Но последовавший затем приказ о получении нового типа самолетов... Никто не знал, что это может означать, но на войне такое случается регулярно.
Можно было представить себе, в каком мыле находятся сейчас штабы дивизии, корпуса, а то и всей воздушной армии. Перегон из тыла страны в Китай тридцати истребителей «МиГ-15Сбис» тремя отдельными группами необходимо было обеспечить таким огромным количеством деталей и мелочей, что Олег искренне радовался, что он не «чистый» штабист. Уведомление и инструктаж зенитных, технических, автотранспортных и медицинских подразделений, увязывание с корейскими и китайскими товарищами плана усиления противодиверсионного прикрытия их аэродрома, сотня разнообразных прочих действий такого же типа осуществлялись сейчас «там», выше их.
Отдельно обеспечивалась передача «высвободившейся» техники полка 781-му ИАПу ВВС 5-го ВМФ, летный состав которого находился в Китае без собственных самолетов и должен был подменять в вылетах летчиков полков 216-й ИАД. Такая схема уже отрабатывалась 578-м полком, с августа 1952 года по январь 1953-го входившим в состав 133-й ИАД именно «без техники». Часть машин 23-й, 24-й и 27-й серий завода «№153» были не новые, успевшие повоевать еще в 97-й ИАД, но так тоже было принято.
Продлиться все это должно было еще долго, как минимум половину недели. А поскольку из-за все той же нелетной погоды на рядовых летчиков полка нагрузка в эти дни была нулевая, то многие бездельничали. Стыдно признаться, но такое было заразно, и вместо того, чтобы зазубривать наименования многочисленных корейских речек и речушек, как было запланировано им себе на сегодняшний вечер, или хотя бы устроить внеплановый зачет по знанию местности молодым летчикам, он, штурман полка, позволил себе расслабиться уже часа на три. Причем в одиночку.
– Разрешите, товарищ подполковник? – просунулась в дверь солдатская голова в китайской форменной ушанке с козырьком.
– Разрешаю, – свободно ответил он, даже не стараясь прикрыть бутылку. В конце концов, вечер был поздний, полетов завтра не будет, а летчикам алкоголь полагается по всем нормам питания.
– Я напомнить хотел, товарищ подполковник. Майор Скребо просил сказать, когда вы освободитесь...
– А-а! – Олег обрадовался и замахал солдату рукой. – Отлично! Молодец! Проводи его сюда, пулей!
– Есть пулей...
Дверь захлопнулась, и шаги простучали по коридору. Олег засмеялся и тут же нахмурился. Все-таки немного он уже опьяцел. Этого солдата подполковник в лицо не помнил – слишком много здесь таких было, молодых и коротко стриженных: но то, как быстро он побежал исполнять его приказание, пусть и изданное настолько развязным топом, было хорошим признаком. Пожалуй, в полку его все еще уважали. Потерять в бою одного из подчиненных – дело в авиации настолько привычное, что каждый опытный командир или видел такое со стороны, или испытывал сам. В 42-м, 43-м, 44-м годах они вообще почти не переживали, если сбитым оказывался не такой товарищ или друг, что легче, кажется, умереть самому. Сбили одного лейтенанта – придет другой, и возможно, он будет лучше. Эскадрилья потеряла сразу двоих – плохо, конечно, и ребят жалко, но зато я сам поджег «Мессер» одной длинной очередью аж с двухсот метров – такое получилось первый раз, и это следует отметить... И память погибших в этот день тоже отмечали, тут же, вместе, одним и единственным стаканом. Потому что назавтра нагрузка на уцелевших возрастала еще больше.
Вот так было – и все принимали это как должное, потому что война была такая, что если переживать из-за каждого погибшего так, как они переживают сейчас, то за месяц боев твой разум просто разорвет на части невыносимым напряжением от окружающей, пропитывающей тебя, смерти. Сейчас же – все иначе.
Олег налил себе еще, сделал небольшой глоток и задумался, где взять еще один стакан. В том, что майор Скребо не откажется с ним выпить, он не сомневался. То, что завтрашний день был для полка га-ран-ти-ро-ванно нелетным, было настолько здорово, что такое само по себе требовало давно назревавшей необходимости в алкоголе. Из выдаваемого офицерам по летной норме у многих скопились довольно впечатляющие запасы. Некоторые «подкармливали» технический состав: инженеров, вооруженцев и техников, обеспечивавших надежность твоего самолета в бою, но все равно у каждого в рундуке или тумбочке стояли по две-три непочатые бутылки с коньяком или водкой. Кому дома рассказать – не поверят.
– Разрешите?
Это был уже майор. За две недели, прошедшие с момента их знакомства, он осунулся и больше не производил того впечатления физической мощи, какое было раньше. Но все равно – крепок мужик.
– Заходи, Николай Ильич, гостем будешь. Садись со мной, не обижай.
Олег действительно обрадовался майору и с улыбкой на лице встал, пожимая ему руку. Один совместный бой уже сам по себе здорово их сблизил, а когда генерал Слюсарев приказал командованию дивизии помочь полку опытными кадрами, «ВСС дивизии», как для экономии времени именовали его должность, оказался первым, кого к ним откомандировали. С Олегом они настолько сошлись, что у подполковника часто возникало ложное, не имеющее никакого отношения к действительности впечатление, что они когда-то были близко знакомы и едва ли не воевали вместе. Он дважды переспрашивал майора о боевом пути, который тому достался, но нет – ПВО есть ПВО. Если не считать последнего месяца той войны, с фронтовыми летчиками «оборонщики» пересекались разве что в небе Ленинграда, Грозного или Мурманска.
Майором Скребо ходил, наверное, самый последний месяц, дожидаясь давно заслуженную им вторую звездочку на двухпросветный погон, по возрасту он был старше лишь ненамного, а поскольку разница в звании среди воюющих летчиков большого значения не имела, то они безоговорочно воспринимали друг друга ровней. Сам же Олег вполне осознавал, что своим высоким званием он был обязан только везению в нескольких последних боях Второй мировой войны, твердо задавших темп его военной карьере. К тридцати трем годам он мог быть полковником – не так уж много, если вспомнить, что легенда корпуса, почти не воевавший в Отечественную Пепеляев, был полковником уже в тридцать два, но все равно неплохо. Если не собьют...
Майор сел, шаркнув стулом по дощатому полу и опершись на него всей спиной – с удовлетворенным стоном и выражением, которое Олег безошибочно перевел как «ну наконец-то!». Мысль о том, что надо бы добыть второй стакан – или в «кубрике», как с его подачи называли сейчас в полку комнату отдыха, или где-то еще, – осталась недодуманной, поэтому Олег просто пододвинул ему свой. Майор выпил не колеблясь, едва хватанув воздуха в качестве закуски.
– Тяжело? – спросил у него Олег, когда Скребо отдышался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169
Можно было представить себе, в каком мыле находятся сейчас штабы дивизии, корпуса, а то и всей воздушной армии. Перегон из тыла страны в Китай тридцати истребителей «МиГ-15Сбис» тремя отдельными группами необходимо было обеспечить таким огромным количеством деталей и мелочей, что Олег искренне радовался, что он не «чистый» штабист. Уведомление и инструктаж зенитных, технических, автотранспортных и медицинских подразделений, увязывание с корейскими и китайскими товарищами плана усиления противодиверсионного прикрытия их аэродрома, сотня разнообразных прочих действий такого же типа осуществлялись сейчас «там», выше их.
Отдельно обеспечивалась передача «высвободившейся» техники полка 781-му ИАПу ВВС 5-го ВМФ, летный состав которого находился в Китае без собственных самолетов и должен был подменять в вылетах летчиков полков 216-й ИАД. Такая схема уже отрабатывалась 578-м полком, с августа 1952 года по январь 1953-го входившим в состав 133-й ИАД именно «без техники». Часть машин 23-й, 24-й и 27-й серий завода «№153» были не новые, успевшие повоевать еще в 97-й ИАД, но так тоже было принято.
Продлиться все это должно было еще долго, как минимум половину недели. А поскольку из-за все той же нелетной погоды на рядовых летчиков полка нагрузка в эти дни была нулевая, то многие бездельничали. Стыдно признаться, но такое было заразно, и вместо того, чтобы зазубривать наименования многочисленных корейских речек и речушек, как было запланировано им себе на сегодняшний вечер, или хотя бы устроить внеплановый зачет по знанию местности молодым летчикам, он, штурман полка, позволил себе расслабиться уже часа на три. Причем в одиночку.
– Разрешите, товарищ подполковник? – просунулась в дверь солдатская голова в китайской форменной ушанке с козырьком.
– Разрешаю, – свободно ответил он, даже не стараясь прикрыть бутылку. В конце концов, вечер был поздний, полетов завтра не будет, а летчикам алкоголь полагается по всем нормам питания.
– Я напомнить хотел, товарищ подполковник. Майор Скребо просил сказать, когда вы освободитесь...
– А-а! – Олег обрадовался и замахал солдату рукой. – Отлично! Молодец! Проводи его сюда, пулей!
– Есть пулей...
Дверь захлопнулась, и шаги простучали по коридору. Олег засмеялся и тут же нахмурился. Все-таки немного он уже опьяцел. Этого солдата подполковник в лицо не помнил – слишком много здесь таких было, молодых и коротко стриженных: но то, как быстро он побежал исполнять его приказание, пусть и изданное настолько развязным топом, было хорошим признаком. Пожалуй, в полку его все еще уважали. Потерять в бою одного из подчиненных – дело в авиации настолько привычное, что каждый опытный командир или видел такое со стороны, или испытывал сам. В 42-м, 43-м, 44-м годах они вообще почти не переживали, если сбитым оказывался не такой товарищ или друг, что легче, кажется, умереть самому. Сбили одного лейтенанта – придет другой, и возможно, он будет лучше. Эскадрилья потеряла сразу двоих – плохо, конечно, и ребят жалко, но зато я сам поджег «Мессер» одной длинной очередью аж с двухсот метров – такое получилось первый раз, и это следует отметить... И память погибших в этот день тоже отмечали, тут же, вместе, одним и единственным стаканом. Потому что назавтра нагрузка на уцелевших возрастала еще больше.
Вот так было – и все принимали это как должное, потому что война была такая, что если переживать из-за каждого погибшего так, как они переживают сейчас, то за месяц боев твой разум просто разорвет на части невыносимым напряжением от окружающей, пропитывающей тебя, смерти. Сейчас же – все иначе.
Олег налил себе еще, сделал небольшой глоток и задумался, где взять еще один стакан. В том, что майор Скребо не откажется с ним выпить, он не сомневался. То, что завтрашний день был для полка га-ран-ти-ро-ванно нелетным, было настолько здорово, что такое само по себе требовало давно назревавшей необходимости в алкоголе. Из выдаваемого офицерам по летной норме у многих скопились довольно впечатляющие запасы. Некоторые «подкармливали» технический состав: инженеров, вооруженцев и техников, обеспечивавших надежность твоего самолета в бою, но все равно у каждого в рундуке или тумбочке стояли по две-три непочатые бутылки с коньяком или водкой. Кому дома рассказать – не поверят.
– Разрешите?
Это был уже майор. За две недели, прошедшие с момента их знакомства, он осунулся и больше не производил того впечатления физической мощи, какое было раньше. Но все равно – крепок мужик.
– Заходи, Николай Ильич, гостем будешь. Садись со мной, не обижай.
Олег действительно обрадовался майору и с улыбкой на лице встал, пожимая ему руку. Один совместный бой уже сам по себе здорово их сблизил, а когда генерал Слюсарев приказал командованию дивизии помочь полку опытными кадрами, «ВСС дивизии», как для экономии времени именовали его должность, оказался первым, кого к ним откомандировали. С Олегом они настолько сошлись, что у подполковника часто возникало ложное, не имеющее никакого отношения к действительности впечатление, что они когда-то были близко знакомы и едва ли не воевали вместе. Он дважды переспрашивал майора о боевом пути, который тому достался, но нет – ПВО есть ПВО. Если не считать последнего месяца той войны, с фронтовыми летчиками «оборонщики» пересекались разве что в небе Ленинграда, Грозного или Мурманска.
Майором Скребо ходил, наверное, самый последний месяц, дожидаясь давно заслуженную им вторую звездочку на двухпросветный погон, по возрасту он был старше лишь ненамного, а поскольку разница в звании среди воюющих летчиков большого значения не имела, то они безоговорочно воспринимали друг друга ровней. Сам же Олег вполне осознавал, что своим высоким званием он был обязан только везению в нескольких последних боях Второй мировой войны, твердо задавших темп его военной карьере. К тридцати трем годам он мог быть полковником – не так уж много, если вспомнить, что легенда корпуса, почти не воевавший в Отечественную Пепеляев, был полковником уже в тридцать два, но все равно неплохо. Если не собьют...
Майор сел, шаркнув стулом по дощатому полу и опершись на него всей спиной – с удовлетворенным стоном и выражением, которое Олег безошибочно перевел как «ну наконец-то!». Мысль о том, что надо бы добыть второй стакан – или в «кубрике», как с его подачи называли сейчас в полку комнату отдыха, или где-то еще, – осталась недодуманной, поэтому Олег просто пододвинул ему свой. Майор выпил не колеблясь, едва хватанув воздуха в качестве закуски.
– Тяжело? – спросил у него Олег, когда Скребо отдышался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169