Она жарко ответила на его поцелуй, прижавшись к нему и чувствуя, как его желание растет вместе с ее. Тут она издала полупритворный стон и оттолкнула его:
– Не здесь, мастер, и не сейчас, не время и не место, – тихо сказала она.
– Почему ты пришла? – спросил он. – Что-то случилось? – Его глаза уже привыкли к сумраку рощи, и он заметил, что в тени притаилась фигурка Адриана. В свои девять лет мальчик уже вытянулся и стал еще больше походить на Пола. Когда он вырастет, то будет красив, решил Пол.
– Ничего такого, что не случилось бы за столь долгий срок, – ответила Урсула.
– Ну, медвежонок, и что же это?
Она замолчала, собираясь с мыслями, и он разжал объятия, видя, что на этот раз встреча носит официальный характер. Его сердце екнуло – новости были явно плохими.
– Я не могу так дальше жить, Пол, – объявила она наконец, – я была достойной женой, а потом вдовой. У меня хватало денег и была независимость. Мы виделись не так часто, как хотелось бы, но вполне достаточно. Мальчик уже пошел в школу. И вдруг – вся эта история. – Она содрогнулась при воспоминании о ней. – Это не твоя вина, знаю, но посмотри, что стало со мной – я живу теперь как служанка, у меня нет независимости, нет денег, нет свободы, и я даже не могу видеть тебя.
– Дорогая...
– Я знаю, это тоже не твоя вина. Так получилось. Но я так жить не могу. – Она запнулась, и он понял, что она подошла к сути дела. – Есть один человек – приличный мужчина, кожевенник из Уэйкфилда. Он хочет на мне жениться.
– Но... – Пол не нашелся, что ответить. Почему она рассказывает ему все это? Не может же она всерьез собраться выйти замуж за этого человека?
– Он хочет на мне жениться и вырастить Адриана как собственного сына – он бездетный вдовец. Он даст мне положение и будет добр ко мне. Мы будем жить в Уэйкфилде, где меня никто не знает, и я снова буду свободна. – Она отвернулась, гладя в пространство. Свобода – понятие относительное. Такой свободной, какой была, она уже не будет. Но приходится выбирать из плохого и худшего.
– Ты хочешь этого? – спросил Пол, все еще не веря в происходящее. Она ответила, не глядя на него:
– Я могу поехать к его сестре и быть там до свадьбы. Она приличная женщина.
– Когда?
– Я могу уехать завтра, и мы могли бы пожениться первого августа.
Тут она повернулась к нему, и в ее глазах была мольба – но чего же она хотела от него? Он был слишком потрясен, чтобы догадаться об этом, он знал лишь то, чего хочет он и что ему нужно, чтобы выжить.
– Урсула, не делай этого. Пожалуйста, не делай. Медвежонок, ты ведь это не всерьез? Ты ведь не собираешься в самом деле бросить меня и выйти замуж за этого кожевенника?
– Я не могу так жить, Пол, – серьезно ответила она, и вдруг ее прорвало: – Ты должен отпустить меня. Отпусти меня, Пол!
Он шагнул к ней и заключил ее в объятия, не думая уже о грязных руках. Он сжимал ее, ощущая под ладонями ее стройную фигуру. Пользуясь ее беззащитностью, он стал целовать ее лоб, глаза, губы, чувствуя, как она неохотно, беспомощно отвечает ему.
– Нет, Урсула, нет. Я не могу. Ты нужна мне. Я не могу жить без тебя, ты знаешь это. Ты это знаешь. Ты не можешь уйти – я не отпускаю тебя.
– Пол...
– Все изменится, клянусь тебе. Я придумаю что-нибудь. Может быть, мне удастся избавиться от Анны. Может быть, она умрет. Если нужно, я отравлю ее...
– Нет!
– Да. Даже так. Но ты не должна, не должна бросать меня, медвежонок. Ты увидишь, что я могу наделать, если ты будешь говорить об этом.
Урсула наполовину высвободилась, так что он держал ее только за плечи. Она напряженно смотрела на него:
– Что ты можешь наделать?
– По крайней мере, я могу дать тебе независимость. Все опасности позади. И если ничто не поможет, я перееду к тебе, и мы будем жить вместе.
– И ты откажешься от наследства? Нет, ты этого не сделаешь. Ты не сделаешь этого.
Пол молчал. Это была правда, и они оба это знали. Тогда она продолжила:
– Итак, вот что ты мне предлагаешь: если не умрет твоя жена – да сохранит ее Господь! – и она перекрестилась, – то, самое лучшее, я буду жить в неизвестности, а ты будешь тайно навещать меня, когда сможешь, то есть не слишком часто. И ради этого ты хочешь, чтобы я отказалась от единственной возможности получить положение, счастье и свободу.
Теперь и Пол отчетливо понимал, на что он ее обрекает. Однако именно этого он хотел. Он просил ее именно об этом. Он знал, что иного пути нет.
– Я не могу отпустить тебя, – тихо произнес Пол. Урсула еще некоторое время смотрела на него, а потом бросила быстрый взгляд назад, на ребенка. Мальчик смотрел на них своими темными глазами, и Пол не знал, что понимает он из их беседы. Урсула снова повернулась к Полу, выражение ее лица было непроницаемо.
– Я люблю тебя.
Он понял, что это ответ, и с облегчением снова обнял ее.
– Дорогая, дорогая, ты не смогла бы оставить меня. Ведь ты бы не бросила меня, правда?
– Да поможет мне Бог, – сказала Урсула, прижимаясь к его плечу, – я не брошу.
Лето выдалось жарким и влажным, и чума – самая страшная болезнь, принесенная в Англию наемниками Генриха VII и с тех пор не покидавшая страну, – поразила Лондон и начала растекаться по провинции. Двор переехал в Ричмонд, а затем в Виндзор, и именно оттуда приехала домой Мэри в июле, чтобы приготовиться к свадьбе. Ей было уже двадцать пять, и, хотя девушка еще сохранила красоту, она оставила мысли о замужестве, когда мастер Николас Кэрю попросил ее руки. Ей и в голову не приходило отказаться, и она, скрестив суеверно пальцы, чтобы не получилось никаких задержек, ожидала дня свадьбы. Хотя Мэри и не любила его, но очень уважала и восхищалась им и была рада этому избавлению от позорного прозябания среди королевских фрейлин.
Кэрю был высоким, стройным и лысеющим мужчиной, добрым и хорошо образованным, богатым и, судя по всему, влюбленным в Мэри. В сорок пять лет он казался еще вполне молодым, чтобы иметь детей, и при этом достаточно старым, чтобы всерьез рассматривать ее как брачного партнера. В общем, это была со всех точек зрения прекрасная партия. Ни Пол, ни Джек не имели никаких возражений против этого брака, а сопровождавший ее в Морлэнд Эдуард был в восторге. Он специально прибыл из Йорка, чтобы забрать ее домой. Эмиас, которого по этому поводу отпустили домой, ехал другой дорогой и должен был встретиться с ними в Хэтфилде. Мэри не была дома уже полтора года и стремилась как можно раньше встретиться с родными.
– Ты увидишь, как все изменилось, – предупредил ее Эдуард, бывавший дома гораздо чаще. – Полагаю, ты слышала о скандале с любовницей Пола?
Мэри кивнула:
– Немного. Как это отвратительно! – Она не стала пояснять, что именно в этом деле кажется ей отвратительным.
– Так что многое изменилось, – продолжил Эдуард, – и особенно Анна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
– Не здесь, мастер, и не сейчас, не время и не место, – тихо сказала она.
– Почему ты пришла? – спросил он. – Что-то случилось? – Его глаза уже привыкли к сумраку рощи, и он заметил, что в тени притаилась фигурка Адриана. В свои девять лет мальчик уже вытянулся и стал еще больше походить на Пола. Когда он вырастет, то будет красив, решил Пол.
– Ничего такого, что не случилось бы за столь долгий срок, – ответила Урсула.
– Ну, медвежонок, и что же это?
Она замолчала, собираясь с мыслями, и он разжал объятия, видя, что на этот раз встреча носит официальный характер. Его сердце екнуло – новости были явно плохими.
– Я не могу так дальше жить, Пол, – объявила она наконец, – я была достойной женой, а потом вдовой. У меня хватало денег и была независимость. Мы виделись не так часто, как хотелось бы, но вполне достаточно. Мальчик уже пошел в школу. И вдруг – вся эта история. – Она содрогнулась при воспоминании о ней. – Это не твоя вина, знаю, но посмотри, что стало со мной – я живу теперь как служанка, у меня нет независимости, нет денег, нет свободы, и я даже не могу видеть тебя.
– Дорогая...
– Я знаю, это тоже не твоя вина. Так получилось. Но я так жить не могу. – Она запнулась, и он понял, что она подошла к сути дела. – Есть один человек – приличный мужчина, кожевенник из Уэйкфилда. Он хочет на мне жениться.
– Но... – Пол не нашелся, что ответить. Почему она рассказывает ему все это? Не может же она всерьез собраться выйти замуж за этого человека?
– Он хочет на мне жениться и вырастить Адриана как собственного сына – он бездетный вдовец. Он даст мне положение и будет добр ко мне. Мы будем жить в Уэйкфилде, где меня никто не знает, и я снова буду свободна. – Она отвернулась, гладя в пространство. Свобода – понятие относительное. Такой свободной, какой была, она уже не будет. Но приходится выбирать из плохого и худшего.
– Ты хочешь этого? – спросил Пол, все еще не веря в происходящее. Она ответила, не глядя на него:
– Я могу поехать к его сестре и быть там до свадьбы. Она приличная женщина.
– Когда?
– Я могу уехать завтра, и мы могли бы пожениться первого августа.
Тут она повернулась к нему, и в ее глазах была мольба – но чего же она хотела от него? Он был слишком потрясен, чтобы догадаться об этом, он знал лишь то, чего хочет он и что ему нужно, чтобы выжить.
– Урсула, не делай этого. Пожалуйста, не делай. Медвежонок, ты ведь это не всерьез? Ты ведь не собираешься в самом деле бросить меня и выйти замуж за этого кожевенника?
– Я не могу так жить, Пол, – серьезно ответила она, и вдруг ее прорвало: – Ты должен отпустить меня. Отпусти меня, Пол!
Он шагнул к ней и заключил ее в объятия, не думая уже о грязных руках. Он сжимал ее, ощущая под ладонями ее стройную фигуру. Пользуясь ее беззащитностью, он стал целовать ее лоб, глаза, губы, чувствуя, как она неохотно, беспомощно отвечает ему.
– Нет, Урсула, нет. Я не могу. Ты нужна мне. Я не могу жить без тебя, ты знаешь это. Ты это знаешь. Ты не можешь уйти – я не отпускаю тебя.
– Пол...
– Все изменится, клянусь тебе. Я придумаю что-нибудь. Может быть, мне удастся избавиться от Анны. Может быть, она умрет. Если нужно, я отравлю ее...
– Нет!
– Да. Даже так. Но ты не должна, не должна бросать меня, медвежонок. Ты увидишь, что я могу наделать, если ты будешь говорить об этом.
Урсула наполовину высвободилась, так что он держал ее только за плечи. Она напряженно смотрела на него:
– Что ты можешь наделать?
– По крайней мере, я могу дать тебе независимость. Все опасности позади. И если ничто не поможет, я перееду к тебе, и мы будем жить вместе.
– И ты откажешься от наследства? Нет, ты этого не сделаешь. Ты не сделаешь этого.
Пол молчал. Это была правда, и они оба это знали. Тогда она продолжила:
– Итак, вот что ты мне предлагаешь: если не умрет твоя жена – да сохранит ее Господь! – и она перекрестилась, – то, самое лучшее, я буду жить в неизвестности, а ты будешь тайно навещать меня, когда сможешь, то есть не слишком часто. И ради этого ты хочешь, чтобы я отказалась от единственной возможности получить положение, счастье и свободу.
Теперь и Пол отчетливо понимал, на что он ее обрекает. Однако именно этого он хотел. Он просил ее именно об этом. Он знал, что иного пути нет.
– Я не могу отпустить тебя, – тихо произнес Пол. Урсула еще некоторое время смотрела на него, а потом бросила быстрый взгляд назад, на ребенка. Мальчик смотрел на них своими темными глазами, и Пол не знал, что понимает он из их беседы. Урсула снова повернулась к Полу, выражение ее лица было непроницаемо.
– Я люблю тебя.
Он понял, что это ответ, и с облегчением снова обнял ее.
– Дорогая, дорогая, ты не смогла бы оставить меня. Ведь ты бы не бросила меня, правда?
– Да поможет мне Бог, – сказала Урсула, прижимаясь к его плечу, – я не брошу.
Лето выдалось жарким и влажным, и чума – самая страшная болезнь, принесенная в Англию наемниками Генриха VII и с тех пор не покидавшая страну, – поразила Лондон и начала растекаться по провинции. Двор переехал в Ричмонд, а затем в Виндзор, и именно оттуда приехала домой Мэри в июле, чтобы приготовиться к свадьбе. Ей было уже двадцать пять, и, хотя девушка еще сохранила красоту, она оставила мысли о замужестве, когда мастер Николас Кэрю попросил ее руки. Ей и в голову не приходило отказаться, и она, скрестив суеверно пальцы, чтобы не получилось никаких задержек, ожидала дня свадьбы. Хотя Мэри и не любила его, но очень уважала и восхищалась им и была рада этому избавлению от позорного прозябания среди королевских фрейлин.
Кэрю был высоким, стройным и лысеющим мужчиной, добрым и хорошо образованным, богатым и, судя по всему, влюбленным в Мэри. В сорок пять лет он казался еще вполне молодым, чтобы иметь детей, и при этом достаточно старым, чтобы всерьез рассматривать ее как брачного партнера. В общем, это была со всех точек зрения прекрасная партия. Ни Пол, ни Джек не имели никаких возражений против этого брака, а сопровождавший ее в Морлэнд Эдуард был в восторге. Он специально прибыл из Йорка, чтобы забрать ее домой. Эмиас, которого по этому поводу отпустили домой, ехал другой дорогой и должен был встретиться с ними в Хэтфилде. Мэри не была дома уже полтора года и стремилась как можно раньше встретиться с родными.
– Ты увидишь, как все изменилось, – предупредил ее Эдуард, бывавший дома гораздо чаще. – Полагаю, ты слышала о скандале с любовницей Пола?
Мэри кивнула:
– Немного. Как это отвратительно! – Она не стала пояснять, что именно в этом деле кажется ей отвратительным.
– Так что многое изменилось, – продолжил Эдуард, – и особенно Анна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136