д. Начало иррациональности входит в мир вместе с природой
"иного"; оно отныне неустранимо.
Природа "иного", которая сказывается, таким образом, и в строении неба, и
присутствует в математических объектах в виде несоизмеримости, обнаруживает
себя и в способах связи природных явлений и процессов: в них, кроме связи
телеологической (какой и подобает быть связи моментов внутри одной
системы), налицо также и связь необходимости, которую Платон отождествляет
с механической причинностью. Многое в природном мире, говорит Платон, не
может быть понято с помощью телеологического объяснения; это то, что
"возникло силой необходимости; ибо из сочетания ума и необходимости
произошло смешанное рождение нашего космоса. Правда, ум одержал верх над
необходимостью, убедив ее обратить к наилучшему большую часть того, что
рождалось". Поэтому при рассмотрении генезиса Вселенной, говорит Платон,
нужно иметь в виду не только то, что рождалось в соответствии с образцом,
т.е. под руководством "наилучшего", но "привнести также и вид беспорядочной
причины вместе со способом действия, который по природе этой причине
принадлежит".
Что же, однако, представляет собой "материя" у Платона? Исходя из анализа
диалога "Тимей", можно, пожалуй, сказать, что понятия материи (Йpodocя) и
пространства (cиra) у Платона если и не прямо отождествляются, то, во
всяком случае, не различаются. Те характеристики, которые Платон
обнаруживает у материи, а именно то, что она лишена формы и приемлет всякую
форму, что она есть нечто неопределенное и не могущее быть постигнутым в
понятии, - все эти определения в равной мере могут быть отнесены и к
пространству. Да они, впрочем, и оказываются отнесенными также и к
пространству, которое тоже квалифицируется Платоном как некий "третий вид"
и получает те же атрибуты, которые ранее получила "восприемница". Все это и
дало повод Аристотелю считать, что Платон отождествил материю с
пространством, против чего сам Аристотель резко возражает. Еще более
убедительно об отождествлении материи с пространством свидетельствует
платоновское рассуждение о правильных многогранниках как "сущности"
основных природных элементов. К этому вопросу мы вернемся в следующем
разделе.
Однако платоновское учение о материи настолько неоднозначно, что все-таки
остаются некоторые неясности и вопросы - тем более что и само понятие
пространства у Платона, не тождественное тому, которое мы находим в новое
время (например, у Ньютона), тоже отнюдь не является чем-то само собой
понятным. Некоторые исследователи Платона склонны допустить у него наличие
не одной, а двух (а может быть, и большего числа?) "материй": одна из них,
как бы ближе всего стоящая к миру умопостигаемому, может быть отождествлена
с пространством; другая, низшая по сравнению с этой, представляет собой
нечто иное; если первая материя (т.е. пространство) представляет собой
"субстрат" геометрических фигур, то вторая, низшая, - субстрат уже
чувственных вещей. Такого рода различение "двух материй" мы находим в
"Эннеадах" Плотина; возможно, что это различение восходит к самому Платону,
а может быть, оно позднейшего происхождения. Но детальное выяснение этого
вопроса требует специального анализа текстов Платона, выходящего за рамки
настоящего исследования.
К соотношению пространства и материи, а также материи и возникающих
благодаря ее оформлению чувственных вещей мы еще раз обратимся при анализе
платоновского учения о космических стихиях.
Космические стихии и их геометрические формы
Итак, материя, из которой созданы все чувственные вещи, есть нечто
полностью неопределенное; ее нельзя отождествлять ни с какой из известных
нам природных стихий, говорит Платон. "А потому мы не скажем, будто мать и
восприемница всего, что рождено видимым и вообще чувственным, - это земля,
воздух, огонь, вода или какой-либо другой [вид], который родился их этих
четырех [стихий] либо из которых сами они родились. Напротив, обозначив его
как незримый, бесформенный и всевосприемлющий вид, чрезвычайно странным
путем участвующий в мыслимом и до крайности неуловимый, мы не очень
ошибемся". Но если первичная материя не есть ни одна из природных стихий,
то вполне резонно поставить вопрос: а что же представляют собой сами эти
стихии, эти элементы, из которых состоят, по представлениям всех античных
физиков, природные вещи - земля, вода, воздух и огонь?
Платон действительно ставит перед собой этот вопрос, и притом в
специфической форме. Поскольку он хорошо знаком с критикой всякого
чувственным путем полученного знания (мнения) - ведь он сам эту критику
неоднократно направлял в адрес натурфилософов, то он спрашивает: не
являются ли все эти элементы лишь теми различиями в первичной материи,
которые воспринимаются чувственно, а уловить их мысленно невозможно?
Следует рассмотреть, говорит Платон, "есть ли такая вещь, как огонь в себе,
и обстоит ли дело таким же образом с прочими вещами, о каждой из которых мы
привыкли говорить как о существующей самой по себе? Или же только то, что
мы видим либо вообще воспринимаем телесными ощущениями, обладает подобной
истинностью, а помимо этого вообще ничего и нигде нет? Может быть, мы
понапрасну говорим об умопостигаемой идее каждой вещи, и идея эта не более
чем пустой звук"? Вопрос Платона понятен: при рассмотрении природных
элементов он хочет выделить два момента: то, как эти элементы
воспринимаются телесно, в форме различных ощущений, и то, как их можно
постигнуть мысленно, в понятиях. Если есть огонь "в себе", вода "в себе" и
т.д., тогда возможно с помощью мысли определить их сущность; если же нет,
то о стихиях космоса вообще нельзя иметь никакого достоверного знания, а
только мнение, ибо мнениями считает Платон воззрения древних натурфилософов.
У предшественников Платона можно выделить два разных подхода к рассмотрению
природных стихий. Так, например, Эмпедокл рассматривал именно четыре
элемента, перечисленных Платоном, но рассматривал как раз только те их
свойства, которые даны чувственному восприятию. Напротив, Демокрит пытался
определить огонь, воду и т.д. "в себе", т.е. так, как их можно лишь
мыслить, а не воспринимать. Оба эти подхода Платона не удовлетворяют.
На поставленный вопрос Платон отвечает примерно так: природные элементы
можно познать ровно настолько, сколько в них математики. А звучит ответ
Платона в мифологической форме вот как. До создания космоса демиургом все
четыре природные стихии находились в хаотическом, неупорядоченном
состоянии, "в них не было ни разума, ни меры: хотя огонь и вода, земля и
воздух являли кое-какие приметы присущей им своеобычности, однако они
пребывали всецело в таком состоянии, в котором свойственно находиться
всему, до чего еще не коснулся бог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
"иного"; оно отныне неустранимо.
Природа "иного", которая сказывается, таким образом, и в строении неба, и
присутствует в математических объектах в виде несоизмеримости, обнаруживает
себя и в способах связи природных явлений и процессов: в них, кроме связи
телеологической (какой и подобает быть связи моментов внутри одной
системы), налицо также и связь необходимости, которую Платон отождествляет
с механической причинностью. Многое в природном мире, говорит Платон, не
может быть понято с помощью телеологического объяснения; это то, что
"возникло силой необходимости; ибо из сочетания ума и необходимости
произошло смешанное рождение нашего космоса. Правда, ум одержал верх над
необходимостью, убедив ее обратить к наилучшему большую часть того, что
рождалось". Поэтому при рассмотрении генезиса Вселенной, говорит Платон,
нужно иметь в виду не только то, что рождалось в соответствии с образцом,
т.е. под руководством "наилучшего", но "привнести также и вид беспорядочной
причины вместе со способом действия, который по природе этой причине
принадлежит".
Что же, однако, представляет собой "материя" у Платона? Исходя из анализа
диалога "Тимей", можно, пожалуй, сказать, что понятия материи (Йpodocя) и
пространства (cиra) у Платона если и не прямо отождествляются, то, во
всяком случае, не различаются. Те характеристики, которые Платон
обнаруживает у материи, а именно то, что она лишена формы и приемлет всякую
форму, что она есть нечто неопределенное и не могущее быть постигнутым в
понятии, - все эти определения в равной мере могут быть отнесены и к
пространству. Да они, впрочем, и оказываются отнесенными также и к
пространству, которое тоже квалифицируется Платоном как некий "третий вид"
и получает те же атрибуты, которые ранее получила "восприемница". Все это и
дало повод Аристотелю считать, что Платон отождествил материю с
пространством, против чего сам Аристотель резко возражает. Еще более
убедительно об отождествлении материи с пространством свидетельствует
платоновское рассуждение о правильных многогранниках как "сущности"
основных природных элементов. К этому вопросу мы вернемся в следующем
разделе.
Однако платоновское учение о материи настолько неоднозначно, что все-таки
остаются некоторые неясности и вопросы - тем более что и само понятие
пространства у Платона, не тождественное тому, которое мы находим в новое
время (например, у Ньютона), тоже отнюдь не является чем-то само собой
понятным. Некоторые исследователи Платона склонны допустить у него наличие
не одной, а двух (а может быть, и большего числа?) "материй": одна из них,
как бы ближе всего стоящая к миру умопостигаемому, может быть отождествлена
с пространством; другая, низшая по сравнению с этой, представляет собой
нечто иное; если первая материя (т.е. пространство) представляет собой
"субстрат" геометрических фигур, то вторая, низшая, - субстрат уже
чувственных вещей. Такого рода различение "двух материй" мы находим в
"Эннеадах" Плотина; возможно, что это различение восходит к самому Платону,
а может быть, оно позднейшего происхождения. Но детальное выяснение этого
вопроса требует специального анализа текстов Платона, выходящего за рамки
настоящего исследования.
К соотношению пространства и материи, а также материи и возникающих
благодаря ее оформлению чувственных вещей мы еще раз обратимся при анализе
платоновского учения о космических стихиях.
Космические стихии и их геометрические формы
Итак, материя, из которой созданы все чувственные вещи, есть нечто
полностью неопределенное; ее нельзя отождествлять ни с какой из известных
нам природных стихий, говорит Платон. "А потому мы не скажем, будто мать и
восприемница всего, что рождено видимым и вообще чувственным, - это земля,
воздух, огонь, вода или какой-либо другой [вид], который родился их этих
четырех [стихий] либо из которых сами они родились. Напротив, обозначив его
как незримый, бесформенный и всевосприемлющий вид, чрезвычайно странным
путем участвующий в мыслимом и до крайности неуловимый, мы не очень
ошибемся". Но если первичная материя не есть ни одна из природных стихий,
то вполне резонно поставить вопрос: а что же представляют собой сами эти
стихии, эти элементы, из которых состоят, по представлениям всех античных
физиков, природные вещи - земля, вода, воздух и огонь?
Платон действительно ставит перед собой этот вопрос, и притом в
специфической форме. Поскольку он хорошо знаком с критикой всякого
чувственным путем полученного знания (мнения) - ведь он сам эту критику
неоднократно направлял в адрес натурфилософов, то он спрашивает: не
являются ли все эти элементы лишь теми различиями в первичной материи,
которые воспринимаются чувственно, а уловить их мысленно невозможно?
Следует рассмотреть, говорит Платон, "есть ли такая вещь, как огонь в себе,
и обстоит ли дело таким же образом с прочими вещами, о каждой из которых мы
привыкли говорить как о существующей самой по себе? Или же только то, что
мы видим либо вообще воспринимаем телесными ощущениями, обладает подобной
истинностью, а помимо этого вообще ничего и нигде нет? Может быть, мы
понапрасну говорим об умопостигаемой идее каждой вещи, и идея эта не более
чем пустой звук"? Вопрос Платона понятен: при рассмотрении природных
элементов он хочет выделить два момента: то, как эти элементы
воспринимаются телесно, в форме различных ощущений, и то, как их можно
постигнуть мысленно, в понятиях. Если есть огонь "в себе", вода "в себе" и
т.д., тогда возможно с помощью мысли определить их сущность; если же нет,
то о стихиях космоса вообще нельзя иметь никакого достоверного знания, а
только мнение, ибо мнениями считает Платон воззрения древних натурфилософов.
У предшественников Платона можно выделить два разных подхода к рассмотрению
природных стихий. Так, например, Эмпедокл рассматривал именно четыре
элемента, перечисленных Платоном, но рассматривал как раз только те их
свойства, которые даны чувственному восприятию. Напротив, Демокрит пытался
определить огонь, воду и т.д. "в себе", т.е. так, как их можно лишь
мыслить, а не воспринимать. Оба эти подхода Платона не удовлетворяют.
На поставленный вопрос Платон отвечает примерно так: природные элементы
можно познать ровно настолько, сколько в них математики. А звучит ответ
Платона в мифологической форме вот как. До создания космоса демиургом все
четыре природные стихии находились в хаотическом, неупорядоченном
состоянии, "в них не было ни разума, ни меры: хотя огонь и вода, земля и
воздух являли кое-какие приметы присущей им своеобычности, однако они
пребывали всецело в таком состоянии, в котором свойственно находиться
всему, до чего еще не коснулся бог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107