С другой стороны, он мог понять неправильно, и это было «ка-нецу», – и тоже сочетание «огонь», «цветок», «красочный», невеста или молодая жена, – и «горячка», «жар», «безумие»... Все это промелькнуло в голове командиpa полка Чжу за какую-то секунду, смазанными понятиями, странными в подобной ситуации, но все равно успевшими отпечататься в памяти, когда раздавшийся в эфире многоголосый вопль, лишь на секунду или две отставший от почти такого же вопля офицера ОВА, связанного с КП полка невидимой пуповиной радиочастоты, объяснил ему почти все. Не просто смерть в воздухе – воздушный таран. Тот русский, что горел, настигаемый американской парой, успел развернуться и принял своего противника в лоб.
Ухватившись рукой за свое сдавленное нехваткой воздуха горло, коммунист Чжу вознес короткую, искреннюю и молчаливую молитву Будде, поручая ему душу неизвестного храбреца, забравшего с собой на небо еще одного врага. Подняв через полминуты голову, он убедился в том, что американцам хватило. Судя по совпадающим докладам радиометристов, их девятка выдралась из боя и сейчас уходила почти строго на юг. По крайней мере один «Сейбр» оставлял за собой явственный дымный след, но советские летчики уходящих благоразумно не преследовали. Разумеется, на подобное безумие, как раз в классическом значении японского корня «нецу», не пошли и уцелевшие летчики его собственного полка – наверняка измотанные до такой степени, что авария на посадке могла стать для них вполне реальной. Более того, если это случится, то никого не удивит. Пилоты второго поколения боевых реактивных машин много и тяжело бились даже вдалеке от фронта, и их полк исключением не был никогда, а уж с повреждениями и после такого боя... В то же время, если разобьется американец, тянущий поврежденную машину к своему родному аэродрому, значит, такова его судьба – об этом они уже никогда не узнают. Но до линии фронта еще больше полусотни километров, и на каждом их десятке «разогревшийся» наконец-то КП ОВА имеет по крайней мере теоретический шанс навести на отходящего противника очередное звено перехватчиков – в первую очередь из состава работающего с Мяогоу элитного 10-го истребительного авиаполка ВВС НOAK, не раз кусавшего интервентов до крови. Помимо этого, есть и СЗА.
Вспомнив о той батарее 85-миллиметровок, которая сейчас стоит в засаде на острове Кадо, командир полка Чжу хищно улыбнулся. «Возможно, вас ждет здесь немало интересного, – подумал он, припомнив последние изменения диспозиции зениток. – Если бы вы знали, куда лезете, вы бы пошли западнее».
– Кии-Ии... – почти нежно позвал он. В эфире стояла тишина. Точнее, в нем много и сложно говорили, забивая частоту скороговоркой какой-то вклинившейся станции, на заднем фоне поднимался и опадал вой не слишком удачно подстроенной волны глушения, работающей откуда-то с юга, но ведущий звена молчал. Молчали и все его пилоты, как бы их ни вызывали, перечисляя позывные один за другим.
– Товарищ командир... – Боец у рации опять не договорил уставную формулу, передав трубку. На этот раз это был «вечный» руководитель полетов – бывший командир одной из его эскадрилий, год как списанный с летсостава «непригодным к летной работе» и до сих пор передвигающийся с большим трудом. Каждую ночь, думая, что его никто не слышит, кричащий от боли в ступнях ампутированных чуть ниже колен ног из своего стоящего на отшибе домика...
– Садятся, – сразу сказал тот, не утруждая себя формальностями. Они слишком долго воевали вместе, чтобы обращать на такое внимание. – Четверо.
– Четверо? – переспросил Чжу, все понимая, но еще не веря.
– Все четверо, – еще раз сказал бывший комэск. – И еще девятка ходит «змейкой» на трех тысячах, стережет. Это «Драконы»?
«Драконами» у них иногда называли тот самый 10-й ИАП. – Наверное, это было единственное до сих пор уцелевшее и изредка еще вспоминаемое прозвище, оставшееся от давней попытки какого-то сентиментального штабного умника присвоить отдельным частям имена собственные, набранные из сказок и героических эпосов населяющих Поднебесную народов. Управляющий полетами явно не понимал произошедшее до конца.
– Нет, – коротко ответил Чжу. Он отсоединился, отдав трубку связисту, и замер в ожидании перед командиром взвода с его разорванной и криво зашитой спиной, склонившейся сейчас над пощелкивающей под пальцами рацией. Судя по прокладке, американцы уже вышли из его зоны ответственности, а их отлично сработавший разведчик так и не появился во второй раз, уйдя куда-то в сторону. Бой, таким образом, можно было считать уже почти законченным, но для этого требовалось убедиться, что живыми на его поле сядут все, кто сумел уцелеть в небе.
Всклокоченный парень поднял голову, почувствовав его взгляд, и кивнул. Не тратя больше слов, командир полка взглядом и парой жестов показал, что именно сейчас требуется, и торопливо вышел из душного, пропитанного кислым запахом пота помещения, захлопнув за собой тяжелую подпружиненную дверь.
Свою роль полк на сегодня уже отыграл, а ожидаемые комментарии и возможные приказы командования дивизии и даже самой ОВА вполне подождут. Там знают, что за исключением тех, кто садится или уже сел, боеспособных истребителей у него уже почти не осталось. Так что даже если в направлении мостов или ГЭС сейчас пойдет вторая волна, и на этот раз ударных машин, противопоставить им будет практически нечего. Более того, именно и непосредственно на поле и нужно решать, что можно сделать дальше, если такое все-таки случится, а урвать на это десяток минут ему никто сейчас не запретит. Посадить в спешно перевооружаемые и дозаправляемые машины молодежь, любых зеленых сопляков, налетавших 10-20 часов на «пятнадцатом» и «пятнадцатом бис»? Можно и так – если разрешит дивизия и если машины выживших и вернувшихся не получили никаких повреждений. Сейчас будет видно.
Снаружи оказалось холодно. Сидя в помещении штабного домика, легко можно было забыть, что на улице зима, и сейчас командир полка зябко запахнулся в кожаную куртку, которую носил по привычке, на память о том, что он тоже боевой летчик. Было где-то между пятью и восемью ниже нуля по Цельсию: утренний прогноз уже успел вылететь из головы. Впрочем, он и не был никогда настолько точным, чтобы определять разницу в сортах присадок к смазочным материалам, выбираемых для очередного вылета. Впрочем, последнее было не его работой.
– Сели, – подсказал сжимающий автомат боец, пританцовывающий у калитки, что обозначала проход в магистральном ходу сообщения, ведущем к единственной взлетно-посадочной полосе их не слишком хорошо оборудованного аэродрома. Подсказал сам, без вопроса. Любому сейчас должно было быть ясно, зачем через одну-две минуты после завершающей серии многоголосого воя русских «ВК» за спиной, «на поле», то есть к капонирам, почти бегом спешит командир полка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169