
27. Схватил топор
Мадмуазель Жалле-Беллем опустила свою «книжицу», посмотрела затуманенным взглядом в сторону профессора. Тот знаком предложил ей сесть. Когда женщина сомнамбулой опустилась в кресло, обратил взор на Садосека:
– Теперь вам читать, месье Катэр. В качестве напутствия позволю себе обратиться к вам перефразированными словами Шекспира: – Пожалуйста, Франсуа, произнесите свою речь легко и развязно, не пиля воздуха руками. Если вы будете кричать, как многие из наших актеров, так это мне будет так же приятно, как если бы стихи мои распевал разносчик пареной репы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110