— Ну, так какой следующий вопрос у нас на повестке?
— Отчет сёсакана-самы об успешном расследовании убийства и выявлении контрабандной цепочки в Нагасаки.
— А-а. Да. — Гнев наполнил Янагисаву, словно гейзер едкой жидкости излил наружу затаенную в глубине души злобу, которая копилась там с того момента, как Сано Исиро появился в замке Эдо. Сано был соперником, которого не удавалось уничтожить, человеком, стоявшим между ним и страстью его сердца.
— Его превосходительство сильно впечатлила победа сёсакана-самы, — сказал Макино, и на его подобострастном лице мелькнула едва заметная тень злорадства. — Как вы думаете, досточтимый канцлер?
Подчеркнутым, отточенным движением, не замедляя шага, Янагисава выхватил из колчана вторую стрелу.
— С Сано Исиро нужно что-то делать, — сказал он.
С юных лет Янагисава был любовником сёгуна и использовал свое влияние на Цунаёси Токугаву, чтобы получить высокий пост второго человека в Японии и практически править страной. Административный талант Янагисавы заставлял правительство работать, в то время как сёгун позволял себе предаваться любви к искусству, религии и молоденьким мальчикам. С годами он сильно обогатился, снимая сливки с подношений Токугаве от кланов даймё, налогов с торговцев, а также взимая деньги за разрешение доступа к сёгуну. Все склонялись перед властью канцлера. Однако этих денег и могущества было недостаточно. Не так давно он начал вынашивать планы стать даймё, официальным правителем провинции. Четыре месяца назад он сослал сёсакана Сано в Нагасаки, полагая, что видит своего врага в последний раз и навсегда обеспечил себе положение фаворита сёгуна.
Однако его замыслу не суждено было сбыться. Сано пережил ссылку — как и все прежние попытки Янагисавы дискредитировать его — и вернулся героем. Сегодня он сыграл свадьбу с дочерью судьи Уэды, который тоже оказывал большее влияние на сёгуна, чем того хотелось канцлеру. Цунаёси Токугава разгневался на Янагисаву за высылку Сано и потому отказал ему в просьбе об увеличении владений. Статус Сано при дворе повысился. То же произошло с положением другого соперника, влияние которого канцлер Янагисава в прошлом без труда свел на нет. И теперь, когда сёгун узнал о вражде между своими советниками, Янагисава не осмеливался применить против Сано прежний метод устранения врагов — убийство. Риск быть разоблаченным и наказанным слишком велик. Но он должен уничтожить своего конкурента!
— Досточтимый канцлер, разве плохо, что сёсакан-сама защищает Японию от коррупции и измены? — подал голос Казуо Хамада, все более склонявшийся на сторону Сано. — Разве мы не должны поддерживать его усилия?
Все старейшины, кроме Макино, главного приспешника канцлера, робко поддержали эти слова. Страх закрался в душу Янагисавы. Старейшины когда-то безоговорочно принимали его суждения. Теперь же из-за этого Сано он теряет контроль над людьми, которые дают советы сёгуну и устанавливают политику Японии. Но он не позволит этому случиться. Никто не смеет преграждать ему путь к могуществу.
— Как вы смеете мне противоречить? — бросил он и прибавил шагу, вынуждая старейшин, поспешивших принести извинения, идти быстрее. — Поторопитесь!
О, как он наслаждался их покорностью, свидетельством своей власти... и как страшился ее малейшего ослабления, угрожающего погрузить его в кошмар собственного прошлого...
Его отец был канцлером правителя Такэи, даймё провинции Арима, а мать — дочерью торговца, который стремился повысить свое общественное положение через союз с самурайским кланом. Родители видели в детях орудие возвышения семьи. Денег и внимания на их воспитание не жалели, но это было лишь средством для достижения конечной цели: получения должности при дворе сёгуна.
Самая яркая картинка из детских воспоминаний Янагисавы: он и его брат Ёсихиро стоят на коленях в темной приемной отца. Ему шесть лет, Ёсихиро — двенадцать. Дождь барабанит по черепичной крыше, кажется, что солнце вообще не показывалось в те дни. На возвышении сидит отец — мрачная громадная фигура, одетая в черное.
— Ёсихиро, твой учитель говорит, что ты провалился по всем академическим дисциплинам. — Голос отца звучит презрительно. Затем он обращается к Янагисаве: — А наставник по боевым искусствам говорит, что вчера ты проиграл тренировочный бой.
Он не вспоминает о том, что Янагисава умел читать и писать так же хорошо, как мальчики вдвое старше его, и что он лучший фехтовальщик среди детей в городе.
— Как вы рассчитываете таким образом принести честь семье? — Лицо отца наливается гневом. — Вы два бесполезных дурака, недостойных быть моими сыновьями!
Схватив деревянную трость, всегда лежавшую на возвышении, он принимается избивать мальчиков. Янагисава и Ёсихиро сжимаются под болезненными ударами, стараясь сдерживать слезы, которые еще сильнее разъярят отца. В соседней комнате мать наказывает их сестру Киёко за то, что та не блещет навыками, необходимыми, чтобы выйти замуж за высокопоставленного чиновника.
— Глупая непослушная девчонка!
Звуки шлепков, ударов и плач Киёко постоянно наполняли тот дом. Каких бы успехов ни добивались дети, они никогда не могли порадовать родителей. Но страшнее наказания была невозможность утешиться в кругу других людей или в любви друг к другу. Родители лишили их даже этого.
— Эти заморыши ниже вас, — говорила мать Янагисавы, изолируя детей от юных отпрысков других вассалов правителя Такэи. — Когда-нибудь вы станете ими руководить.
Дети узнали, что можно избежать наказания, свалив вину на другого. И между ними поселились взаимная ненависть и недоверие.
За все те страшные годы Янагисава плакал только один раз, в тот холодный дождливый день, когда хоронили его брата Ёсихиро. В семнадцать лет он совершил сеппуку. Когда монахи монотонно пели молитвы, Янагисава и Киёко горько плакали, одни в толпе присутствующих проявив хоть какие-то чувства.
— Прекратите! — злым шепотом повторяли родители, подкрепляя слова оплеухами. — Какое бесстыдное проявление слабости. Что подумают люди? Почему вы не можете принести чести семье, как это сделал Ёсихиро?
Но Янагисава и Киёко знали, что ритуальное самоубийство брата вовсе не было жестом чести. Ёсихиро, старший сын, не вынес тяжелой ответственности быть главным объектом семейных амбиций. Не в силах оправдать ожидания родителей, он убил себя, чтобы избежать дальнейших страданий. Янагисава и Киёко плакали не о нем, а о себе, поскольку родители променяли их жизни на более высокое положение в обществе.
У Киёко, которую в пятнадцать лет выдали замуж за богатого чиновника, во время очередных побоев случился выкидыш, и теперь она снова была беременна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100