За воротами уже было потише: корреспонденты разъехались готовить «специальные» эксклюзивы, любители животных тоже постепенно рассосались.
На полигон медленно надвигались ранние зимние сумерки.
– За мной! – скомандовал Коля и двинулся к дороге.
Бракин плёлся за ним и думал: "У него, поди, «Запорожец». Или, в лучшем случае, «Ока». Хорошо, если не «инвалидка»…
Но он ошибся – и ошибся крупно: на дороге, явно поджидая Колю, красовалась «японка» кремового цвета.
Бракин чуть не сел от удивления. Поглядел на Колю с уважением. «Видно, на бродячих собаках тоже можно деньги делать», – кратко резюмировал он для себя.
Коля открыл заднюю дверь.
– Давайте, лезьте.
Но тут Бракин решил проявить твёрдость. Чтобы он – всё пузо в дерьме! – полез в этот храм из кремовой кожи? Не-ет, хоть он уже и не совсем человек, но человеческое достоинство пока ещё при нём.
Рыжая непонимающе вертелась возле него, не решаясь прыгнуть первой в распахнутую дверцу.
Коля потоптался. Потом сообразил:
– А! Ты ведь интеллигент! Ну, извини, – не учёл.
Он достал из багажника старый коврик, развернул и постелил в салоне.
– Устроит? – спросил лаконично.
Бракин деликатно тявкнул, толкнул сначала Рыжую, потом влез внутрь сам.
Коля оглядел их, присвистнул.
– Не, ты всё же циркач, как я погляжу! Только из какого цирка – не ясно. К нам цирк в последний раз осенью приезжал.
Бракин сдержанно тявкнул. Цирка он не любил. Тем более собачьего.
После шикарной машины он был готов ко всему: к двухэтажному краснокирпичному особняку, чугунной ажурной ограде, охраннику у входа… Но Коля, покуролесив по горбатым улочкам неподалеку от грязной речушки Ушайки, остановился перед обычной «деревяшкой» с металлическим сараем-гаражом и черемухой под окном.
Бракин в недоумении огляделся. Ему еще не приходилось бывать в этом районе. Типично деревенская улица, хотя и асфальтированная, штабеля горбылей у ворот, деревянные заборы, вороньи гнезда в кронах старых тополей.
Коля открыл дверцу, выпуская собак. Двинулся к гаражу, но был остановлен воплем:
– Ты опять??
В калитке стояла осанистая женщина с газетой в руке. Из-за её спины, со двора, донёсся радостный разноголосый лай.
Коля промолчал, боком подошел к гаражу, стал открывать висячий замок.
– Чем ты их кормить будешь, ирод? – повысила голос женщина.
– Да ничего… – промямлил Коля. – Прокормимся как-нибудь.
Он показал на Бракина и сказал льстивым голосом:
– Ты только посмотри, какой кобель. Экстерьер-то, а? Да за него можно кучу денег огрести!
Женщина мрачно посмотрела на Бракина. Бракин ей, видно, глянулся. Но потом она заметила Рыжую, которая пряталась за Бракиным и завопила уже в полный голос:
– А эту на что?!
– Ну… – смутился Коля. – Это вроде подруга его. Шерсть хорошая. Пояс лечебный на поясницу свя…
Он не договорил, женщина бросилась к нему, сжимая в руке свернутую газету, как дубинку:
– Пояс? Пояс? Да сколько их вязать-то можно? А шапку, ирод, не хочешь, а? Рыжую!!
Она успела огреть Колю газетой по шее, пока тот нырял в гараж.
В гараж она не пошла. Остановилась, сделавшись задумчивой, и сказала:
– И где ж они жить будут?
– Да здесь и будут, – отозвался Коля из темноты.
– Здесь? – обреченным голосом сказала женщина.
– Ну, а где ж им ещё… Больше негде.
– Ирод, – подытожила женщина, пошла во двор и с треском захлопнула калитку.
Коля выглянул. Посмотрел на Бракина.
– Ты её не бойся. Бывает. Вы ж у меня не первые. А Людка добрая. Вообще-то.
И задумчиво почесал шею.
Остаток дня Бракин и Рыжая провели в гараже, все на том же драном коврике. Издалека доносилась ругань: видимо, Коле пришлось совсем худо.
Было холодно, голодно, нещадно кусали блохи, и Бракин неумело, но ожесточенно чесался и покусывал бока и хвост. Рыжей блохи были привычны. Она дремала и изредка потявкивала во сне.
От инструментов и запчастей на полках, от канистр и бочек воняло невыносимо. От этих запахов тоже хотелось чесаться, и Бракин с тоской вспомнил свою уютную теплую мансарду в Китайском переулке.
Спустилась ночь.
Внезапно за дверью послышались шаги, скрежет замка. В гараже вспыхнула тусклая грязная лампочка. Коля подошел к собакам, поставил две алюминиевые чашки с чем-то съедобным. Рыжая мгновенно ожила, рванулась к еде, с жадностью в минуту выхлебала всё. Посмотрела на Бракина, который лежал, отвернувшись от чашки. Осторожно потянулась ко второй чашке, прижала уши – и накинулась.
Бракин вяло стукнул хвостом: жри, мол, давай, не бойся.
Коля всё это время сидел на корточках, вздыхал, сосредоточенно о чём-то думал.
Рыжая вылизала и вторую чашку. Пыхтя, круглая, как мячик, ткнулась в руки Коли. Потянулась, вильнула хвостом. Глаза у нее были узкие, замаслившиеся.
Коля погладил её по голове.
– Вот что, ребята… – сказал он уныло. – Придётся вам, понимаешь, уйти.
Рыжая ничего не поняла. Бухнулась на спину, выставив круглое, почти безволосое брюхо, вытянула лапы – просила почесать.
Бракин поднял ухо, взглянул на Колю.
«Мы понимаем», – сказал он, и Коля догадался.
– Отвезу-ка я вас обратно на Черемошки. Там вам всё же привычней будет.
Он взял коврик, постелил под задним сиденьем. Рыжая взвизгнула, видимо, предвкушая очередное развлечение, с готовностью сиганула внутрь. Бракин молча полез следом.
Коля сел за руль, выехал из гаража.
Запер ворота, снова сел в кабину.
Ехали молча, долго, петляли по бесконечным кривым закоулкам, о существовании которых Бракин и не подозревал. Свет фар выхватывал из тьмы заборы, заводские цеха, деревянные домишки, черные тополя, переметенные позёмкой трамвайные рельсы.
Наконец машина остановилась.
Коля вышел, открыл заднюю дверцу.
Бракин выглянул: машина стояла перед той самой пятиэтажкой, возле которой находились помойка и люк теплотрассы. Молча прыгнул из машины в снег. Рыжая удивленно тявкнула: она пригрелась и прикорнула в машине, и не понимала, зачем надо вылезать в холод и тьму.
Бракин обернулся на неё, негромко, но внятно рыкнул.
Рыжая поёрзала, вздохнула, и колобком выкатилась следом.
Хлопнули дверцы, заурчал мотор. Машина мазнула белым светом по помойке, кирпичной стене склада, и пропала за углом.
Стало темно и тихо.
Рыжая забеспокоилась, несколько раз тявкнула. Побегала вокруг, обнюхала люк теплотрассы, крыльцо, которое вело к железной двери почтового отделения, вернулась. Села напротив Бракина и наклонила голову. Как бы спрашивала: ну, в смысле, и что дальше?
Бракин взглянул в сторону переулка, помеченного реденькой цепочкой фонарей. И неторопливо затрусил мимо помойки, склада, магазинов, через площадь, где разворачивались автобусы, – прямо в полутемный горбатый переулок.
Рыжая в недоумении тявкала, то отставала, то припускалась следом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98