.. Пытки в разведке всегда применяли не поморщившись – тем более, если ты имел дурость начать рассказывать что-то интересное. Или наоборот, не начать.
– В общем, если бы нужно было охарактеризовать этого сумасшедшего американского химика, то я бы назвал его «тем самым человеком, который нам нужен». Мы сейчас мучительно пытаемся выяснить, кто он такой, и кое-какие наметки уже есть, но тут уже от нас мало что зависит. Новое лицо в полку, высокий, просто высочайший уровень профессиональной подготовки. И при этом наплевательское отношение к своим обязанностям – по крайней мере, к «внешним», тем, что обеспечивают его легенду. Впрочем, когда пленному как следует дали по ребрам, он добавил, что это несомненно строевой офицер. Потому мы и заинтересовались так этим человеком, – объяснил разведчик. – Пулеметы-то с минометами нас не так волнуют, извините.
– Ладно, – махнул рукой генерал. – Если вы полагаете, что он такой уж интересный, работайте. Вы пришли просить помощи – просите. Своего у меня ничего нет – вон, капитан за дверью топчется, второй раз уже, наверное, свой наградной «парабеллум» проверяет. Но мое слово значит много, и я могу обеспечить вам хоть роту из любой дивизии КНА на выбор. Если нужна рота из состава КНД – просите того, кто обеспечивает соответствующий участок работы. Уверен, что вы знаете, о ком я говорю, и что у вас есть соответствующие полномочия, пароли и пропуска и туда...
– Полномочия есть. Но роту – это мало, – твердо возразил разведчик. – Даже разведроту – тоже мало. По словам пленного, химик собирается посетить расположение его подразделения через считанные дни, а с момента его пленения прошло уже свыше полутора суток. У нас нет его портрета, и максимум, на что мы можем рассчитывать, – это более или менее полное описание внешности этого капитана. Я не думаю, что оно станет полнее, если снять пленному несколько ногтей, но ни у меня, ни у корейских товарищей рука не дрогнет.
– Не сомневаюсь, – буркнул генерал. – Так что вам нужно? Батальон? Разведбат объединенного партизанского полка?
– Это хорошая мысль.
Неожиданно эти слова произнес не командир группы, а уже долго молчавший второй старший лейтенант.
– Но дело не только в этом. Нужно многое.
В принципе, у него не попросили ничего невозможного. Авиационное прикрытие, которое Москва начала уже обеспечивать и сама. То, что ради задачи, поставленной одному взводу, собираются перевооружить (или «довооружить»?) по крайней мере один истребительный авиаполк – уже одно это говорило о важности происходящего.
Использование боевого корабля для эксфильтрации группы и ее результата. Корейского, разумеется, потому что своих в его распоряжении не было: у «эскадры Желтого моря» и обоих советских Тихоокеанских флотов имелись свои собственные командующие. К тому же задействование боевого корабля под советским военно-морским флагом могло иметь такие последствия, о которых не хотелось даже думать, – пример «Пластуна» был страшным исключением.
Автотранспорт, горючее для него, усиление частей береговой обороны в необходимом районе. Все это, повторяясь, можно было назвать возможным. Но перечисленное требовало огромного объема работы, всю сложность которой явно не понимали старшие лейтенанты, и уж совершенно точно не понимала Москва.
Да, обеспечить перевооружение 535-го ИАПа, кажется, несколько ослабленного потерями в последние недели и с тех пор не пополненного, он сумеет. Получив приказ свыше, генерал начал заниматься этим еще до того, как ему стало ясно, для чего это, собственно, надо. Хотя все же это не так ясно и теперь, и даже изложенная ему наконец-то причина может оказаться ненастоящей. Но дело делается, и в ближайшие дни полку перегонят истребители, даже название типа которых главвоеисоветник еще не запомнил, и полк начнет работать.
Обеспечить усиленное зенитное прикрытие и аэродрома, и базы, с которой будет выходить за разведгруппой найденный старшим лейтенантом корабль, тоже было в его силах: в подчинении командования 64-го ИАКа находилась 35-я зенитная артиллерийская дивизия. Значит, зенитчики будут прикрывать новый аэродром и военно-морскую базу, какой бы заштатной деревушкой она ни оказалась, а в светлое время суток истребители прикроют (в том числе и от авиаразведчиков) и базу, и разведгруппу...
И как же это будет происходить? Как полк, пусть даже самых отличных истребителей, сможет прикрыть отход после захвата пленного? Одна пара «Скайрейдеров» или «Инвейдеров», десятками перепахивающих линию фронта с утра и до вечера, – и от взвода знающих цель этого поиска разведчиков не останется ничего, кроме кучи пепла: человек, накрытый напалмом, сгорает целиком.
От этих мыслей генерала прохватил озноб. Ему все больше и больше казалось, что сказанное разведчиками не имеет никакого отношения к реальности. Бредят или они, или тот, кто дал им задание прийти с этим бредом к нему. Скажем, для проверки. Может такое быть?
– Я не понимаю, – сказал он, перебив старшего лейтенанта на полуслове. – Предположим, все будет, как вы предполагаете. Корейские товарищи производят разведку боем, вклиниваются в боевые порядки лисынмановцев и американцев. Чего им это будет стоить, я знаю, наверное, лучше вас: даже просто для того, чтобы ворваться в их передовую траншею, они положат половину личного состава полка. Двадцать–тридцать минут артподготовки, позволившей бы избежать таких потерь, потребуют расхода боеприпасов, который нечем будет восполнить, – а каждый доставленный к линии фронта снаряд стоит, как чистое золото. И это даже если не вспоминать о том, что для этой самой артподготовки нужно сосредоточить артиллерию, которой мало и которая тоже на вес золота.
За двадцать минут этой самой артподготовки американцы устроят такую контрбатарейную борьбу, что это будет стоить корейцам половины артиллерии, – и это, опять же, минимум. Они успеют нанести авиаудар – да, даже при том, что этот участок мы попытаемся прикрыть всем, что у нас есть. Ерунда выходит! – повысил он голос, выставив в воздух кулак. – Расход боеприпасов, применение артиллерии – все это здесь планируется месяцы! Многие месяцы! Где вы собираетесь взять артиллерию? Самоходки? Ну ладно. В дивизии южнокорейской армии, которую вы собираетесь атаковать, имеется по штату 284 пулемета, 174 миномета калибром от 60 до 107 миллиметров, 36 пушек и гаубиц. И все из этого богатства, что окажется на участке наступления, будет задействовано для удара по атакующим. Знаете, что это означает?
– Знаю, – спокойно ответил выслушавший все это старлей. – Знаю, товарищ генерал. Мне приходилось такое видеть. Это я, видите ли, успел.
– Вот это я понимаю, – поднял генерал ладонь. – Я вполне понимаю, что это не ваше дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169
– В общем, если бы нужно было охарактеризовать этого сумасшедшего американского химика, то я бы назвал его «тем самым человеком, который нам нужен». Мы сейчас мучительно пытаемся выяснить, кто он такой, и кое-какие наметки уже есть, но тут уже от нас мало что зависит. Новое лицо в полку, высокий, просто высочайший уровень профессиональной подготовки. И при этом наплевательское отношение к своим обязанностям – по крайней мере, к «внешним», тем, что обеспечивают его легенду. Впрочем, когда пленному как следует дали по ребрам, он добавил, что это несомненно строевой офицер. Потому мы и заинтересовались так этим человеком, – объяснил разведчик. – Пулеметы-то с минометами нас не так волнуют, извините.
– Ладно, – махнул рукой генерал. – Если вы полагаете, что он такой уж интересный, работайте. Вы пришли просить помощи – просите. Своего у меня ничего нет – вон, капитан за дверью топчется, второй раз уже, наверное, свой наградной «парабеллум» проверяет. Но мое слово значит много, и я могу обеспечить вам хоть роту из любой дивизии КНА на выбор. Если нужна рота из состава КНД – просите того, кто обеспечивает соответствующий участок работы. Уверен, что вы знаете, о ком я говорю, и что у вас есть соответствующие полномочия, пароли и пропуска и туда...
– Полномочия есть. Но роту – это мало, – твердо возразил разведчик. – Даже разведроту – тоже мало. По словам пленного, химик собирается посетить расположение его подразделения через считанные дни, а с момента его пленения прошло уже свыше полутора суток. У нас нет его портрета, и максимум, на что мы можем рассчитывать, – это более или менее полное описание внешности этого капитана. Я не думаю, что оно станет полнее, если снять пленному несколько ногтей, но ни у меня, ни у корейских товарищей рука не дрогнет.
– Не сомневаюсь, – буркнул генерал. – Так что вам нужно? Батальон? Разведбат объединенного партизанского полка?
– Это хорошая мысль.
Неожиданно эти слова произнес не командир группы, а уже долго молчавший второй старший лейтенант.
– Но дело не только в этом. Нужно многое.
В принципе, у него не попросили ничего невозможного. Авиационное прикрытие, которое Москва начала уже обеспечивать и сама. То, что ради задачи, поставленной одному взводу, собираются перевооружить (или «довооружить»?) по крайней мере один истребительный авиаполк – уже одно это говорило о важности происходящего.
Использование боевого корабля для эксфильтрации группы и ее результата. Корейского, разумеется, потому что своих в его распоряжении не было: у «эскадры Желтого моря» и обоих советских Тихоокеанских флотов имелись свои собственные командующие. К тому же задействование боевого корабля под советским военно-морским флагом могло иметь такие последствия, о которых не хотелось даже думать, – пример «Пластуна» был страшным исключением.
Автотранспорт, горючее для него, усиление частей береговой обороны в необходимом районе. Все это, повторяясь, можно было назвать возможным. Но перечисленное требовало огромного объема работы, всю сложность которой явно не понимали старшие лейтенанты, и уж совершенно точно не понимала Москва.
Да, обеспечить перевооружение 535-го ИАПа, кажется, несколько ослабленного потерями в последние недели и с тех пор не пополненного, он сумеет. Получив приказ свыше, генерал начал заниматься этим еще до того, как ему стало ясно, для чего это, собственно, надо. Хотя все же это не так ясно и теперь, и даже изложенная ему наконец-то причина может оказаться ненастоящей. Но дело делается, и в ближайшие дни полку перегонят истребители, даже название типа которых главвоеисоветник еще не запомнил, и полк начнет работать.
Обеспечить усиленное зенитное прикрытие и аэродрома, и базы, с которой будет выходить за разведгруппой найденный старшим лейтенантом корабль, тоже было в его силах: в подчинении командования 64-го ИАКа находилась 35-я зенитная артиллерийская дивизия. Значит, зенитчики будут прикрывать новый аэродром и военно-морскую базу, какой бы заштатной деревушкой она ни оказалась, а в светлое время суток истребители прикроют (в том числе и от авиаразведчиков) и базу, и разведгруппу...
И как же это будет происходить? Как полк, пусть даже самых отличных истребителей, сможет прикрыть отход после захвата пленного? Одна пара «Скайрейдеров» или «Инвейдеров», десятками перепахивающих линию фронта с утра и до вечера, – и от взвода знающих цель этого поиска разведчиков не останется ничего, кроме кучи пепла: человек, накрытый напалмом, сгорает целиком.
От этих мыслей генерала прохватил озноб. Ему все больше и больше казалось, что сказанное разведчиками не имеет никакого отношения к реальности. Бредят или они, или тот, кто дал им задание прийти с этим бредом к нему. Скажем, для проверки. Может такое быть?
– Я не понимаю, – сказал он, перебив старшего лейтенанта на полуслове. – Предположим, все будет, как вы предполагаете. Корейские товарищи производят разведку боем, вклиниваются в боевые порядки лисынмановцев и американцев. Чего им это будет стоить, я знаю, наверное, лучше вас: даже просто для того, чтобы ворваться в их передовую траншею, они положат половину личного состава полка. Двадцать–тридцать минут артподготовки, позволившей бы избежать таких потерь, потребуют расхода боеприпасов, который нечем будет восполнить, – а каждый доставленный к линии фронта снаряд стоит, как чистое золото. И это даже если не вспоминать о том, что для этой самой артподготовки нужно сосредоточить артиллерию, которой мало и которая тоже на вес золота.
За двадцать минут этой самой артподготовки американцы устроят такую контрбатарейную борьбу, что это будет стоить корейцам половины артиллерии, – и это, опять же, минимум. Они успеют нанести авиаудар – да, даже при том, что этот участок мы попытаемся прикрыть всем, что у нас есть. Ерунда выходит! – повысил он голос, выставив в воздух кулак. – Расход боеприпасов, применение артиллерии – все это здесь планируется месяцы! Многие месяцы! Где вы собираетесь взять артиллерию? Самоходки? Ну ладно. В дивизии южнокорейской армии, которую вы собираетесь атаковать, имеется по штату 284 пулемета, 174 миномета калибром от 60 до 107 миллиметров, 36 пушек и гаубиц. И все из этого богатства, что окажется на участке наступления, будет задействовано для удара по атакующим. Знаете, что это означает?
– Знаю, – спокойно ответил выслушавший все это старлей. – Знаю, товарищ генерал. Мне приходилось такое видеть. Это я, видите ли, успел.
– Вот это я понимаю, – поднял генерал ладонь. – Я вполне понимаю, что это не ваше дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169