– Вежливость – для мирян.
И правда.
Ирма вернулась с небес на землю. Ангелы с синими глазами остались на небесах, а на земле был этот мальчик в форме ордена Храма. Звереныш. Пещерные львята похожи на пушистые игрушки, но зубы у них острые, как кинжалы, и шкура усыпана ядовитыми шипами. С ними нельзя играть.
С этим – тоже.
Храмовник отступил на шаг, оглядел ее с головы до ног, как художник, оценивающий картину. Кивнул. Развернулся и пошел прочь. Ни тебе «до свидания», ни, впрочем, «вы арестованы», что, безусловно, приятно.
Ирма стояла с цветком в руках. Наверное, она красиво смотрелась со стороны – вся в темном, почти черном, с ярко-желтой майской астрой. Но не мог же этот мальчик остановить ее только для того, чтобы внести последний штрих…
В картину?
Бывает же! Ирма передернула плечами, хотела выбросить подарок в ближайшую канаву, однако не выбросила. В конце концов, выходя сегодня из дома, она и сама подумывала дополнить свой мрачноватый туалет какой-нибудь броской деталью. Если б не собиралась в церковь, так бы и поступила.
Она понюхала астру. И снова посмотрела вслед уходящему рыцарю.
Женщина была дикой ведьмой, интуиткой, но это Артура не беспокоило.
Он слегка жалел, что не увидел ее лица. Зато с удовольствием вспоминал ровную и легкую походку и то, как взволнованно подымалась ее грудь, как переливался тонкий шелк платья. Красивая женщина, высокая. И гордая какая. Испугалась, но виду не подала.
Идти в таком настроении в храм было немыслимо. Артур и не пошел. Вернулся в «Звездень». Хозяин, завидев его, оживился, оторвал зад от табурета и поспешил навстречу с «Утренними ведомостями» в одной руке и конвертом – в другой.
– Вам послание, благородный сэр. Сейчас только принесли – чуть в дверях вы с посыльным не встретились. Вот, извольте.
Конверт.
Печать с храмом, увенчанным куполом.
Артур молча взял письмо. Не глядя, сунул трактирщику пять баней и пошел к себе.
Добрые или злые, но события начали развиваться независимо от него.
Дверь в комнату Альберта была незаперта, сам Альберт мирно спал, уткнувшись носом в подушку и до ушей натянув одеяло. От солнышка прятался. Артур всегда выбирал для младшего спальни окнами на юг, надеясь, что солнечные лучи заставят лентяя проснуться пораньше.
И ни разу его надежды не оправдались. Ну да ладно – это дело обычное.
Пройдя в свою комнату, он запер дверь. Распечатал письмо. Ругнулся сквозь зубы, хмуро разглядывая ровные черные строки.
«Сэр Артур, – гласило послание, – до меня дошли слухи о Вашем появлении в трактире „Звездень“. Может быть, когда Вы закончите отдыхать после трудных и, несомненно, великих подвигов, Вы соблаговолите наведаться в Сегед, дабы я мог пообщаться с Вами лично?»
Подписи не было. Да и не требовалось ее. Кто может вызывать рыцаря в Сегед, кроме командора Единой Земли?
– Уже донесли, – мрачно пробормотал Артур, складывая послание и доставая трубку. – Ну что за люди?!
Он закурил от подожженного письма. И сидел, задумчиво глядя, как сгорает в бесшумном рыжем пламени листок бумаги.
Итак, свершилось. Командор вызывает его в Сегед. Новый командор. Что известно ему о сэре Артуре Северном, рыцаре, без вести пропавшем сто лет назад? Многое, надо полагать, известно. Многое. Но не все. Письмо вот прислал… Не подозревает сэр командор о том, что Артур Северный отродясь читать не умел.
Плохо.
Как, бишь, Ольжех сказал? Герои? Вот то-то и оно. О героях чего не знают, то придумают, так всегда бывает, и лучше уж правда, чем такие выдумки.
Вчера вечером Безымянный не поленился, понарассказал историй одна другой интереснее. И все про братьев. Про Братьев, вернее. Один, понимаешь, Миротворец, посланный Заступницей, дабы защитить от зла дольний мир. А второй, того не лучше, – ангел, воплотившийся в человеческом теле и творящий направо и налево чудеса – только шум стоит.
Слушать смешно. Вспоминать – противно.
Сто лет назад о героях речи не шло, зато много разговоров было о костре или плахе или об арбалетном болте в голову. Последнее, впрочем, всерьез не обсуждалось. Один раз только сэр Герман, тогдашний командор Единой Земли, заикнулся, что, может быть, болт лучше, чем костер. Быстрее и… и вообще.
Не поняли тогда командора.
Быстрее? А куда спешить-то?
И хорошо, что совсем не улыбалось сэру Герману отдать своего рыцаря под трибунал. Отдавать пришлось бы обоих: Артура и Альберта, и неизвестно еще, кому досталось бы больше: им двоим – за колдовство или ордену Храма – за пользование услугами колдунов. С другой стороны, сожгли бы их с Альбертом тогда, сейчас не было бы дурацких сказок.
Опасных сказок.
Артур курил.
Он в самом деле не знал, что хуже: быть колдуном или героем.
Вчера вечером еще получалось отмахнуться от размышлений. И ночью тоже получилось. Не до того ночью было. А с утра червячок сомнений, бодрый и выспавшийся, взялся вгрызаться в грешную рыцарскую душу. И вот, пожалуйста: «соблаговолите наведаться в Сегед, дабы я мог пообщаться с Вами лично».
Слог, изысканный до насмешливости. Видать, не терпится новому командору христианское рвение проявить.
«Может статься, не такой уж он и новый, – напомнил себе Артур, попыхивая трубкой, – сто лет прошло. Кто знает, когда орден в его руки перешел?». Значит, старому командору не терпится. Еще того не лучше.
В какой-то степени Артур понимал главу ордена. Живешь так вот, живешь, все тихо и спокойно, и вдруг, здрасьте пожалуйста, появляется живая легенда. Вроде бы как твой подчиненный, но кто их, легендарных, знает? Они, легенды, мертвые куда лучше, чем живые. И у большинства, кстати, хватает совести помереть вовремя. То есть не то чтобы они сами это делали, но, если верить сказкам, доброхотов, желающих помочь герою с переходом в лучший мир, хватало всегда.
И ведь помогали. А потом плакали и сочиняли песни.
Дурацкие.
В общем, думай, не думай, а в Сегед ехать надо.
– Второй день живу, – буркнул Артур, в последний раз затягиваясь сладковатым дымом, – а уже весело.
Лошадей «для Альберта Северного» привели, когда часы на городской башне пробили восемь.
Артур еще разок заглянул к брату – тот спал как убитый. Ну лентяй! Ста лет ему мало. Будить его Артур не стал. Оставил на столе кошелек с деньгами, поцеловал младшего в черные вихры на затылке да прикрыл ставни, чтоб не лезло в комнату жаркое нахальное солнце.
Ну вот и все.
Пора в Сегед.
День Гнева
…Кажется, он успевает. Времени предостаточно. Провозвестники, по обыкновению, сообщили о своих намерениях за двадцать четыре часа до акции. Они всегда давали людям время покаяться перед смертью, проститься и уладить все неотложные дела. Они также давали время и на эвакуацию. «Бегите. Рано или поздно вам некуда будет скрыться». И они всегда использовали принцип «мертвой руки».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156