И только у софистов возникает специальный интерес
и к тому, как совершается познавательный процесс, и к тому, как и по каким
специфическим законам протекает жизнь сознания и с помощью каких средств
можно влиять на нее в нужном направлении.
С этой новой точки зрения исследуют теперь софисты и язык. Характерно, что
язык в качестве предмета теоретического исследования (филология и
грамматика) выступил именно в тот период, когда он стал также важнейшим
практическим орудием воздействия на сознание, т.е. когда стало складываться
и культивироваться искусство словесных изощрений. Интересно также отметить,
что софисты занимались изучением не только языка, но и литературы, так что,
как говорит Лосев, "их можно даже назвать первыми представителями
греческого литературоведения"11. Во всяком случае, ко времени софистов
появилось то, что мы теперь называем литературной критикой, причем
критическому анализу подвергалось не только творчество тех или иных поэтов,
но и мифологические сюжеты. Именно литературной критикой можно назвать
суждения Горгия об Эсхиле (В 24), Крития - об Анакреоне (В 1) или Протагора
- о Гомере (А 29). Характерно при этом, что многие из софистов сами были
поэтами; так, Гиппий, по сообщениям древних авторов, был мастером в
различных литературных жанрах, Антифонт писал стихи и трагедии (А 4, 6, 9).
Все эти факты свидетельствуют о том, что предпосылкой появления как
языково-филологических, так и литературно-критических изысканий является
развитая рефлексия по поводу сущности и законов жизни самого сознания: оно
полагается теперь как специфическая действительность. Анализ языка,
мифологии, литературы предполагает, как видим, весьма развитую рефлексию
сознания о себе самом - рефлексию, осуществляемую как с теоретическими, так
и с практическими целями.
Таким образом, если интерес прежней, дософистической науки и философии был
направлен на изучение бытия, то интерес софистов направлен прежде всего на
выделение сознания как специфической реальности. Цицерон говорит о
Сократе12, что тот свел философию с небес в города и дома, но это же
относится равным образом ко всему греческому Просвещению, а значит, к
софистам. Деятельность софистов действительно осуществлялась на городских
площадях, в народных собраниях, в политических спорах и диспутах, на
ораторских трибунах. Софисты - это "и философы, и ораторы, и драматурги, и
поэты, и учителя красноречия, и дипломаты, и представители специальных
дисциплин, и актеры на своих ораторских трибунах, и воспитатели молодежи, и
законодатели, и профессиональные политики, и веселые анархисты, которым все
нипочем..."13.
Социально-исторические предпосылки греческого Просвещения
Анализ деятельности софистов позволяет показать, что развитие науки
определяется не только теми, кто непосредственно создает научные теории или
делает открытия, - не в меньшей степени развитие науки зависит и от тех,
кто оказывает влияние на изменение самих методов мышления, способов подхода
к предмету. Это влияние может исходить из самых разных сфер жизни
культурно-исторического организма; но если оно настолько сильно и глубоко,
что способно изменить структуру сознания, то оно, несомненно, окажет
влияние и на развитие науки.
Именно такой характер имела деятельность софистов. Эта деятельность
знаменовала собой важный рубеж в жизни древнегреческого общества, не
случайно она совпала с эпохой высшего развития афинской демократии. В
Греции VI в. до н.э. мы наблюдаем постепенное разложение традиционного типа
социальности, который, видимо, вначале не очень существенно отличался от
традиционных обществ Востока, где было более или менее жесткое разделение
сословий, каждое из которых имело свой веками установившийся уклад жизни и
передавало как этот уклад, так и свои навыки и умения по традиции из
поколения в поколение. В качестве той формы знания, которая была общей для
всех сословий, выступала мифология, она и была той формой, которая
объединяла все сословия в одну общность. Насколько можно судить по
историческим документам, ни одно сословие не выступало как "сословие
всеобщности", функция которого - связывать между собой все остальные. Даже
сословие жрецов как на Востоке, так и в архаической Греции, хотя оно и
осуществляло функции объединения, было прежде всего отдельным сословием со
своими особыми задачами: жрецы приносили жертвы, делали предсказания,
толковали изречения оракула. В этом смысле можно сказать, что религиозное
сословие не было еще в полной мере сословием всеобщности, и, хотя
принесение жертв было действием, объединяющим всех, чьим богам эти жертвы
приносились, сама акция жертвоприношения была такой же сословной
обязанностью жреца, как постройка кораблей - обязанностью корабельного
мастера, а изготовление посуды - делом гончара. Именно эту сторону дела
имеет в виду Гегель, когда говорит, что "религия не была у греков
учительницей, так как она не была предметом преподавания"14.
Особенностью древних традиционных обществ того периода, когда еще не
возникли ни мировые религии, такие, как буддизм, христианство, ислам, ни
философские учения, ни наука в собственном смысле слова, было, по-видимому,
отсутствие того слоя людей, того сословия, которое имело бы в качестве
своей социальной функции осуществление связей между другими сословиями.
Тут мы можем провести одну характерную аналогию. Точно так же, как в
древних традиционных обществах была очень малая потребность в экономическом
посреднике между разными сословиями - купце, торговце, так же мала была
потребность и в духовном посредничестве между ними, т.е. в такой прослойке,
задачей которой было бы производство всеобщей формы сознания. Всеобщая
форма сознания была представлена в мифологии, и древние певцы и сказители,
не выступавшие как специальное сословие, выполняли эту функцию
"посредничества". И точно так же, как по мере разложения традиционного типа
обществ возрастает роль экономического посредничества, появляется целое
сословие торговцев, менял и т.д., возрастает потребность и в
"посредничестве духовном", посредничестве в сфере знания. Не случайно
Платон характеризует софистов как "купцов", т.е. тех, "кто скупает знания
и, переезжая из города в город, обменивает их на деньги"15. Софист, по его
мнению, - это "что-то вроде торговца или разносчика тех припасов, которыми
питается душа"16.
Эта аналогия проводится Платоном вполне сознательно, и она не так уж далека
от истины: Платон видит в софистах посредников между теми, кто создает
знание, и теми, кто нуждается в нем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
и к тому, как совершается познавательный процесс, и к тому, как и по каким
специфическим законам протекает жизнь сознания и с помощью каких средств
можно влиять на нее в нужном направлении.
С этой новой точки зрения исследуют теперь софисты и язык. Характерно, что
язык в качестве предмета теоретического исследования (филология и
грамматика) выступил именно в тот период, когда он стал также важнейшим
практическим орудием воздействия на сознание, т.е. когда стало складываться
и культивироваться искусство словесных изощрений. Интересно также отметить,
что софисты занимались изучением не только языка, но и литературы, так что,
как говорит Лосев, "их можно даже назвать первыми представителями
греческого литературоведения"11. Во всяком случае, ко времени софистов
появилось то, что мы теперь называем литературной критикой, причем
критическому анализу подвергалось не только творчество тех или иных поэтов,
но и мифологические сюжеты. Именно литературной критикой можно назвать
суждения Горгия об Эсхиле (В 24), Крития - об Анакреоне (В 1) или Протагора
- о Гомере (А 29). Характерно при этом, что многие из софистов сами были
поэтами; так, Гиппий, по сообщениям древних авторов, был мастером в
различных литературных жанрах, Антифонт писал стихи и трагедии (А 4, 6, 9).
Все эти факты свидетельствуют о том, что предпосылкой появления как
языково-филологических, так и литературно-критических изысканий является
развитая рефлексия по поводу сущности и законов жизни самого сознания: оно
полагается теперь как специфическая действительность. Анализ языка,
мифологии, литературы предполагает, как видим, весьма развитую рефлексию
сознания о себе самом - рефлексию, осуществляемую как с теоретическими, так
и с практическими целями.
Таким образом, если интерес прежней, дософистической науки и философии был
направлен на изучение бытия, то интерес софистов направлен прежде всего на
выделение сознания как специфической реальности. Цицерон говорит о
Сократе12, что тот свел философию с небес в города и дома, но это же
относится равным образом ко всему греческому Просвещению, а значит, к
софистам. Деятельность софистов действительно осуществлялась на городских
площадях, в народных собраниях, в политических спорах и диспутах, на
ораторских трибунах. Софисты - это "и философы, и ораторы, и драматурги, и
поэты, и учителя красноречия, и дипломаты, и представители специальных
дисциплин, и актеры на своих ораторских трибунах, и воспитатели молодежи, и
законодатели, и профессиональные политики, и веселые анархисты, которым все
нипочем..."13.
Социально-исторические предпосылки греческого Просвещения
Анализ деятельности софистов позволяет показать, что развитие науки
определяется не только теми, кто непосредственно создает научные теории или
делает открытия, - не в меньшей степени развитие науки зависит и от тех,
кто оказывает влияние на изменение самих методов мышления, способов подхода
к предмету. Это влияние может исходить из самых разных сфер жизни
культурно-исторического организма; но если оно настолько сильно и глубоко,
что способно изменить структуру сознания, то оно, несомненно, окажет
влияние и на развитие науки.
Именно такой характер имела деятельность софистов. Эта деятельность
знаменовала собой важный рубеж в жизни древнегреческого общества, не
случайно она совпала с эпохой высшего развития афинской демократии. В
Греции VI в. до н.э. мы наблюдаем постепенное разложение традиционного типа
социальности, который, видимо, вначале не очень существенно отличался от
традиционных обществ Востока, где было более или менее жесткое разделение
сословий, каждое из которых имело свой веками установившийся уклад жизни и
передавало как этот уклад, так и свои навыки и умения по традиции из
поколения в поколение. В качестве той формы знания, которая была общей для
всех сословий, выступала мифология, она и была той формой, которая
объединяла все сословия в одну общность. Насколько можно судить по
историческим документам, ни одно сословие не выступало как "сословие
всеобщности", функция которого - связывать между собой все остальные. Даже
сословие жрецов как на Востоке, так и в архаической Греции, хотя оно и
осуществляло функции объединения, было прежде всего отдельным сословием со
своими особыми задачами: жрецы приносили жертвы, делали предсказания,
толковали изречения оракула. В этом смысле можно сказать, что религиозное
сословие не было еще в полной мере сословием всеобщности, и, хотя
принесение жертв было действием, объединяющим всех, чьим богам эти жертвы
приносились, сама акция жертвоприношения была такой же сословной
обязанностью жреца, как постройка кораблей - обязанностью корабельного
мастера, а изготовление посуды - делом гончара. Именно эту сторону дела
имеет в виду Гегель, когда говорит, что "религия не была у греков
учительницей, так как она не была предметом преподавания"14.
Особенностью древних традиционных обществ того периода, когда еще не
возникли ни мировые религии, такие, как буддизм, христианство, ислам, ни
философские учения, ни наука в собственном смысле слова, было, по-видимому,
отсутствие того слоя людей, того сословия, которое имело бы в качестве
своей социальной функции осуществление связей между другими сословиями.
Тут мы можем провести одну характерную аналогию. Точно так же, как в
древних традиционных обществах была очень малая потребность в экономическом
посреднике между разными сословиями - купце, торговце, так же мала была
потребность и в духовном посредничестве между ними, т.е. в такой прослойке,
задачей которой было бы производство всеобщей формы сознания. Всеобщая
форма сознания была представлена в мифологии, и древние певцы и сказители,
не выступавшие как специальное сословие, выполняли эту функцию
"посредничества". И точно так же, как по мере разложения традиционного типа
обществ возрастает роль экономического посредничества, появляется целое
сословие торговцев, менял и т.д., возрастает потребность и в
"посредничестве духовном", посредничестве в сфере знания. Не случайно
Платон характеризует софистов как "купцов", т.е. тех, "кто скупает знания
и, переезжая из города в город, обменивает их на деньги"15. Софист, по его
мнению, - это "что-то вроде торговца или разносчика тех припасов, которыми
питается душа"16.
Эта аналогия проводится Платоном вполне сознательно, и она не так уж далека
от истины: Платон видит в софистах посредников между теми, кто создает
знание, и теми, кто нуждается в нем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107