Иносенса расплакалась и впервые за все время в присутствии Теодора присела на краешек кресла в гостиной и горестно потупилась.
На фотографии с третьей полосы "Эксельсиора" Рамон был запечатлен устало, но с маниакальным упрямством уставившимся в объектив - там мог глядеть лишь прирожденный убийца. К сожалению, его не казнят, с горечью подумал Теодор, а лишь приговорят годам к пятнадцати тюрьмы. Наверное, это будет какая-нибудь захолустная, вонючая тюрьма, и там будет очень мерко и страшно. К тому же, возможно, Рамона все это время будет мучить совесть, и это станет для него куда более страшным наказанием, чем смерть.
В тот же день после обеда телефон Теодора снова зазвонил, но когда он снял трубку, то в ней опять воцарилась все та же загадочная тишина.
- Элисса? - спросил он. - Элисса, если это ты... то просто так и скажи. - Ему показалось - но точной уверенности не было - что он услышал тихий вздох. А как можно определить, кто там вздыхает, мужчина или женщина? Он напряженно вслушивался в тишину, пытаясь уловить хотя бы малейший шум, но в конце концов рассвирепел окончательно и швырнул трубку на ручаг.
Затем он набрал носер телефона Саусаса, попросил соединить его с добавочным 847, и ждал ещё около пяти минут, пока Саусас возьмет, наконец трубку.
- Алло. Говорит Теодоро Шибельхут, - сказал Теодор. - Мне только что снова позвонили и молчали в трубку. Я подумал, что мне следует сообщить об этом вам, так что теперь, по крайней мере, мы будем знать наверняка, что это не Рамон развлекается подобным образом.
- Гм-гм, - озадаченно хмыкнул Саусас.
Теодор не знал, что ещё сказать.
- А что вы собираетесь сделать с Рамоном? - спросил он.
- Сделать с ним? Вот еще! Если он виновен, то сядет лет на двадцать.
- Если?
- Он очень странный. Да, лично я считаю, что он виновен, но только теперь он начал утверждать, что и открытку отправил тоже он. А вот в это уже, знаете, как-то не верится... - Саусас замолчал, скептически хмыкнув напоследок.
- Но ведь это уже не имеет значения, не так ли? Возможно, он считает, что если уж признался, то непременно должен взять на себя и все остальное.
- Так-то оно так... и все равно я не совсем уверен. И поэтому хочу показать его кое-кому из психиатров.
- Даже если они и признают его невменяемым, то это не так, - поспешно заявил Теодор. - У него бывают приступы - ярости, головной боли - но он отнюдь не сумасшедший.
- Ничего, сеньор Шибельхут, разберемся! - перебил его Саусас. - А вы, похоже, чем-то взволнованы? Может, желаете, чтобы в вашем доме выставили охрану?
- Нет-нет, - возразил Теодора. - Зачем мне охрана?
- Да просто так. На всякий случай. Это можно было бы запросто организовать, но, конечно, если вы не видите в этом необходимости...
Положив трубку, Теодор почувствовал себя в высшей степени раздосадованным этим разговором. Ну конечно, в Мексике приставить к дому охранника было проще простого, и такая услуга охотно предоставлялась полицией состоятельным согражданам, но только Теодор не был привычен к такой системе, где ему самому предлагалось решить, нужно охранять его дом или нет. Полицейские сами должны были знать, нуждается он в дополнительной охране или нет, и в случае положительного ответа, просто без лишних разговоров предоставить её.
Но больше всего его возмутили высказанные Саусасом сомнения. Видите ли, он не совсем уверен. Психиатров ему подавай! Что ж, рассудил Теодор, оно и ясно, полиция осторожничает. Но справедливость все равно должна восторжествовать, даже в Мексике. Ведь на ноже все-таки были обнаружены отпечатки пальцев Рамона!
Снова зазвонил телефон. Сначала позвонила Изабель Идальго, потом Ольга, жившая по соседству - но Элисса Стрейтер так и не объявилась. Очевидно, она спала до самого обеда и просто ещё не видела утренних газет.
- Чудовищное потрясение, - говорил Теодор в телефонную трубку. Нет... Ну, разумеется, я понятия не имел, что это его рук дело...
Хотя, конечно, догадывался об этом с самого начала.
Затем, уже ближе к вечеру, ему позвонил адвокат Кастильо, желавший узнать, не намерен ли Теодор снова прибегнуть к его услугам для защиты Рамона Отеро.
- Думаю, что нет. Ему предоставят адвоката, - ответил Теодор.
- Знаете, все это очень странно. В прошлый раз я был готов поклясться, что он невиновен. Но... с другой стороны, никто не застрахован от ошибки, verdad 1)?
_______________________________
1) Правда? (исп.)
- Да, - согласился Теодор. - Очевидно.
- Вот именно. К тому же теперь ему как никогда понадобится очень хороший адвокат, который смог бы сделать так, чтобы ему дали минимальный срок, предусмотренный за подобные преступления.
- Боюсь, сеньор... это уже не моя забота.
- Да. Понимаю, сеньор. Что ж, всех вам благ и всего самого наилучшего. Adios.
- Adios.
Возможно, Кастильо и в самом деле был хорошим адвокатом, но только у самого Рамона никаогда не хватит денег, чтобы нанять его. Теодор горько усмехнулся при мысли о том, что не далее, как три недели назад он самолично нанял его для бедного Рамона. Бедный Рамон! И ещё горше было сознавать, что когда-то он считал Рамона своим лучшим другом. Несмотря на всю разницу темпераментов - латиноамериканец и англо-сакс, юг и север, разница в образовании, воспитании, религии, короче, буквально во всем - он относился к Рамону по-брастки. У него не было даже мысли о том, чтобы приревновать к нему Лелию, и, как ему тогда казалось, их с Лелией отношения также не вызывали ревности со стороны Рамона. Не исключено, тому, что Рамон убил её, так и не удастся найти логического объяснения. Скорее всего, все случилось совершенно спонтанно, в результате чудовищного приступа гнева.
Сделав данное умозаключение, Теодор понял, что его ненависть к Рамону прошла сама собой, и на душе осталось лишь чувство горечи и сожаления, что гнев разом отнял у него любимую женщину и лучшего друга.
Последующие несколько дней Теодор просматривал газеты в поисках сообщений о ходе расследования по делу Рамону, но газеты лишь скупо писали о том, что оно "продолжается", и что психиатры проводят тесты, ни словом не оговариваясь о том, ставят ли они под сомнение его вину или нет. Когда на второй день заключения Рамона Теодор попытался дозвониться до Саусаса, то переговорить с ним ему так и не удалось. Он оставил сообщение, попросив передать Саусасу, чтобы тот сам перезвонил ему, но человек на том конце провода говорил с ним так равнодушно, что Теодор усомнился в том, что Саусасу вообще сообщат о том, что он ему звонил.
Теодор попробовал написать портрет Иносенсы. Это была уже его вторая попытка. Картина получилась самая что ни на есть посредственная - не шедевр, но и не совсем уж бездарная - и это вызвало у него ещё большее раздражение, чем полный провал. Он не мог думать ни о чем другом, как о Рамоне, и душа его была охвачена ненавистью, смешанной с тревожным ожиданием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
На фотографии с третьей полосы "Эксельсиора" Рамон был запечатлен устало, но с маниакальным упрямством уставившимся в объектив - там мог глядеть лишь прирожденный убийца. К сожалению, его не казнят, с горечью подумал Теодор, а лишь приговорят годам к пятнадцати тюрьмы. Наверное, это будет какая-нибудь захолустная, вонючая тюрьма, и там будет очень мерко и страшно. К тому же, возможно, Рамона все это время будет мучить совесть, и это станет для него куда более страшным наказанием, чем смерть.
В тот же день после обеда телефон Теодора снова зазвонил, но когда он снял трубку, то в ней опять воцарилась все та же загадочная тишина.
- Элисса? - спросил он. - Элисса, если это ты... то просто так и скажи. - Ему показалось - но точной уверенности не было - что он услышал тихий вздох. А как можно определить, кто там вздыхает, мужчина или женщина? Он напряженно вслушивался в тишину, пытаясь уловить хотя бы малейший шум, но в конце концов рассвирепел окончательно и швырнул трубку на ручаг.
Затем он набрал носер телефона Саусаса, попросил соединить его с добавочным 847, и ждал ещё около пяти минут, пока Саусас возьмет, наконец трубку.
- Алло. Говорит Теодоро Шибельхут, - сказал Теодор. - Мне только что снова позвонили и молчали в трубку. Я подумал, что мне следует сообщить об этом вам, так что теперь, по крайней мере, мы будем знать наверняка, что это не Рамон развлекается подобным образом.
- Гм-гм, - озадаченно хмыкнул Саусас.
Теодор не знал, что ещё сказать.
- А что вы собираетесь сделать с Рамоном? - спросил он.
- Сделать с ним? Вот еще! Если он виновен, то сядет лет на двадцать.
- Если?
- Он очень странный. Да, лично я считаю, что он виновен, но только теперь он начал утверждать, что и открытку отправил тоже он. А вот в это уже, знаете, как-то не верится... - Саусас замолчал, скептически хмыкнув напоследок.
- Но ведь это уже не имеет значения, не так ли? Возможно, он считает, что если уж признался, то непременно должен взять на себя и все остальное.
- Так-то оно так... и все равно я не совсем уверен. И поэтому хочу показать его кое-кому из психиатров.
- Даже если они и признают его невменяемым, то это не так, - поспешно заявил Теодор. - У него бывают приступы - ярости, головной боли - но он отнюдь не сумасшедший.
- Ничего, сеньор Шибельхут, разберемся! - перебил его Саусас. - А вы, похоже, чем-то взволнованы? Может, желаете, чтобы в вашем доме выставили охрану?
- Нет-нет, - возразил Теодора. - Зачем мне охрана?
- Да просто так. На всякий случай. Это можно было бы запросто организовать, но, конечно, если вы не видите в этом необходимости...
Положив трубку, Теодор почувствовал себя в высшей степени раздосадованным этим разговором. Ну конечно, в Мексике приставить к дому охранника было проще простого, и такая услуга охотно предоставлялась полицией состоятельным согражданам, но только Теодор не был привычен к такой системе, где ему самому предлагалось решить, нужно охранять его дом или нет. Полицейские сами должны были знать, нуждается он в дополнительной охране или нет, и в случае положительного ответа, просто без лишних разговоров предоставить её.
Но больше всего его возмутили высказанные Саусасом сомнения. Видите ли, он не совсем уверен. Психиатров ему подавай! Что ж, рассудил Теодор, оно и ясно, полиция осторожничает. Но справедливость все равно должна восторжествовать, даже в Мексике. Ведь на ноже все-таки были обнаружены отпечатки пальцев Рамона!
Снова зазвонил телефон. Сначала позвонила Изабель Идальго, потом Ольга, жившая по соседству - но Элисса Стрейтер так и не объявилась. Очевидно, она спала до самого обеда и просто ещё не видела утренних газет.
- Чудовищное потрясение, - говорил Теодор в телефонную трубку. Нет... Ну, разумеется, я понятия не имел, что это его рук дело...
Хотя, конечно, догадывался об этом с самого начала.
Затем, уже ближе к вечеру, ему позвонил адвокат Кастильо, желавший узнать, не намерен ли Теодор снова прибегнуть к его услугам для защиты Рамона Отеро.
- Думаю, что нет. Ему предоставят адвоката, - ответил Теодор.
- Знаете, все это очень странно. В прошлый раз я был готов поклясться, что он невиновен. Но... с другой стороны, никто не застрахован от ошибки, verdad 1)?
_______________________________
1) Правда? (исп.)
- Да, - согласился Теодор. - Очевидно.
- Вот именно. К тому же теперь ему как никогда понадобится очень хороший адвокат, который смог бы сделать так, чтобы ему дали минимальный срок, предусмотренный за подобные преступления.
- Боюсь, сеньор... это уже не моя забота.
- Да. Понимаю, сеньор. Что ж, всех вам благ и всего самого наилучшего. Adios.
- Adios.
Возможно, Кастильо и в самом деле был хорошим адвокатом, но только у самого Рамона никаогда не хватит денег, чтобы нанять его. Теодор горько усмехнулся при мысли о том, что не далее, как три недели назад он самолично нанял его для бедного Рамона. Бедный Рамон! И ещё горше было сознавать, что когда-то он считал Рамона своим лучшим другом. Несмотря на всю разницу темпераментов - латиноамериканец и англо-сакс, юг и север, разница в образовании, воспитании, религии, короче, буквально во всем - он относился к Рамону по-брастки. У него не было даже мысли о том, чтобы приревновать к нему Лелию, и, как ему тогда казалось, их с Лелией отношения также не вызывали ревности со стороны Рамона. Не исключено, тому, что Рамон убил её, так и не удастся найти логического объяснения. Скорее всего, все случилось совершенно спонтанно, в результате чудовищного приступа гнева.
Сделав данное умозаключение, Теодор понял, что его ненависть к Рамону прошла сама собой, и на душе осталось лишь чувство горечи и сожаления, что гнев разом отнял у него любимую женщину и лучшего друга.
Последующие несколько дней Теодор просматривал газеты в поисках сообщений о ходе расследования по делу Рамону, но газеты лишь скупо писали о том, что оно "продолжается", и что психиатры проводят тесты, ни словом не оговариваясь о том, ставят ли они под сомнение его вину или нет. Когда на второй день заключения Рамона Теодор попытался дозвониться до Саусаса, то переговорить с ним ему так и не удалось. Он оставил сообщение, попросив передать Саусасу, чтобы тот сам перезвонил ему, но человек на том конце провода говорил с ним так равнодушно, что Теодор усомнился в том, что Саусасу вообще сообщат о том, что он ему звонил.
Теодор попробовал написать портрет Иносенсы. Это была уже его вторая попытка. Картина получилась самая что ни на есть посредственная - не шедевр, но и не совсем уж бездарная - и это вызвало у него ещё большее раздражение, чем полный провал. Он не мог думать ни о чем другом, как о Рамоне, и душа его была охвачена ненавистью, смешанной с тревожным ожиданием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85