И показал язык, став весьма похожим на своего однофамильца.
– Я вижу, у вас испортилось настроение? – участливо посмотрел Пелкастер.
– Да, мой друг, испортилось…
– И почему же?
– Вы сказали, что Эркюль Пуаро находится сейчас не в самом приятном месте…
– Ну, это фигура речи. Да, в Эльсиноре маловато людей из будущего, но зато много из прошлого. Я бы сказал, что Эльсинор это дорожная гостиница на пути из прошлого в будущее.
– Эльсинор это дорожная гостиница на пути из прошлого в будущее? – удивленно повторил Пуаро.
– Совершенно верно, – осклабился Эйнштейн.
– Погодите, погодите! Вы хотите сказать, что наши Наполеон Бонапарт, герцог Отрантский, Антуан де Сент-Экзюпери и вы, Альберт Эйнштейн, настоящие?
– Да, мы настоящие, – не обиделся великий физик. – Мы есть настоящие, и Эльсинор – это настоящая дорожная гостиница, в которой останавливаются на пути в будущее.
– Ну, все мы на пути в будущее. Лишь смерть останавливает это движение.
– Это не совсем так, – возразил Пелкастер.
– Что не совсем так?
– Что смерть останавливает движение в будущее. И что мы настоящие на сто процентов.
Пуаро почувствовал: еще немного такой беседы, и мозги у него вышибет вон. Тем не менее, он продолжал спрашивать:
– Вы не настоящие на все сто?..
– Да. Потому что, к примеру, в Наполеоне Бонапарте лишь душа и память настоящие. А тело его принадлежит, извините, принадлежало обычному человеку, лишившемуся в результате психического заболевания души и памяти… В принципе, можно сказать, что такие люди – лишившиеся души и памяти – есть в нашей дорожной гостинице своеобразные номера, занятые душами или квинтэссенцией перечисленных вами персон.
– Извините, – сказал Пуаро, вставая с блуждающей улыбкой. – Я должен идти. У меня что-то с головой. Похоже, кто-то ее для себя освобождает.
Зная о способности Пелкастера с его дружком Эйнштейном доводить любого человека до тихого умопомешательства, Гастингс не уходил далеко. Он подхватил Пуаро за локоть в дверях большой гостиной и повел его на свежий воздух, увещевая, что в знакомствах в этом доме надо быть осторожнее.
18. Он ее прибил
Весь оставшийся день они попеременно и вместе прохаживались в виду «Дома с Приведениями», беседуя, в том числе, и о физическом конце света и людях-номерах, а вечером, едва стемнело, проникли через черный вход на второй его этаж. В фойе корпуса Гастингс взошел первым – Пуаро недолюбливал непознанные явления, особенно в темное время суток, и потому не спешил. Осмотревшись, капитан подошел к двустворчатой двери гостиной 3-го номера, открыл да и застыл на пороге чуть ли не с поднятой ногой.
– Что там, Гастингс? Почему вы застыли, как изваяние? – зашептал сзади Пуаро. Лицо его тревожно желтело в свету маломощной лампы.
– Посмотрите сами, – сипом ответил капитан, сглотнув слюну. – Он… он прибил ее к столешнице… И кот ее ест.
Пуаро осторожно ступая, поднялся, по совету серых клеток включил верхний свет, посмотрел, став на цыпочки, через плечо Гастингса.
Пятую жертву Джек Потрошитель распял плотницкими гвоздями. Она, лишенная одежды, изрисованная разноцветными фломастерами, лежала с распростертыми крестом руками в густеющем красном месиве, пролившемся на стол из разверстого туловища. Месиво это, в момент казни стекавшее на пол тяжелыми тяжами, застыло кровавыми сосульками. Лицо несчастной прикрывала алая шляпка.
Замахнувшись на черного кота, самозабвенно лизавшего кровь – тот опрометью вылетел из гостиной, заставив Пуаро отшатнуться, – Гастингс шагнул к столу, поднял шляпку. На него посмотрела цифра «0», жирно выведенная черным фломастером на лбу жертвы, а потом уже – пустые глазницы. Сами глаза, отчаянно голубые, аккуратно вынутые, лежали у правого плеча бедняжки. Артуру, захотелось вставить их на место, он даже потянулся к ним, но голос Пуаро его остановил:
– Не надо ничего трогать, Гастингс, умоляю, – зашептал он. – Вы знаете, чья эта кукла?
– Это кукла Люсьен, нашей Красной шапочки.
– А почему на лбу у нее «ноль» не «единица»?! – на лбу Пуаро выступала испарина – на втором этаже «Дома с Приведениями» было душно.
– Видимо, «единицу» вы с вами прохлопали, – прошептал в ответ Гастингс.
– Прохлопали?
– Да. Боюсь, спустившись вниз, мы увидим эту цифру. В худшем случае – на лбу выпотрошенной мадам Пелльтан. В лучшем – на ее лобке, несомненно, способном лишить самообладания, любого мужчину.
– Исключено, Гастингс. Поднимаясь по лестнице, я расслышал, как мадам Пелльтан прокричала дочери из своей спальни: – Спокойной ночи, доченька. – А та ответила из своей комнатки: – Спокойной ночи, маменька.
– Я ничего не слышал…
– Вы в это время, совершенно отключившись, пялились на куклу. Мы спустимся к ним, но после того, как закончим здесь. Нам следует найти банку из-под этой ужасной краски – на ней должны были остаться отпечатки пальцев, и письмо. Я уверен, Потрошитель нам его оставил.
– Мне кажется, это не краска, Эркюль, – лизнул капитан указательный палец, предварительно коснувшись им густого озерца, заполнявшего выпотрошенный торс куклы, – это нечто съедобное животного происхождения… И это кажется мне вкусным.
– Нечто вкусное животного происхождения? – недоуменно посмотрел Пуаро.
– Да уж поверьте. Это кровь… – сглотнул Гастингс слюну. – Я чую… Кровь, которую принесли сюда в ведре. Вон оно, в углу.
В дальнем углу комнаты в луже затвердевшей красной жидкости действительно стояло ведро.
– Кровь? – брезгуя, калькировал Пуаро действия Гастингса, то есть лизнул палец, смоченный кровью. – Да, вероятно, вы правы… Если бы это была краска, мы бы почувствовали ее химический запах.
– Глубокомысленное замечание, мой друг.
– Вполне в моем духе, вполне в моем духе, – шепот Пуаро сбился в сип.
– Может быть, вы еще скажете, чья это кровь? – засипел в ответ Гастингс.
– А что тут думать? Это кровь Катэра…
– Кровь Катэра?! – воскликнул Гастингс, забыв о необходимости соблюдать тишину.
Тут стол, перевалившись с ноги на ногу, скрипнул. Пуаро вздрогнул, схватил Гастингса за локоть. Гастингс прижался плечом к его плечу.
– Она пошевелилась?! – очувствовавшись, пошутил Пуаро.
– Кукла?
– Да.
– Нет, это стол «живой». Я же вам рассказывал. Кстати, не хотите взглянуть на висельника? Я думаю, он все еще висит.
– Нет, не хочу. Я мало интересуюсь призраками, вы это хорошо знаете.
– Но вы же тысячу раз говорили, что нельзя пренебрегать фактами?
– Говорил. А сейчас добавлю, что сыщик должен пренебрегать призрачными фактами, то есть фактически не существующими фактами. О чем мы с вами говорили?
– Вы предположили, что во чрево куклы была залита кровь Катэра.
– Да, я так думаю. Вы заметили, в хижине ее было немного?
– Заметил, – кивнул капитан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
– Я вижу, у вас испортилось настроение? – участливо посмотрел Пелкастер.
– Да, мой друг, испортилось…
– И почему же?
– Вы сказали, что Эркюль Пуаро находится сейчас не в самом приятном месте…
– Ну, это фигура речи. Да, в Эльсиноре маловато людей из будущего, но зато много из прошлого. Я бы сказал, что Эльсинор это дорожная гостиница на пути из прошлого в будущее.
– Эльсинор это дорожная гостиница на пути из прошлого в будущее? – удивленно повторил Пуаро.
– Совершенно верно, – осклабился Эйнштейн.
– Погодите, погодите! Вы хотите сказать, что наши Наполеон Бонапарт, герцог Отрантский, Антуан де Сент-Экзюпери и вы, Альберт Эйнштейн, настоящие?
– Да, мы настоящие, – не обиделся великий физик. – Мы есть настоящие, и Эльсинор – это настоящая дорожная гостиница, в которой останавливаются на пути в будущее.
– Ну, все мы на пути в будущее. Лишь смерть останавливает это движение.
– Это не совсем так, – возразил Пелкастер.
– Что не совсем так?
– Что смерть останавливает движение в будущее. И что мы настоящие на сто процентов.
Пуаро почувствовал: еще немного такой беседы, и мозги у него вышибет вон. Тем не менее, он продолжал спрашивать:
– Вы не настоящие на все сто?..
– Да. Потому что, к примеру, в Наполеоне Бонапарте лишь душа и память настоящие. А тело его принадлежит, извините, принадлежало обычному человеку, лишившемуся в результате психического заболевания души и памяти… В принципе, можно сказать, что такие люди – лишившиеся души и памяти – есть в нашей дорожной гостинице своеобразные номера, занятые душами или квинтэссенцией перечисленных вами персон.
– Извините, – сказал Пуаро, вставая с блуждающей улыбкой. – Я должен идти. У меня что-то с головой. Похоже, кто-то ее для себя освобождает.
Зная о способности Пелкастера с его дружком Эйнштейном доводить любого человека до тихого умопомешательства, Гастингс не уходил далеко. Он подхватил Пуаро за локоть в дверях большой гостиной и повел его на свежий воздух, увещевая, что в знакомствах в этом доме надо быть осторожнее.
18. Он ее прибил
Весь оставшийся день они попеременно и вместе прохаживались в виду «Дома с Приведениями», беседуя, в том числе, и о физическом конце света и людях-номерах, а вечером, едва стемнело, проникли через черный вход на второй его этаж. В фойе корпуса Гастингс взошел первым – Пуаро недолюбливал непознанные явления, особенно в темное время суток, и потому не спешил. Осмотревшись, капитан подошел к двустворчатой двери гостиной 3-го номера, открыл да и застыл на пороге чуть ли не с поднятой ногой.
– Что там, Гастингс? Почему вы застыли, как изваяние? – зашептал сзади Пуаро. Лицо его тревожно желтело в свету маломощной лампы.
– Посмотрите сами, – сипом ответил капитан, сглотнув слюну. – Он… он прибил ее к столешнице… И кот ее ест.
Пуаро осторожно ступая, поднялся, по совету серых клеток включил верхний свет, посмотрел, став на цыпочки, через плечо Гастингса.
Пятую жертву Джек Потрошитель распял плотницкими гвоздями. Она, лишенная одежды, изрисованная разноцветными фломастерами, лежала с распростертыми крестом руками в густеющем красном месиве, пролившемся на стол из разверстого туловища. Месиво это, в момент казни стекавшее на пол тяжелыми тяжами, застыло кровавыми сосульками. Лицо несчастной прикрывала алая шляпка.
Замахнувшись на черного кота, самозабвенно лизавшего кровь – тот опрометью вылетел из гостиной, заставив Пуаро отшатнуться, – Гастингс шагнул к столу, поднял шляпку. На него посмотрела цифра «0», жирно выведенная черным фломастером на лбу жертвы, а потом уже – пустые глазницы. Сами глаза, отчаянно голубые, аккуратно вынутые, лежали у правого плеча бедняжки. Артуру, захотелось вставить их на место, он даже потянулся к ним, но голос Пуаро его остановил:
– Не надо ничего трогать, Гастингс, умоляю, – зашептал он. – Вы знаете, чья эта кукла?
– Это кукла Люсьен, нашей Красной шапочки.
– А почему на лбу у нее «ноль» не «единица»?! – на лбу Пуаро выступала испарина – на втором этаже «Дома с Приведениями» было душно.
– Видимо, «единицу» вы с вами прохлопали, – прошептал в ответ Гастингс.
– Прохлопали?
– Да. Боюсь, спустившись вниз, мы увидим эту цифру. В худшем случае – на лбу выпотрошенной мадам Пелльтан. В лучшем – на ее лобке, несомненно, способном лишить самообладания, любого мужчину.
– Исключено, Гастингс. Поднимаясь по лестнице, я расслышал, как мадам Пелльтан прокричала дочери из своей спальни: – Спокойной ночи, доченька. – А та ответила из своей комнатки: – Спокойной ночи, маменька.
– Я ничего не слышал…
– Вы в это время, совершенно отключившись, пялились на куклу. Мы спустимся к ним, но после того, как закончим здесь. Нам следует найти банку из-под этой ужасной краски – на ней должны были остаться отпечатки пальцев, и письмо. Я уверен, Потрошитель нам его оставил.
– Мне кажется, это не краска, Эркюль, – лизнул капитан указательный палец, предварительно коснувшись им густого озерца, заполнявшего выпотрошенный торс куклы, – это нечто съедобное животного происхождения… И это кажется мне вкусным.
– Нечто вкусное животного происхождения? – недоуменно посмотрел Пуаро.
– Да уж поверьте. Это кровь… – сглотнул Гастингс слюну. – Я чую… Кровь, которую принесли сюда в ведре. Вон оно, в углу.
В дальнем углу комнаты в луже затвердевшей красной жидкости действительно стояло ведро.
– Кровь? – брезгуя, калькировал Пуаро действия Гастингса, то есть лизнул палец, смоченный кровью. – Да, вероятно, вы правы… Если бы это была краска, мы бы почувствовали ее химический запах.
– Глубокомысленное замечание, мой друг.
– Вполне в моем духе, вполне в моем духе, – шепот Пуаро сбился в сип.
– Может быть, вы еще скажете, чья это кровь? – засипел в ответ Гастингс.
– А что тут думать? Это кровь Катэра…
– Кровь Катэра?! – воскликнул Гастингс, забыв о необходимости соблюдать тишину.
Тут стол, перевалившись с ноги на ногу, скрипнул. Пуаро вздрогнул, схватил Гастингса за локоть. Гастингс прижался плечом к его плечу.
– Она пошевелилась?! – очувствовавшись, пошутил Пуаро.
– Кукла?
– Да.
– Нет, это стол «живой». Я же вам рассказывал. Кстати, не хотите взглянуть на висельника? Я думаю, он все еще висит.
– Нет, не хочу. Я мало интересуюсь призраками, вы это хорошо знаете.
– Но вы же тысячу раз говорили, что нельзя пренебрегать фактами?
– Говорил. А сейчас добавлю, что сыщик должен пренебрегать призрачными фактами, то есть фактически не существующими фактами. О чем мы с вами говорили?
– Вы предположили, что во чрево куклы была залита кровь Катэра.
– Да, я так думаю. Вы заметили, в хижине ее было немного?
– Заметил, – кивнул капитан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110