граф велел подать кофе.
– Со мной случилось весьма странное происшествие, отец, – усаживаясь в кресло, сообщил молодой человек. – Сегодня днем около трех часов во дворец Барятинского пришла какая-то женщина. Я был со слугами один, князь и братья Орловы ушли по делам. Эта женщина спрашивала вас. Не знаю почему, но она предполагала, что вы остановились у князя Федора Барятинского. Я вышел взглянуть на нее. Высокого роста, стройная, светловолосая, очень красивая. Едва я появился, как она бросилась мне в объятия. Я предположил, что она пришла сообщить что-то конфиденциальное, и проводил ее в гостиную…
Себастьян слушал, весьма заинтригованный. Описание этой нежданной посетительницы свидетельствовало, что это могла быть только баронесса Вестерхоф.
– Едва я успел закрыть двери в гостиную, как она вновь, не говоря ни слова, бросилась ко мне. Стала целовать меня в губы и раздавать весьма откровенные авансы. Я был совершенно сбит с толку и не понимал, кого мне благодарить за такой подарок судьбы… Почему вы смеетесь, отец?
Себастьян действительно смеялся от всей души.
– Я потом вам скажу. Продолжайте.
– Мне пришлось в течение последнего времени соблюдать воздержание, и, должен вам признаться, ее ласки мне отнюдь не были неприятны. Она стала освобождаться от одежды, и я ей в этом помог, хотя по-прежнему ничего не понимал. Ведь мы и в самом деле за все это время не обменялись ни единым словом. Мы стали пылко предаваться страсти, причем приступали к делу отнюдь не единожды. Эта женщина воистину обладает неистовством плоти. Мы остановились только тогда, когда я услышал во дворе шум шагов. Я понял, что это возвращаются князь и братья Орловы. Женщина быстро оделась и ушла, а напоследок успела мне шепнуть: «Вы желали меня, и вот теперь я ваша!» Отец, вы можете все-таки объяснить мне, что вас так насмешило?
– Я был ее воздыхателем, – ответил Себастьян, пытаясь придать себе серьезный вид. – Баронесса Вестерхоф много лет отказывалась проявить ко мне благосклонность, и я уже не знал, что и думать. Именно она призвала меня в Россию. Заговор, в котором баронесса принимала самое активное участие, удался, и она отдалась вам, словно трофей, полагая, что отдается мне. Ведь она не подозревает о вашем существовании и о нашем с вами сходстве.
– Отец, но это ужасно… – смутился Александр. – Право, мне так неловко.
– Вовсе нет, Александр, поверьте мне. Я искренне рад, что вам так повезло.
Но Александр тем не менее выглядел огорченным и расстроенным. Себастьян взял сына за руку:
– Александр, послушайте меня, помните, когда-то в Индии вы сказали, что хотите быть мной?
– Да, но не так.
– Мы не способны предвидеть все. Теперь вы – это я. В некоторых обстоятельствах, во всяком случае. Примите это.
– А вы?
– Я тоже, я – это вы, Александр, – улыбаясь, произнес Себастьян.
– Но, может быть, в глубине души вы раздосадованы? Разве вы не добивались этой женщины?
– Я был пленен. И она знала об этом. Еще не будучи знакома со мной, она поверила, что сможет вовлечь меня в заговор, если я буду ею увлечен. Это говорит о том, что никаких особых чувств ко мне она не испытывала. Разве можно искренне привязаться к женщине, которая рассматривает тебя как инструмент своих политических замыслов?
Александр всматривался в лицо отца, пытаясь проникнуть в его душу и понять, о чем он думает. Себастьян поудобнее устроился в кресле.
– Я уже несколько месяцев так не веселился. И это благодаря вам. Поверьте, я смеялся от всего сердца.
– Выходит, эта женщина просто использовала вас. Может быть, стоит открыть ей истину? Это стало бы вашей местью.
– Нет, – покачал головой Себастьян. – Она все равно не поверит.
– Даже если мы оба предстанем перед нею одновременно?
– Подумайте, Александр, какая дилемма встанет перед этой женщиной. Если она была честна, то сказал а бы себе, что ее объятия предназначались мужчине, которого она желает вознаградить за его миссию, но тело оказалось отдано другому. Какую преданность и верность должна бы она предпочесть? Верность тела? Или верность духа? И в том и в другом случае получается, что она совершит предательство. Я отказываюсь открыть ей правду не оттого, что недостаточно деликатен, я забочусь о ее душевном равновесии.
Себастьян помолчал.
– Впрочем, сомневаюсь, чтобы она была честна. В этом случае прошу вас задуматься о том, какой вред могла бы причинить нам обоим баронесса, узнай она нашу тайну. Она стала бы распространять недоброжелательные слухи, которые обошли бы всю Европу.
Александр по-прежнему казался смущенным и растерянным. Наконец он покачал головой и улыбнулся.
– Признаю, что приключение было необычным. Я, по правде сказать, до сих пор не могу прийти в себя.
– Если мыслить философскими категориями, мы с вами оба так называемые «термины», то есть части силлогизма, – сказал Себастьян, провожая Александра к дверям. – Постарайтесь этой ночью хорошенько выспаться. Я загляну к вам завтра. Вам известно, где сейчас князь Федор Барятинский и братья Орловы?
– Они приглашены в Зимний дворец, ужинают с теми, кто руководил заговором.
– Значит, именно сегодня решается судьба свергнутого царя.
На улице слышно было, как распевает взбудораженная толпа.
Отец и сын обнялись. Два «термина силлогизма» расстались, и Александр ушел в беспокойную петербургскую ночь.
18. ДЬЯВОЛЬСКИЙ ОБМАН
– Ее величество, – заявил Григорий Орлов, великолепный в своем мундире подполковника, – просит, чтобы вы присутствовали на совете для избранных, который состоится сегодня в половине третьего в императорском кабинете в Зимнем дворце.
Фраза, вырвавшаяся у графа Орлова накануне в победном упоении, не могла изгладиться из памяти Себастьяна: «Когда я приду к власти…»
Граф Григорий Орлов надеялся, что императрица, получив трон, сделает его своим супругом. Очевидно, любовник потребует, чтобы ему как следует заплатили за его плотские услуги.
Внезапное осознание того, что перед ним разворачивается политическая интрига, стало потрясением для Себастьяна. Теперь он не сомневался, что в дружеских чувствах, которые выказывали ему Григорий, его братья и Барятинский, несомненно имелась изрядная доля корысти. Они просто-напросто воспользовались им. Его умом и его связями.
Совсем как баронесса Вестерхоф.
– Это большая честь для меня, – ответил Себастьян на приглашение.
Определение «для избранных» мало подходило для этого совета, на который собрались десять человек. Графы Григорий и Алексей Орловы, князь Федор Барятинский, бывший канцлер Бестужев-Рюмин, граф Никита Панин, генерал Петр Панин, его брат, граф Кирилл Григорьевич Разумовский – президент Академии наук, княгиня Екатерина Дашкова (Себастьян узнал от Григория, что она племянница и, возможно, бывшая любовница Никиты Панина), Сен-Жермен и сама императрица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
– Со мной случилось весьма странное происшествие, отец, – усаживаясь в кресло, сообщил молодой человек. – Сегодня днем около трех часов во дворец Барятинского пришла какая-то женщина. Я был со слугами один, князь и братья Орловы ушли по делам. Эта женщина спрашивала вас. Не знаю почему, но она предполагала, что вы остановились у князя Федора Барятинского. Я вышел взглянуть на нее. Высокого роста, стройная, светловолосая, очень красивая. Едва я появился, как она бросилась мне в объятия. Я предположил, что она пришла сообщить что-то конфиденциальное, и проводил ее в гостиную…
Себастьян слушал, весьма заинтригованный. Описание этой нежданной посетительницы свидетельствовало, что это могла быть только баронесса Вестерхоф.
– Едва я успел закрыть двери в гостиную, как она вновь, не говоря ни слова, бросилась ко мне. Стала целовать меня в губы и раздавать весьма откровенные авансы. Я был совершенно сбит с толку и не понимал, кого мне благодарить за такой подарок судьбы… Почему вы смеетесь, отец?
Себастьян действительно смеялся от всей души.
– Я потом вам скажу. Продолжайте.
– Мне пришлось в течение последнего времени соблюдать воздержание, и, должен вам признаться, ее ласки мне отнюдь не были неприятны. Она стала освобождаться от одежды, и я ей в этом помог, хотя по-прежнему ничего не понимал. Ведь мы и в самом деле за все это время не обменялись ни единым словом. Мы стали пылко предаваться страсти, причем приступали к делу отнюдь не единожды. Эта женщина воистину обладает неистовством плоти. Мы остановились только тогда, когда я услышал во дворе шум шагов. Я понял, что это возвращаются князь и братья Орловы. Женщина быстро оделась и ушла, а напоследок успела мне шепнуть: «Вы желали меня, и вот теперь я ваша!» Отец, вы можете все-таки объяснить мне, что вас так насмешило?
– Я был ее воздыхателем, – ответил Себастьян, пытаясь придать себе серьезный вид. – Баронесса Вестерхоф много лет отказывалась проявить ко мне благосклонность, и я уже не знал, что и думать. Именно она призвала меня в Россию. Заговор, в котором баронесса принимала самое активное участие, удался, и она отдалась вам, словно трофей, полагая, что отдается мне. Ведь она не подозревает о вашем существовании и о нашем с вами сходстве.
– Отец, но это ужасно… – смутился Александр. – Право, мне так неловко.
– Вовсе нет, Александр, поверьте мне. Я искренне рад, что вам так повезло.
Но Александр тем не менее выглядел огорченным и расстроенным. Себастьян взял сына за руку:
– Александр, послушайте меня, помните, когда-то в Индии вы сказали, что хотите быть мной?
– Да, но не так.
– Мы не способны предвидеть все. Теперь вы – это я. В некоторых обстоятельствах, во всяком случае. Примите это.
– А вы?
– Я тоже, я – это вы, Александр, – улыбаясь, произнес Себастьян.
– Но, может быть, в глубине души вы раздосадованы? Разве вы не добивались этой женщины?
– Я был пленен. И она знала об этом. Еще не будучи знакома со мной, она поверила, что сможет вовлечь меня в заговор, если я буду ею увлечен. Это говорит о том, что никаких особых чувств ко мне она не испытывала. Разве можно искренне привязаться к женщине, которая рассматривает тебя как инструмент своих политических замыслов?
Александр всматривался в лицо отца, пытаясь проникнуть в его душу и понять, о чем он думает. Себастьян поудобнее устроился в кресле.
– Я уже несколько месяцев так не веселился. И это благодаря вам. Поверьте, я смеялся от всего сердца.
– Выходит, эта женщина просто использовала вас. Может быть, стоит открыть ей истину? Это стало бы вашей местью.
– Нет, – покачал головой Себастьян. – Она все равно не поверит.
– Даже если мы оба предстанем перед нею одновременно?
– Подумайте, Александр, какая дилемма встанет перед этой женщиной. Если она была честна, то сказал а бы себе, что ее объятия предназначались мужчине, которого она желает вознаградить за его миссию, но тело оказалось отдано другому. Какую преданность и верность должна бы она предпочесть? Верность тела? Или верность духа? И в том и в другом случае получается, что она совершит предательство. Я отказываюсь открыть ей правду не оттого, что недостаточно деликатен, я забочусь о ее душевном равновесии.
Себастьян помолчал.
– Впрочем, сомневаюсь, чтобы она была честна. В этом случае прошу вас задуматься о том, какой вред могла бы причинить нам обоим баронесса, узнай она нашу тайну. Она стала бы распространять недоброжелательные слухи, которые обошли бы всю Европу.
Александр по-прежнему казался смущенным и растерянным. Наконец он покачал головой и улыбнулся.
– Признаю, что приключение было необычным. Я, по правде сказать, до сих пор не могу прийти в себя.
– Если мыслить философскими категориями, мы с вами оба так называемые «термины», то есть части силлогизма, – сказал Себастьян, провожая Александра к дверям. – Постарайтесь этой ночью хорошенько выспаться. Я загляну к вам завтра. Вам известно, где сейчас князь Федор Барятинский и братья Орловы?
– Они приглашены в Зимний дворец, ужинают с теми, кто руководил заговором.
– Значит, именно сегодня решается судьба свергнутого царя.
На улице слышно было, как распевает взбудораженная толпа.
Отец и сын обнялись. Два «термина силлогизма» расстались, и Александр ушел в беспокойную петербургскую ночь.
18. ДЬЯВОЛЬСКИЙ ОБМАН
– Ее величество, – заявил Григорий Орлов, великолепный в своем мундире подполковника, – просит, чтобы вы присутствовали на совете для избранных, который состоится сегодня в половине третьего в императорском кабинете в Зимнем дворце.
Фраза, вырвавшаяся у графа Орлова накануне в победном упоении, не могла изгладиться из памяти Себастьяна: «Когда я приду к власти…»
Граф Григорий Орлов надеялся, что императрица, получив трон, сделает его своим супругом. Очевидно, любовник потребует, чтобы ему как следует заплатили за его плотские услуги.
Внезапное осознание того, что перед ним разворачивается политическая интрига, стало потрясением для Себастьяна. Теперь он не сомневался, что в дружеских чувствах, которые выказывали ему Григорий, его братья и Барятинский, несомненно имелась изрядная доля корысти. Они просто-напросто воспользовались им. Его умом и его связями.
Совсем как баронесса Вестерхоф.
– Это большая честь для меня, – ответил Себастьян на приглашение.
Определение «для избранных» мало подходило для этого совета, на который собрались десять человек. Графы Григорий и Алексей Орловы, князь Федор Барятинский, бывший канцлер Бестужев-Рюмин, граф Никита Панин, генерал Петр Панин, его брат, граф Кирилл Григорьевич Разумовский – президент Академии наук, княгиня Екатерина Дашкова (Себастьян узнал от Григория, что она племянница и, возможно, бывшая любовница Никиты Панина), Сен-Жермен и сама императрица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105